Домби и сын

— Герріэтъ, — сказалъ братъ, представляя поздняго постителя, — м-ръ Морфинъ, джентльменъ изъ конторы Домби.

Сестра отпрянула назадъ, какъ будто ей померещился призракъ. На порог стоялъ ея таинственный другъ съ просдью въ черныхъ волосахъ, съ румянымъ лицомъ, широкимъ и открытымъ челомъ, съ глазами, полными огня, — тотъ самый другъ, тайну котораго она хранила столь долгое время.

— Джонъ! — сказала она, едва переводя духъ, — это тотъ джентльменъ, о которомъ я говорила теб сегодня!

— Этотъ джентльменъ, миссъ Герріэтъ, — сказалъ поститель, входя въ комнату, — онъ стоялъ нсколько минутъ на порог, — этотъ джентльменъ очень радъ слышать отъ васъ эти слова; на пути къ этому дому онъ перебиралъ тысячи средствъ, какъ бы приличне объясниться, и не остановился ни на одномъ. М-ръ Джонъ, я здсь не совсмъ чужой. Вы съ изумленіемъ встртили меня на этомъ порог, и я замчаю, что въ эту минуту вы еще боле изумлены. Что же такое? Это совершенно въ порядк вещей. Если бы мы не были исчадьями привычки, такъ никто бы изъ насъ не имлъ и половины причинъ къ обнаруженіямъ своего удивленія.

Говоря это, онъ радушно и вмст почтительно привтствовалъ Герріэтъ и, усвшись подл нея, скинулъ свои перчатки и бросилъ ихъ на столъ въ свою шляпу.

— Разумется, м-ръ Джонъ, удивительнаго ничего нтъ, если во мн обнаружилось желаніе видть вашу сестрицу, и если я по-своему выполнилъ то, чего желалъ. Что же касается до аккуратности моихъ недльныхъ визитовъ… то есть, я думаю, она вамъ говорила о нихъ… необыкновеннаго и тутъ ничего нтъ. Эти похожденія обратились въ привычку, a мы, дло извстное, вс — исчадія привычки, никакъ не боле!

Залрятавъ свои руки въ карманы и облокотившись на стулъ, онъ смотрлъ на брата и сестру, какъ будто ему особенно интересно было видть ихъ вмст.

— Привычка, съ вашего позволенія, длаетъ все, — говорилъ м-ръ Морфинъ съ нкоторою раздражительностью, — одни, по милости привычки, укореняются съ каждымъ днемъ въ люциферовой гордости и чопорности, другіе длаютъ успхи въ низости и подлости, a большая часть изъ насъ все по той же причин равнодушно глазетъ на міръ и его чудеса, то есть, другими словами, привычка, какъ искусный ваятель, вырабатываетъ изъ глины нашего организма предиковинные болванчики, способные ко всякимъ впечатлніямъ и убжденіямъ. За примрами ходить недалеко, и я указываю вамъ на самого себя. Цлые годы я обнаруживалъ свое скромное участіе въ управленіи торговымъ домомъ, и я видлъ, м-ръ Джонъ, какъ вашъ братъ, мерзавецъ первой руки… миссъ Герріэтъ извинитъ меня за этотъ титулъ… какъ онъ распространялъ больше и больше свое вліяніе до тхъ поръ, пока контора и ея хозяинъ не сдлались игрушками въ его рукахъ; и видлъ я, какъ въ то же время вы каждый день работали за своей скромной конторкой; и я былъ совершенно доволень, что все вокругъ меня шло своимъ чередомъ, правильно и стройно, подобно огромной машин, заведенной продолжительной привычкой, и былъ я очень радъ, что меня собственно иикто не отвлекалъ отъ моихъ занятій. Мои вечера по средамъ приходили и уходили, квартеты наши устраивались дружно, моя віолончель была въ полномъ ходу, и все въ моемъ мір обстояло благополучно, такъ что, я думаю, никто бы не пожаловался на меня.

— Могу засвидтельствовать, — сказалъ Джонъ Каркеръ, — что во все это время васъ любили и уважали боле, чмъ кого-нибудь другого въ торговомъ дом.

— Э, полноте, любезный другъ! Мой характеръ, видите ли, довольно мягокъ, податливъ, можетъ быть, — вотъ и все тутъ; a главное, y меня была привычка для всей моей жизни. Привычка управляла главнымъ приказчикомъ, настраивала чопорное поведеніе его начальника, и она же шпиговала меня, какъ нельзя лучше. Я длалъ тихо и скромно то, что доставалось на мою долю, не спотыкался передъ ними и не иадалъ, и былъ очень радъ, что занимаю теплое мстечко, необидное и незавидное ни для кого. Такъ бы и прошло все это своимъ чередомъ, если бы на бду въ моей комнат не была слишкомъ тонкая стна. Вы можете сказать вашей сестриц, что комната моя отдлялась отъ кабинета главнаго приказчика тонкой перегородкой.

— Это дв смежныя комнаты, которыя сначала, вроятно, составляли одну, a потомъ ихъ раздлили такъ, какъ говоритъ м-ръ Морфинъ, — сказалъ братъ, обращаясь къ Герріэтъ, чтобы сдлать ей это объясненіе.

