Домби и сын

— Знаемъ, знаемъ, знаемъ! — раздалось со всхъ сторонъ вокругъ краснорчиваго витіи.

— Эти печальныя событія, — говорю я, — приводятъ меня, точно такъ-же, какъ и васъ, джентльмены, къ размышленіямъ очень неутшительнымъ и даже въ нкоторомъ род безотраднымъ…

Здсь ораторъ остановился, вынулъ карманный платокъ, вздохнулъ, вытеръ наморщенное чело, и, окинувъ собраніе проницательными глазами, продолжалъ такимъ образомъ:

— Понимаю, джентльмены, и глубоко чувствую, что продолжать въ настоящее время мои личныя несогласія съ Робинзономъ, значило бы однажды навсегда уничтожить или, по крайней мр, поколебать доброе мнніе, какимъ всегда и во всхъ случаяхъ пользовались въ глазахъ свта вс безъ исключенія джентльмены, принадлежащіе къ знаменитому торговому дому, который пріобрлъ громкую и прочную извстность на всхъ островахъ и континентахъ Европы, Америки и Азіи. Мой искренній другъ, почтенный Робинзонъ, надюсь, ничего не иметъ сказать противъ этихъ истинъ, ясныхъ, какъ день, для всякаго разсудительнаго джентльмена, обогащеннаго удовлетворительнымъ запасомъ опытности въ длахъ свта.

М-ръ Робинзонъ не замедлилъ отвчать въ такомъ же точно тон и говорилъ долго, краснорчиво, говорилъ для удовольствія всей компаніи. Посл этой рчи президентъ и вице-президентъ подали другъ другу руки, обнялись и поцловались, какъ братья. Затмъ опять всходили на каедру боле или мене замчательные ораторы, и между ними особенно отличился одинъ джентльменъ, котораго собирались раза три выгнать изъ конторы за непростительные промахи по счетной части. Но въ этотъ разъ его оснило внезапное вдохновеніе, и рчь его патетически началась словами:

— Да минуетъ на будущее время главу нашего дома сія горькая чаша, излившаяся съ такимъ бдственнымъ обиліемъ на его очагъ!

И такъ дале, все въ этомъ род. Этотъ и многіе другіе періоды, начинавшіеся словами. "Да минуетъ горькая чаша" удостоились всеобщаго одобренія, и ораторъ заслужилъ громкія рукоплесканія. Словомъ, вечеръ былъ превосходный, и вс наслаждались вдоволь физически и нравственно. Только подъ конецъ повздорили немножко насчетъ Каркера два молодыхъ дженльмена, начавшіе бросать другъ въ друга пуншевыми стаканами; но ихъ розняли во время и благополучно вывели изъ трактира. На другой день поутру содовые порошки истреблялись дюжинами въ контор Домби и сына, и многіе изъ джентльменовъ были очень недовольны, когда трактирный мальчикъ явился къ нимъ со счетомъ, который, очевидно, былъ преувеличенъ.

Перчъ, разсыльный, между тмъ кутитъ въ эти дни напропалую. Онъ опять постоянно засдаетъ y прилавковъ въ харчевняхъ и трактирахъ, гд его угощаютъ, и гд онъ лжетъ безъ всякаго милосердія, Оказывается, что онъ встрчался со всми особами, запутанными въ послднемъ дл, и говорилъ имъ: «сэръ», или «миледи» — смотря по надобности — "отчего вы такъ блдны?" При этомъ особы дрожали всми членами: "охъ, Перчъ, Перчъ!" и, махнувъ руками, отбгали прочь. Угрызеніе совсти тутъпричиной или естественная реакція посл употребленія крпкихъ напитковъ, только м-ръ Перчъ возвращается вечеромъ на Чистые Пруды въ крайне уныломъ расположеніи духа, м-съ Перчъ начинаетъ безпокоиться, что довріе его къ жен, очевидно, поколебалось, и что онъ какъ будто подозрваетъ, не собирается ли она убжать отъ него съ какимъ-нибудь лордомъ.

Въ ту же пору слуги м-ра Домби ведутъ разсянную жизнь и теряютъ способность ко всякимъ дламъ. Каждый вечеръ они угощаются горячимъ ужиномъ, бесдуютъ дружелюбно, курятъ и выпиваютъ полные бокалы. Къ девяти часамъ м-ръ Таулисонъ всегда подъ куражомъ и часто желаетъ знать, сколько разъ онъ говорилъ, что нечего ждать добра отъ угольныхъ домовъ. Вся компанія перешептывается насчетъ миссъ Домби и недоумваетъ, куда бы она скрылась. Думаютъ вообще, что это извстно м-съ Домби, хотя м-ръ Домби едва ли знаетъ. Это обстоятельство наводитъ рчь на бжавшую леди, и кухарка того мннія, что м-съ Домби величава, какъ пава, но ужъ слишкомъ горда, Богъ съ ней. Вс согласны, что она слишкомъ горда, и по этому поводу возлюбленная Таулисона, двица добродтельная, покорнйше проситъ, чтобы не толковали передъ ней объ этихъ гордянкахъ, которыя всегда подымаютъ голову кверху, какъ будто уже нтъ земли подъ ихъ ногами.

Везд и всюду разсуждаютъ о длахъ м-ра Домби дружелюбной массой и хоромъ. Только м-ръ Домби пребываетъ въ своемъ кабинет, и не вдаетъ свтъ, что творится въ его душ.

