Домби и сын
Шрифт:
— Доброй ночи! — сказала Флорнса, обращаясь къ Соломону. — Вы были со мной очень добоы!
Старикъ Соль былъ совершено счастливъ, и отъ избытка нжности поцловалъ свою маленькую гостью.
— Доброй ночи, Вальтеръ! — сказала Флоренса. — Прощай!
— Прощайте, — сказалъ Вальтеръ, подавая ей об руки.
— Я никогда не забуду тебя, — продолжала Флоренса, — никогда, никогда! Прощай, Вальтеръ!
И въ невинности благодарнаго сердца, двочка подставила ему щеку. Вальтеръ опустилъ голову, и тутъ же поднялъ ее опять. Лицо его пылало, и онъ съ робкой стыдливостью смотрлъ на дядю.
Что же ты Вальтеръ? Ну, доброй ночи, Вальтеръ! Прощай, Вальтеръі Дай сюда руку, Вальтеръ, вотъ такъ! Прощай, прощай!
Она еще разъ простилась съ Вальтеромъ, когда Сусанна усаживала
Скоро Флоренса подхала къ родительскому дому и вошла въ библіотеку, гд опять господствовало смшеніе языковъ. Карет велно было дожидаться — "для м-съ Ричардсъ", такъ таинственно прошептала горничная, когда Сусанна проходила мимо.
Обртеніе заблудшаго дтища произвело весьма слабое впечатлніе на чадолюбиваго родителя. М-ръ Домби, никогда не любившій своей дочери, небрежно поцловалъ ее въ лобъ, и сдлалъ наставленіе, чтобы впредъ она не смла выходить изъ дому съ неврными слугами. М-съ Чиккъ прервала на минуту плачевныя соболзнованія относительно испорченности человческой природы, не умвшей идти по стезямъ добродтели даже по поводу "Благотворительнаго Точильщика", и встртила свою племянницу важными привтствіями, подобающими истинной Домби. Миссъ Токсъ настроила свои чувствованія на этотъ же ладъ. Только одна Ричардсъ, виноватая Ричардсъ, облегчила свое сердце радостными восклицаніями и слезами, и спшила расцловать милую малютку.
— Ахъ, Ричардсъ, — сказала м-съ Чиккъ съ глубокимъ вздохомъ, — неблагодарность чернаго сердца никогда не доведетъ до добра! Что вы темерь станете длать?… A не было бы всхъ этихъ нпріятностей, если бы вы умли вести себя приличнымъ образомъ въ отношеніи къ младенцу, который теперь, по вашей милости, долженъ лишиться своего естественнаго пропитанія!
— Бдное, бдное дитя! — прошептала жалобнымъ голосомъ миссъ Токсъ.
— Если-бы я на вашемъ мст, — торжественно сказала м-съ Чиккъ, — была такъ неблагодарна, мн бы показалось, что платье "Благотворительнаго Точильщика" задушить моего сына, a воспитаніе развратитъ его.
М-съ Чиккъ не подозрвала, какая убійственная правда выходила изъ ея устъ. Форменное платье уже порядкомъ начинало душить несчастнаго Тудля, a воспитаніе покамстъ ограничивалось палочными ударами съ одной стороны, и болзнешшми стомами — съ другой.
— Луиза — сказалъ м-ръ Домби, — нтъ надобности продолжать этихъ замчаній. Женщина получила деньги и отставлена отъ должности. Ричардсъ, вы оставляете этотъ домъ, потому что осмлились уйти съ моимъ сыномъ — слышите ли? съ моимъ сыномъ, — м-ръ Домби съ особой выразительностью произнесъ эти два слова, — въ такой притонъ и въ такое общество, о которомъ нельзя подумать безъ содроганія. Что же касается до приключенія съ Флоренсой, я считаю его въ нкоторомъ смысл счастливымъ и благопріятнымъ обстоятельствомъ, потому что безъ него никогда бы не узналъ вашей вины, между тмъ какъ теперь вы сами принуждены были разсказать обо всемъ. Луиза, — продолжалъ м-ръ Домби, обращаясь къ сестр, — другая нянька, думаю я, — здсь миссъ Нипперъ громко зарыдала — можетъ остаться, потому что она еще слишкомъ молода и по невол увлечена была соблазнительнымъ поведеніемъ кормилицы. Теперь потрудись распорядиться, чтобы извозчику заплатили до, — здсь м-ръ Домби пріостановился и сдлалъ презрительную мину — до Садовъ Стаггса.
