Домби и сын

— Кто тамъ?

Два человка, отвчавшіе по-французски, вошли въ комнату съ подносами готовить ужинъ.

— Кто приказалъ?

— Monsieur, занявшій эти покои. Monsieur остановился здсь проздомъ, en route, только на одинъ часъ, и оставилъ для Madame письмо. Madame изволила получить?

— Да.

— Mille pardons, Madame, — продолжалъ лысый офиціантъ, съ широкой бородой, изъ сосдняго ресторана, — я былъ бы въ отчаяніи, если бы въ точности не исполнилъ данныхъ приказаній. Monsieur изволилъ сказать, чтобы ужинъ былъ приготовленъ къ этому часу, и я думаю, онъ предувдомилъ Madame o своихъ распоряженіяхъ въ этомъ письм. "Золотая голова" имла честь получить приказаніе чтобы ужинъ былъ отличный. Monsieur изволилъ усмотрть, что "Золотая голова" уметъ высоко цнить лестную довренность почтенныхъ господъ.

Эдиь не сказала ничего и задумчиво смотрла, какъ накрывали столъ для двухъ персонъ и ставили вина. Потомъ вдругъ она встала, взяла свчу, прошла спальню и гостиную, гд внимательно осмотрла вс двери, особенно одну, открытую на потаенный ходъ въ стн. Она выдернула ключъ, повсила его съ наружной стороны и воротилась на прежнее мсто.

Накрывъ столъ, лакеи (другой лакей былъ желчный коренастый малый въ сизой куртк, гладко выбритый и выстриженный, какъ овца), почтительно остановились y стны и ожидали приказаній. Лысый оффиціантъ спросилъ, скоро ли, думаетъ Madame, изволитъ пожаловать Monsieur?

Madame не могла сказать. Ей все равно.

— Какъ все равно? Mille pardons! ужинъ приготовленъ, и его надобно кушать сію же минуту, Monsieur (говорившій по-французски какъ Люциферъ, или какъ французъ, совершенно все равно) изволилъ съ большимъ жаромъ говорить о своей аккуратности. Ба! что за шумъ! Боже великій, Monsieur изволилъ пожаловать!

Дйствительно, въ эту минуту Monsieur, сопровождаемый другимъ лакеемъ, проходилъ черезъ амфиладу темныхъ комнатъ съ своими блистательными зубами. Войдя, наконецъ, въ это святилище свта и цвтовъ, Monsieur обнялъ Madame и заговорилъ съ нею по-французски, какъ съ своею очаровательною женою.

Боже мой! Madame въ обморок! Ей отъ робости сдлалось дурно!

Восклицанія принадлежали лысому оффиціанту съ широкой бородкой. Ho Madame только вздрогнула и отпрянула назадъ. Прежде, чмъ были произнесены эти слова, она уже стояла во весь ростъ, облокотившись на бархатную спинку креселъ. Черты ея лица были неподвижны.

— Франсуа побжалъ за ужиномъ въ трактиръ "Золотой Головы". Онъ летаетъ въ этихъ случаяхъ, какъ Люциферъ или какъ птица. Чемоданъ Monsieur въ комнат. Все въ порядк. Ужинъ явится сію минуту.

Излагая эти факты, лысый оффиціантъ кланялся и улыбался. Ужинъ принесли.

Горячія блюда были на жаровн, холодное поставили на столъ; принадлежности сервиза красовались на буфет. Monsieur остался доволенъ этимъ порядкомь. Слуги могутъ поставить жаровню на полъ и идти. Monsieur сниметъ блюда собственными руками.

— Pardon! — учтиво замтилъ плшивый оффиціантъ. — Намъ нельзя идти!

Monsieur былъ другого мннія. Онъ мотъ обойтись безъ слуги въ эту ночь.

— Ho Madame, — замтилъ оффиціантъ.

— У Madame есть горничная, — возразилъ Monsieur. Этого довольно.

— Mille pardons, Monsieur! При Madame нтъ горничной.

— Я пріхала одна, — сказала Эдиь. — Такъ мн было нужно. Я привыкла путешествовать одна. Не надобно прислуги. Пусть они идутъ и не присылаютъ никого.