Глава LII Таинственная всть

Бабушка Браунъ и дочь ея Алиса держали въ своей хижин тайное совщаніе. Это проиоходило въ первые часы вечера и въ послдніе дни весны. Уже нсколько дней прошло съ той поры, какъ м-ръ Домби сказалъ майору Багстоку о своемъ странномъ извстіи, полученномъ весьма странными путями. Извстіе, разсуждалъ онъ, могло быть вздорное, a пожалуй, могло быть и очень невздорное.

Мать и дочь сидли очень долго, не говоря ни слова и почти безъ всякаго движенія. На лиц старухи отражалось тревожное и какое-то замысловатое ожиданіе; физіономія дочери, проникнутая также ожиданіемъ, не выражала рзкаго нетерпнія, и въ облакахъ, собиравшихся на ея лиц, можно было читать недоврчивость и опасеніе неудачи. Старуха чавкала и жевала, не спуская глазъ со своей дочери, и съ большимъ вниманіемъ прислушивалась ко всякому шороху.

Ихъ жилище, бдное и жалкое, не имло, однако, прежняго вида, когда бабушка Браунъ обитала здсь одна. Нкоторыя потуги на чистоту и опрятность обличали съ перваго разу присутствіе молодой женщиньд, несмотря на цыганскій и вовсе не поэтическій безпорядокъ, бросавшійся въ глаза изъ всхъ угловъ. Вечернія тни сгущались и углублялись среди молчанія двухъ женщинъ, и, наконецъ, темныя стны почти потонули въ преобладающемъ мрак.

Алиса Марвудъ прервала продолжительное молчаніе такимъ образомъ:

— Угомонись, матка; онъ не придетъ.

— Придетъ онъ, придетъ, говорю теб!

— Увидимъ.

— Разумется, увидимъ его.

— На томъ свт разв.

— Ты меня считаешь, Алиса, набитой дурой, спасибо теб, дочка! Вотъ и дождалась на старости лтъ привта да почета. Но я еще не совсмъ выжила изъ ума, дтище ты неблагодарное, и онъ придетъ, какъ Богъ святъ. Когда на этихъ дняхъ я поймала его на улиц за фалды… ухъ! онъ взглянулъ на меня, какъ на жабу, и, Господи Владыко! посмотрла бы ты, какъ скорчилась его рожа, когда я назвала ихъ по именамъ и сказала, что знаю, гд они.

— Что? онъ осердился? — спросила дочь, заинтересованная подробностями разсказа.

— Осердился?… спроси лучше, окровенился ли онъ. Осердился, — ха-ха-ха? Нтъ, живчикъ ты мой, — продолжала старуха, подпрыгивая къ шкафу и зажигая сальный огарокъ, мгновенно освтившій нескончаемую работу ея губъ, — нтъ, когда ты вотъ о нихъ думаешь или говоришь, никто авось не скажетъ, что ты только осерчала.

И точно, Алиса въ эти минуты представляла истинное подобіе тигрицы, сторожившей добычу.

— Тсс! — зашипла старуха торжественнымъ шипомъ. — Чьи-то шаги! Такъ не ходитъ наша братія, и ужъ, конечно, это не сосдъ. Слышишь, Алиса?

— Слышу. Ты не ошиблась, мать. Отвори дверь.

Говоря это, Алиса поспшно накинула шаль на свои плечи и оправила волосы; старуха между тмъ прихрамывая и припрыгивая, впустила м-ра Домби, который, переступивъ черезъ порогъ, остановился y дверей и съ недоврчивымъ видомъ озирался вокругъ.

— Что, сэръ? — сказала старуха, длая книксенъ. — Бдненько здсь для вашей милости? Ничего, никто васъ не укуситъ.

— Это кто? — спросилъ м-ръ Домби, указывая на молодую женщину.

— Дочка моя, сэръ, смирная дочка. Не бойтесь, она все знаетъ.

Мрачная тнь, пробжавшая по его лицу, выразительне всякаго вздоха обнаруживала его мысль. "Кто же этого не знаетъ?" думалъ м-ръ Домби, впившись глазами въ молодую женщину, которая, въ свою очередь, безъ всякаго смущенія смотрла на него. Тнь на его лиц сдлалась еще мрачне, когда онъ отвернулъ свой взоръ, который, впрочемъ, черезъ минуту опять устремился на нее, какъ будто прикованный къ ея смлымъ глазамъ, пробуждавшимъ въ его душ какое-то воспоминаніе.

— Женщина, — сказалъ м-ръ Домби, обращаясь къ старой вдьм, которая между тмъ ухмылялась и моргала изъ-подъ его локтя и, указывая на свою дочь, самодовольно потирала руками, — женщина, я позволилъ себ унизиться слишкомъ много, входя въ твою берлогу, но ты знаешь, зачмъ я пришелъ, и помнишь, что ты мн общала, когда остановила меня на этихъ дняхъ среди дороги. Что имешь ты сказать относительно того, что мн необходимо знать, и какъ случилось, что я могу найти разгадку тайны въ этомъ логовищ, посл того, какъ истощилъ всю свою власть и средства, чтобы открыть ее другими путями? — М-ръ Домби на минуту пріостановился и бросилъ вокругъ себя гнвный взглядъ. — Не думаю, — продолжалъ онъ, — чтобы ты осмлилась шутить со мною или вздумала нахально меня обмануть; но если въ этомъ твое намреніе, я совтую теб остановиться и ни шагу впередъ.