Когда бдная Полли пошла къ дверямъ, Флоренса уцпилась за ея платье, и заплакала преотчаяннымъ образомъ, упрашивая добрую няню не уходить изъ дому. Какой ударъ для гордаго отца! Видть, какъ собственно дтище, собственная плоть и кровь, отъ которой нельзя же было отказаться, вшается въ его присутствіи на шею посторонней, презрнной женіцины, да это то же, что кинжалъ въ сердце, или острая стрла въ растерзанную грудь! Ему, правда, никакого не было дла, кого любигь или ненавидитъ его дочь; но его обдало смертельнымъ холодомъ при одной мысли,
что то же самое могло со временемъ повториться и съ его сыномъ!Какъ бы то ни было, на этотъ разь его сынгь кричалъ во всю ночь на вс возможные напвы. Неудивительно: бдный Павелъ терялъ свою вторую мать, или правильне, первую мать, которая съ любовью привтствовала возникающую зарю его жизни: ужасное лишеніе, какое только можетъ вытерпть сиротствующій младенецъ! Тотъ же ударъ лишилъ его сестру единственнаго врнаго друга, и Флоренса горько рыдала до глубокой полночи, пока печальный сонъ не сомкнулъ ея вждъ. Но вс эти вещи не относятся къ длу: не станемъ толковать о нихъ.
Глава VII
Бглый взглядъ на жилище и на сердечныя привязанности миссъ Токсъ
Миссъ Токсъ обитала въ небольшомъ темномъ домик, стоявшемъ съ незапамятныхъ временъ англійской исторіи на западной сторон города, гд онъ пріютился въ тни, за угломъ, какъ бдный родственникъ большой модной улицы, откуда свысока смотрли на него великолпныя зданія. Это жилище, расположенное не то чтобы на двор, и не то чтобы за дворомъ, находилось въ самомъ скучномъ глухомъ переулк, гд черезъ ущелья каменной мостовой сильно начинала пробиваться трава и зеленый мохъ. Этотъ пустынный пріють именовался Княгининымъ Лугомъ, и на этомъ Княгининомъ Лугу красовалась Княгинина Капелла, и въ эту Княгинину Капеллу каждое воскресенье, по звону громкаго колокола, собиралось человкъ двадцать или тридцать сихъ и оныхъ слушателей мужского и женскаго пола. Тутъ же, почти подл, къ великому соблазну благочестивыхъ душъ, стоялъ трактиръ подъ вывскою "Гербъ княгини", куда по временамъ заходили лакеи въ самыхъ великолпныхъ ливреяхъ. Въ оград, передъ дверьми трактира, неизвстно ради какихъ потребъ, былъ поставленъ портшезъ, употреблявшійся въ незапамятныя времена, когда лондонскія дамы любили качаться на носилкахъ; a перила трактирной ограды въ хорошую погоду украшены были мдными кружками, которыхъ иной разъ, по счету миссъ Токсъ, находилось до сорока восьми.
Тутъ же, на Княгининомъ Лугу, кром жилища миссъ Токсъ, стоялъ еще другой частный домъ, да еще какія-то огромныя ворота, которыя всегда крпко-накрпко были заперты тяжелыми запорами и не отворялись ни въ какомъ случа. По всей вроятности, это былъ вышедшій изъ употребленія входъ въ чьи-то конюшни, и эту догадку подтверждалъ сильный конюшенный запахъ, распространявшійся по всему Княгинину Лугу. Окна изъ спальной миссъ Токсъ, расположенной назади, выходили прямо на эти конюшни, гд безпрестанно возились кучера, производя оглушительный шумъ почти во всякое время дня и ночи. Здсь же, на задней стн, тоже прямо передъ окнами миссъ Токсъ, конюхи имли обыкновеніе развшивать и просушивать свои кафтаны, армяки, куртки, жилеты и другія боле таинственныя принадлежности своего гардероба.
Владльцемъ другого частнаго дома на Княгининомъ Лугу былъ отставной буфетчикъ, женатый на ключниц. У этой счастливой четы ианималъ квартиру съ мебелью холостой джентльменъ, мужчина коренастый, одеревенлый съ выпученными глазами и совершенно синимъ лицомъ. Былъ онъ чиномь майоръ и, по увренію миссь Токсъ, онъ смотрль настоящимъ Марсомъ. Храбрый воинъ и прелестная два имли обыкновеніе посылать другъ къ другу газетные листы и памфлеты, и эта платоническая любезность производилась чрезъ чернаго майорова слугу, котораго мисъ Токсъ обыкновенно величала "кореннымъ туземцемъ", хотя не соединяла съ этимъ именемъ никакой географической идеи.
Дворъ и лстница y миссъ Токсъ были самыя маленькія, и быть можетъ, говоря вообще, во всей Англіи не было такого съ верху до низу неуклюжаго и кривого домика, какъ жилище этой двы; но зато, говорила миссъ Токсъ, — какое мстоположеніе! Дневной свтъ едва проникалъ сюда въ зимнее время, солнце не заглядывало и весною, воздуху — никогда никакого, торговой дятельности не было и слдовъ. При всемъ томъ, говорила миссъ Токсъ, — подумайте о мстоположеніи! То же самое говорилъ пучеглазый, синій майоръ, бывшій вообще безъ ума отъ Княгинина Луга: всегда и во всякомъ мст, особенно въ клуб, который посщалъ, онъ любилъ сводить разговоръ на знатныхъ особъ, жившихъ въ ближайшей модной улиц, чтобы имть удовольствіе сказать, что они его сосди.