Долина смерти

— А что с вами?! — кричу я, взбираясь обратно в седло, Коул поднимает извивающееся тело Элая и усаживает его между мной и холкой Джеопарди. Кровь струится из раны, окрашивая белые пряди гривы.

— Мы догоним, — говорит Дженсен, не сводя глаз с тела Хэнка, все еще неподвижно лежащего в снегу. — Коул, принеси топор. Придется отрубить ему голову. Не думаю, что пуля остановит его, как остановила Рэда.

— Дженсен! — протестую я, но Коул уже мчится к Джеопарди, хватает топор из седельной сумки и бежит обратно.

Элай обмякает на мне, теряя сознание, его глаза полны ужаса. У меня нет выбора. Я не хочу оставлять Дженсена, но не могу позволить Элаю умереть. Я не вынесу еще одной смерти.

Я крепко обнимаю Элая и подгоняю Джеопарди. Он откликается сразу, словно понимая, что нужно спешить, переходя в галоп, который быстро уносит нас прочь.

Я оглядываюсь лишь раз, вижу, как Дженсен берет топор у Коула, они оба стоят над Хэнком. Затем поворот тропы скрывает их, и я остаюсь одна с раненым Элаем, в полном неведении, что станет с парнями.

На секунду меня охватывает паника, я думаю о том, чтобы вернуться. Мысль о Дженсене, столкнувшемся с Хэнком в одиночку, вызывает у меня леденящий ужас. Но Элай истекает кровью, он почти без сознания. Ему нужна помощь, и как можно скорее.

Я заставляю Джеопарди двигаться с постоянной скоростью, чтобы не вымотать его, но и оторваться от преследования, и дать Дженсену и Коулу шанс догнать нас. Элай то приходит в себя, то теряет сознание, бормочет что-то бессвязное, его кровь пропитывает мою куртку. Я постоянно поправляю его, чтобы он не свалился.

— Держись, Элай, — шепчу я, не знаю, слышит ли он меня. — Еще немного.

Но это ложь. Дженсен сказал, что нам ехать еще часа четыре.

Как, черт возьми, мы справимся?

Тропа петляет среди сосен, изредка открываясь, показывая вид на местность впереди. Я направляю Джеопарди на юг, к Олимпийской долине, надеясь, что правильно понимаю местность, что везу нас к людям, а не в самую гущу опасности.

Вдруг я замечаю движение среди деревьев впереди. Джеопарди тоже чувствует это, уши настороженно дергаются, шаги сбиваются.

Я сдерживаю его, осматривая лес с нарастающим ужасом. Вот — мелькает движение между соснами. И вот — еще одно, слева. Несколько фигур движутся параллельно тропе, не отставая от нас, скользя среди деревьев.

Они не приближаются. Не убегают.

Следят.

— Черт, — бормочу я, снова подгоняя Джеопарди вперед. — Черт, черт, черт.

Что бы там ни было, останавливаться нельзя. Элай почти без сознания и истекает кровью.

Я тянусь к пистолету, держа его наготове, пытаясь подсчитать, сколько пуль у меня осталось после двух выстрелов.

Тени среди деревьев легко держатся с нами наравне, иногда показываясь в просветах между стволами. Я насчитываю как минимум три разные фигуры, движущиеся с неестественной легкостью по снегу. Слишком быстро для обычных людей, продирающихся сквозь сугробы по колено.

Одичавшие люди.

Голодные.

О боже.

Ветка резко хрустит справа от меня, пугающе близко. Джеопарди встревоженно фыркает, шарахается в сторону, чуть не сбрасывая меня и Элая. Я пытаюсь удержать его, сердце колотится в груди, и крепче сжимаю пистолет, оглядываясь вокруг.

— Спокойно, — бормочу я, хотя сама паникую. — Спокойно, мальчик.

Еще один хруст, на этот раз слева. Потом еще один впереди.

Они окружают нас.

Джеопарди упирается, отказываясь идти вперед, все его тело дрожит подо мной. Я не могу винить его. Я тоже дрожу, все внутри меня кричит об опасности.

Бежать, бежать, бежать.

Фигура внезапно выходит на тропу впереди.

Человек… или то, что когда-то было человеком.

Высокий, широкоплечий, одетый в жалкие остатки того, что когда-то могло быть туристической одеждой. У его кожи восковая бледность с синюшным оттенком, глаза того же неестественного голубого цвета. Он стоит совершенно неподвижно, наблюдая за нами с хищным вниманием, хотя его шея, кажется, сломана, голова повернута под неестественным углом.

Он выглядит мертвым.

А значит, моя пуля не сильно ему навредит.

И все же я нацеливаю пистолет ему в голову, и тут из-за деревьев с обеих сторон выходит еще несколько фигур. Пять, шесть, семь, теперь они образуют вокруг нас кольцо. У всех эти же голубые глаза, те же слишком острые зубы, которые видны, когда их губы обнажаются в предвкушении голода.

Мы в ловушке.

И у меня не хватит на них всех патронов.

— Обри!

Голос прорезает мою панику, как спасательный круг. Дженсен и Коул выезжают из-за деревьев позади нас, оба верхом на Гарри. В одной руке у Дженсена винтовка, в другой — топор. У Коула вытащен пистолет, оба тяжело дышат, испачканы кровью, но, кажется, с ними все в порядке.

Меня захлестывает облегчение, такое сильное, что на глаза наворачиваются слезы.

Они живы. Они выжили.

И у них есть патроны.

— У меня в магазине всего шесть патронов, — говорю я ему.

— Тогда ты должна знать, что стрельба по ним бесполезна, — говорит Дженсен, осторожно продвигаясь к нам, не сводя глаз с голодных, окружающих нас.

— С Рэдом сработало.

— С Хэнком не сработало, — мрачно говорит Коул, и тут я замечаю кровь и ошметки на топоре Дженсена. — Пули не остановили его. Только отсечение головы помогло.

Вот дерьмо.

— Я думаю, они нас стерегут, — добавляет Дженсен. — Они появились, когда мы разделались с Хэнком.

— Что значит «стерегут»? — спрашиваю я, стараясь говорить тихо, несмотря на панику, клокочущую в моей груди.

— Они умнее, чем кажутся, — объясняет Дженсен, наконец подъезжая к Джеопарди, лошади фыркают друг на друга. — Они не пытаются напасть.

— О, а Хэнку кто-нибудь сказал?

Дженсен кривится.

— Они гонят нас в определенном направлении.

— Куда? — спрашиваю я, нервно оглядываясь на молчаливых наблюдателей, все еще окружающих нас.

Выражение лица Дженсена мрачнеет.

— Думаю, в пещеры, — говорит он. — Где я потерял Лейни и Адама. Они гонят нас обратно на свою территорию.

— С какой целью? — шепчу я, остро ощущая мертвый вес Элая, и нашу уязвимость здесь, на открытом месте.

У них есть… планы на нас?

Глаза Дженсена встречаются с моими, и на мгновение вся злость между нами забывается, ее заменяет простое, отчаянное желание выжить. Защитить друг друга от окружающего нас ужаса.

— Понятия не имею, — мрачно говорит он. — Но даже если бы мы могли ненадолго остановить их пулями, у нас все равно не получится, потому что мы не знаем, сколько их всего. Стрельба может спровоцировать их на нападение, и сейчас преимущество на их стороне, а не на нашей. Думаю, нам стоит подыграть им. Искать возможность. И молиться богу, чтобы мы смогли ее использовать.