— Я свистлъ, стучалъ, барабанилъ, наигрывалъ бетховенскія сонаты, давая знать м-ру Каркеру, что его могутъ слышать, но онъ не обращалъ на меня никакого вниманія. Рдко, правда, до моего слуха доходила какая-нибудь важная матерія, но какъ скоро доходила, я старался немедленно куда-нибудь уйти. Такъ, напримръ, я вышелъ изъ своей комнаты въ ту пору, когда между двумя братьями завязался разговоръ, свидтелемъ котораго былъ сначала молодой Вальтеръ Гэй. Впрочемъ, въ мое ухо залетло слишкомъ много, прежде чмъ я вышелъ изъ дверей. Можетъ, вы напомните вашей сестриц, о чемъ тогда шла рчь?

— Мы говорили, Герріэтъ, о нашихъ родственныхъ отношеніяхъ и о нашемъ положеніи въ торговомъ дом.

— Матерія не новая, но она представлялась для меня въ новомъ свт, и тутъ первый разъ повихнулась моя привычка думать, что все вокругъ меня идетъ отличнымъ манеромъ. Я живо припомнилъ исторію двухъ братьевъ и началъ понемногу вдумываться въ ихъ судьбу. Такое раздумье взяло меня едва ли не въ первый разъ въ жизни, и тутъ мн, по естественному ходу вещей, пришло въ голову, что всякій предметъ, кром лицевой стороны, иметъ еще, такъ называемую, изнанку, отъ которой вовсе не слдуетъ отворачивать глазъ. Посл этого утра мн сдлалось неловко, и я, что называется, вывихнулся изъ своей колеи.

Съ минуту онъ барабанилъ по столу, не говоря ни слова, a потомъ началъ скороговоркой, желая, по-видимому, разомъ покончить свою трудную исповдь.

— Прежде, чмъ я сообразилъ, что мн длать, между двумя братьями опять завязался разговоръ, въ которомъ упоминалось имя ихъ сестры. Тутъ уже я безъ зазрнія совсти навострилъ уши и вникалъ во вс подробности этой матеріи, считая ее своей собственностью. Черезъ нсколько дней я присвоилъ себ право сдлать визитъ сестр этихъ двухъ братьевъ. Первый разъ я остановился y caдовой калитки подъ предлогомъ навести кое-какія справки насчетъ бднаго сосда, но скоро я своротилъ съ этой колеи, и миссъ Герріэтъ, думаю, не поврила мн. Во второй разъ я попросилъ позволенія войти въ домъ, вошелъ и высказалъ все, что y меня было на душ. По причинамъ, которыхъ я не смлъ опровергать, ваша сестрица отказалась отъ всякой посторонней помощи, но я установилъ между нами средства сообщенія, остававшіяся ненарушимыми вплоть до послдняго понедльника, когда вдругъ на меня нахлынули важныя дла совсмъ другого сорта, — вы ихъ знаете.

— Какъ мало я подозрвалъ эти отношенія, — сказалъ Джонъ Каркеръ, — между тмъ я видлъ васъ каждый день, сэръ! Если бы Герріэтъ могла угадать вашу фамилію…

— Сказать правду, Джонъ, — перебилъ м-ръ Морфинъ, — я скрылъ свое имя по двумъ причинамъ, и прежде всего потому… вотъ видите ли, сэръ, хвастаться добрыми намреніями никакъ не слдуетъ, и я ршился на всякій случай не открывать себя до тхъ поръ, пока не буду въ состояніи оказать дйствительную услугу. Во-вторыхъ, я разсчитывалъ, что авось еще какъ-нибудь вашъ братъ смягчится къ вамъ обоимъ, a въ такомъ случа, если бы человкъ съ его подозрительнымъ характеромъ провдалъ о моихъ тайныхъ сношеніяхъ съ вами, это было бы поводомъ къ новому и уже роковому раздленію. Поэтому я ршился лучше навлечь на себя самого гнвъ — тутъ еще не было бы бды — и, воспользовавшись благопріятнымъ случаемъ, оказать вамъ услугу посредствомъ самого начальника фирмы; но различныя обстоятельства — смерть, волокитство, женитьба и домашнее несчастье — надолго оставили вашего брата единственнымъ представителемъ и властителемъ конторы. Лучше было бы для всхъ насъ, если бы м-ръ Домби выбралъ вмсто себя какого-нибудь бездушнаго болвана, — заключилъ Морфинъ, понизивъ голосъ.

Послднія слова, казалось, сорвались съ его языка противъ воли, и ему сдлалось совстно. Протянувъ руку брату и подавая другую руку сестр, онъ продолжалъ:

— Я сказалъ все и даже боле, чмъ хотлъ. Нтъ нужды высказывать дальнйшія мысли, которыя, впрочемъ, вы понимаете и безъ меня. Пришло время, Джонъ, неожиданное и несчастное время, когда я могу помочь вамъ, не сталкиваясь съ этимъ страшнымъ препятствіемъ, которое продолжалось многіе годы. Теперь поздно, и на этотъ разъ я не скажу ничего боле. Вы станете здсь хранить свое единственное сокровище, не совтуясь со мной и не думая обо мн.

Съ этими словами онь всталъ, чтобы идти. Джонъ Каркеръ казался слишкомъ растроганнымъ и хотлъ что-то говорить.

— Идите прежде вы, Джонъ, со свчею, — добродушно сказалъ м-ръ Морфинъ, — и не высказывайте покамстъ, что y васъ на ум. Мн надобно два, три слова сказать вашей сестриц. Намъ уже не въ первый разъ говорить въ этой комнат, хотя разумется, при васъ это было бы естественне.

Проводивъ его глазами, м-ръ Морфииъ ласково обратился къ Герріэтъ и сказалъ ей тихимъ, но вмст серьезнымъ голосомъ.