Домби и сын

— Вальтеръ, — сказала Флоренса, пристально всматриваясь въ него и постепенно измняясь въ лиц, — что это за обязанности ко мн, которыя требуютъ такихъ жертвъ съ твоей и моей стороны.

— Почтеніе къ вамъ, миссъ Домби. Уваженіе.

Краска исподволь зарумянила ея лицо, и она робко отняла y него свою руку. Ея глаза былм неподвижно устремлены на него.

— Для меня не существуютъ права брата, — сказалъ Вальтеръ, — я оставилъ двочку и встрчаю женщину.

Краска быстро распространилась по всему ея лицу. Она сдлала невольный жестъ, какъ будто умоляя его не говорить ничего больше. Ея лицо опустилось на ея руки.

Они оба молчали нкоторое время. Она плакала.

— Мой долгъ — насильственно оторвать себя отъ этого сердца, столь чистаго, невиннаго, доврчиваго, добраго… Какъ осмлюсь сказать. что это сердце моей сестры?

Она плакала.

— Если бы вы были счастливы, окружены любящими друзьями и всмъ, что длаетъ завиднымъ положеніе, для котораго вы родились, и если бы тогда, съ любовью обращаясь къ прошедшему, вы назвали меня братомъ, я отвчалъ бы на это имя съ своего далекаго мста, не опасаясь оскорбить невинность вашего чувства. Но здсь… и теперь!..

— О благодарю васъ, благодарю васъ, Вальтеръ. Простите мою къ вамъ несправедливоеть. Мн ие съ кмъ было посовтоваться. Я совершенно одна.

— Флоренса, я слишкомъ поторопился высказать свои мысли, но за нсколько минутъ ничто не могло вырвать ихъ изъ моей груди. Если бы я былъ богатъ и славень, если бы, по крайней, мр въ рукахъ моихъ были средства возвыситься со временемъ до вашего положенія, я бы сказалъ: Флоренса, есть одно имя выше всхъ возможныхъ титуловъ, которые я могу принять съ тмъ, чтобы охранять и защищать васъ, и я достоинъ этого имени, потому что люблю васъ безпредльно, и вс силы моей души давно принадлежатъ вамь. Я бы сказалъ тогда, что съ этимъ именемъ соединено единственное право любить и покровительствовать васъ, и я считалъ бы это право драгоцннымъ залогомъ, передъ которымъ ничтожна цна моей жизни.

Ея грудь подымалась высоко, и голова опустилась. Она плакала.

— Флоренса, милая Флоренса!.. О какъ часто я называлъ васъ этимъ именемъ, прежде чмъ могъ размыслить, какъ это дерзко и безразсудно!.. Позвольте еще разъ, одинъ только разъ, назвать васъ этимъ драгоцннымъ именемъ и прикоснуться кь этой нжной ручк въ доказательство, что вы, какъ сестра, забываете, что сказалъ бывшій вашъ братъ.

Она подняла свою голову и начала говорить съ такою торжественностью во всей своей поз, съ такою спокойною, кроткою, лучезарною улыбкой и съ такимъ трепетнымъ колебаніемъ своего голоса, что въ немъ невольно пришли въ движеніе самыя внутреннія струны его сердца, и взоръ его покрылся туманомъ, когда онъ ее слушалъ.

— Нтъ, Вальтеръ, я не могу этого забыть. Я не хочу забыть этого ни за какія сокровища міра. Вы, Вальтеръ… милый Вальтеръ, ты очень бденъ?

— Я не боле, какъ странникъ, которому предстоятъ огромныя путешествія по морямъ. Въ этомъ теперь мое призваніе.

— Скоро ты опять узжаешь, Вальтеръ?

— Очень скоро.

Съ минуту она сидла спокойно, не говоря ни слова, потомъ съ робостью взяла его дрожащую руку.

— Если ты сдлаешь меня своею женою, Валътеръ, я буду любить тебя нжно. Если ты возьмешь меня съ собою, Вальтеръ, я поду на тотъ край свта безъ сожалній и безъ страха. Мн нечмъ для тебя жертвовать, некого покидать изъ-за тебя; но вся моя любовь и жизнь будутъ посвящены теб, и съ послднимъ дыханіемъ я передамъ имя твое Богу, если сохранятся мои чувства, и память не оставитъ меня.

Онъ прижалъ ее къ своему сердцу, приложилъ свои уста къ ея щек, и теперь, не отринутая боле, не отверженная, она плакала долго и плакала сладко на груди своего милаго.