Monsieur выпроводилъ слугъ въ коридоръ и заперь за ними дверь. Лысый оффиціантъ, оборачиваясь съ низкимъ поклономъ назадъ, замтилъ, что Madame все еще стоить въ прежнемъ положеніи. Черты ея лица, какъ и прежде, были неподвижны, хотя она смотрла во вс глаза.

Когда звукъ этого огромнаго ключа въ рук Каркера, запиравшаго наружную дверь, раздавался въ пустыхъ комнатахь и, умирая постепенно, достигалъ въ заглушенномъ вид до отдаленнаго будуара, бой соборныхъ часовъ, гудвшихъ полночь, смшался въ ушахъ Эдии съ этимъ звукомъ. Каркеръ, длая паузы, вслушивался, по-видимому, такъ же какъ и она, и потомъ тяжелою стопой пошелъ назадъ, запирая двери во всхъ комнатахъ. Эдиь на минуту оставила бархатную спинку креселъ, и рука ея пододвинула къ себ столовый ножикъ; потомъ она опять остановилась въ прежней поз.

— Какъ странно, мой ангелъ, что вы хали одна! — сказалъ онъ при вход въ комнату.

— Что? — возразила она.

Тонъ ея голоса былъ такъ суровъ, и гордая голова съ такою живостью повернулась къ нему, сверкая своими жгучими глазами, что м-ръ Каркеръ, со свчею въ рукахъ, остановился неподвижно, какъ будто она приковала его къ мсту.

— Я говорю, — началъ онъ, наконецъ, поставивъ свчу на столъ и стараясь улыбнуться, — какъ это странно, что вы пріхали одна! Предосторожность совершенно лишняя! Вы могли нанять горничную въ Руан или Гавр: времени было слишкомъ много, хотя вы самая капризная и упрямая изъ женщинъ, которыя вс затмеваются вашей красотой.

Ея глаза засверкали какимъ-то дикимъ блескомъ, но она стояла, не перемняя позы и не говоря ни слова.

— Никогда вы не были такъ прекрасны, какъ теперь, въ эту счастливую ночь. Даже картина, которую я всегда носилъ въ своей душ, любуясь на нее день и ночь въ тяжкую годину испытанія, — самая слабая копія передъ очаровательнымъ оригиналомъ.

Ни одного слова въ отвтъ, ни одного взгляда. Поникшія вки совсмъ закрыли ея черные глаза, но голова ея держалась гордо.

— Тяжелое было время! — продолжалъ Каркеръ, начиная улыбаться, — но вотъ оно прошло, и мы тмъ безопасне можемъ наслаждаться настоящимъ. Сицилія будетъ мстомъ нашего убжища. Въ беззаботной и очаровательнйшей стран Европы мы станемъ, мой ангелъ, искать вознагражденія за продолжительное рабство.

М-ръ Каркеръ ршительно повеселлъ и уже готовился съ отверстыми объятіями приступить къ своей красавиц. Но Эдиь быстро схватила ножъ и отступила шагъ назадъ.

— Остановись, — сказала она, — или я тебя убью!

Они оба безмолвно смотрли друтъ на друга.

Изумленіе и ярость отразились на его лиц, но онъ мгновенно подавилъ эти чувства и продолжалъ спокойнымъ тономъ:

— Тише, мой ангелъ, тише! Мы одни, и никто насъ не видитъ и не слышитъ. Неужели вы думаете запугать меня этой двственной вспышкой!

— A разв ты надешься запугать меня, когда говоришь объ уединеніи этого мста? Думаешь ли отвратить меня отъ моихъ намреній, припоминая, что никто здсь меня не услышитъ, меня, которая нарочно пріхала сюда, чтобы стать съ тобой лицомъ къ лицу? Отважилась ли бы я на этотъ поступокъ, если бы въ моемъ сердц существовала боязнь? Нтъ, робость не заставила бы меня явиться на этомъ мст и въ этотъ часъ, чтобы высказать теб все, что y меня на ум!

— A что такое y васъ на ум, прекрасная упрямица? Право, mon amour, въ этомъ положеніи вы прекрасне всхъ женщинъ на свт. Говорите: я слушаю.