О священное время любви и младенческихъ упованій! Да, смотри Вальтеръ, нжно и гордо смотри на сомкнутые глаза своей красавицы, потому что во всемъ мір тебя только ищутъ эти очи, — тебя и никого боле!

* * *

Капитанъ оставался въ маленькой гостиной вплоть до самой ночи. Онъ занялъ стулъ, на которомъ до него сидлъ Вальтеръ, и смотрлъ на потолочное окно до тхъ поръ, пока дневной свтъ мало-по-малу потухъ, и звзды заискрились на ясномъ неб. Онъ зажегъ свчу, закурилъ трубку, выкурилъ, еще закурилъ, и дивился, что тамъ такое длается наверху, и отчего такъ долго не зовутъ его къ чаю.

Когда, наконецъ, достигъ онъ послднихъ предловъ своего изумленія, подл него очутилась Флоренса.

— Вы ли это, моя радость! — вскричалъ капитанъ. — Ваши переговоры съ Вальтеромъ тянулись долго, даже очень, можно сказать, долго!

Флоренса схватила своей ручкой одну изъ огромныхъ пуговицъ его камзола и, пристально смотря ему въ лицо, сказала:

— Любезный капитанъ, мн нужно вамъ кое-что сказать, если вамъ угодно.

Капитанъ франтовски поднялъ голову вверхъ, собираясь выслушать высокорожденную дву, затмъ онъ ловко отодвинулъ свой стулъ и съ нимъ вмст самого себя, чтобы этимъ способомъ ясне и лучше видть лицо Флоренсы.

— Какъ?! восторгъ моего сердца! — воскликнулъ капитанъ, проникнутый съ ногъ до головы внезапнымъ восторгомъ, — неужто?

— Да! — сказала Флоренса.

— Валли! супругъ вашъ! такъ ли? — проревлъ капитанъ, бросивъ свою шляпу къ потолочному окну.

— Да! — отвчала Флоренса улыбаясь, и вмст заливаясь слезами.

Капитанъ немедленно обнялъ ее, облобызалъ и, нахлобучивши лощеную шляпу, взялъ ее за руку и повелъ наверхъ, гд ему предстояло торжественнымъ образомъ окончить великое дло своей жизни. При этомъ лицо его пылало какъ раскаленная сковорода.

— Что, другъ мой Валли, что? не хотлось быть братцемъ, любезный? Вотъ какъ! Мы съ тобой себ на ум!

Эти и подобныя шутки весьма остроумнаго свойства повторялись за чаемъ, по крайней мр, сорокъ разъ, при чемъ капитанъ усердно полировалъ свое радужное лицо рукавами своего камзола и еще усердне колотилъ въ промежуткахъ свой лобъ жгутомъ изъ носового платка. Были однако минуты серьезнаго настроенія капитанскаго духа, когда онъ, обращаясь къ собственной особ, витійствовалъ такимъ образомъ:

— Дурачина ты, Эдуардъ Куттль, мореходъ ты великобританскій! лучше ничего ты не могъ выдумать во всю твою жизнь, какъ передать свою собственность имъ обоимъ, — вкуп и влюб.

Глава LI Мистеръ Домби и свтскіе люди

Что же длаетъ м-ръ Домби въ заколдованномъ замк, между тмъ какъ дни проходятъ около него своей чередой? Думаетъ ли онъ когда о своей дочери и желаетъ ли узнать, куда она ушла? или, быть можетъ, онъ смекаетъ, что Флоренса воротилась домой и ведетъ свою обыкновенную жизнь? Никто не можетъ отвчать за м-ра Домби. Ключница боится передъ нимъ заикнуться о предмет, о которомъ онъ хранитъ такое упорное молчаніе. Одна только особа еще сметъ его спрашивать, но повелительные жесты м-ра Домби сковываютъ дерзкій языкъ.

— Милый мой Павелъ! — восклицаетъ м-съ Чиккъ при вход въ его кабинетъ посл бгства Флоренсы. — Жена-то твоя, ахъ! эта чопорная выскочка, эта гордячка, ай, ай, ай! кто бы могъ подумать? Неужели это правда? Вотъ и благодарность за вс твои благодянія, за твою безпримрную привязанность! Бдный Павелъ! A ты, я уврена, жертвовалъ ея капризамъ всми своими родственниками! Милый братецъ, бдный братецъ!

И при этой рчи, вдохновленной живйшимъ воспоминаніемъ неприглашенія къ обду, м-съ Чиккъ подноситъ къ глазамъ свой батистовый платочекъ и бросается на шею къ своему возлюбленному братцу. Но м-ръ Домби холодно отталкиваетъ ее и усаживаетъ на стулъ.