Домби и сын

Часовой мастеръ былъ человкъ ласковый и не замедлилъ спросить Павла, какъ его здоровье, на что Павелъ тоже не замедлилъ отвтить, что, кажется, его находятъ не слишкомъ здоровымъ, а, впрочемъ, ничего. Когда такимъ образомъ разговоръ начался, Павелъ надавалъ мастеру множество вопросовъ насчетъ колокольнаго звона и боя часовъ. Нужно было знать, стоитъ ли кто на колокольн по ночамъ, когда бьютъ часы, или часовой колоколъ приводится въ движеніе самъ собою, и какъ все это устроено? Отчего это колокола иначе звонятъ при похоронахъ, и совсмъ иначе на свадьб, или они звонятъ одинаково, a это только такъ кажется, и почему именно такъ кажется? "А не лучше ли было бы, — спросилъ еще Павелъ, — измрять время сожиганіемъ свчъ, какъ хотлъ это сдлать король Альфредъ? Вы вдь знаете короля Альфреда?" — Часовщикъ отвчалъ, что не знаетъ, но думаетъ, однако-жъ, что это было бы очень дурно, потому-что тогда нечмъ было бы жить часовымъ мастерамъ. Вообще бесда была очень интересная, и Павелъ продолжалъ длать наблюденія до тхъ поръ, пока циферблатъ не пришелъ въ свое обыкновенное положеніе. Часовщикъ положилъ свои инструменты въ корзину, раскланялся съ любознательннымъ собесдникомъ и, выходя изъ дверей, не преминулъ сдлать замчаніе: "Какой странный мальчикъ! чудакъ, да и только!" Павелъ хорошо разслышалъ эти слова.

— Что это они вс сговорились называть меня чудакомъ! — сказалъ онъ. — Чудакъ да чудакъ, — ршительно не понимаю!

Не имя теперь уроковъ, онъ часто объ этомъ размышлялъ, и конечно размышлялъ бы еще чаще, если бы другіе предметы не лежали y него на душ. Ему было о чемъ думать.

Прежде всего — Флоренса прідетъ на балъ. Флоренса увидитъ, что вс мальчики его любятъ, и это будетъ очень пріятно Флоренс. Это было главной темой его размышленій. Пусть Флоренса узнаетъ, что вс джентльмены ласковы съ нимъ и добры, что онъ сдлался ихъ маленькимъ любимцемъ: тогда она станетъ думать, что онъ не слишкомъ станетъ тужить, когда посл каникулъ его опять повезутъ въ пансіонъ.

Повезутъ опять! Разъ пятьдесятъ въ этотъ день заходилъ онъ въ свою комнатку, собиралъ книги, тетради, лоскутья, каждую бездлицу, и все это увязывалъ, укладывалъ, упаковывалъ, чтобы взять домой. Ни малйшей мысли о возвращеніи назадъ, ни малйшаго приготовленія къ этому и, думая о конц каникулъ, онъ только останавливался на Флоренс!

Проходя по верхнимъ комнатамъ, онъ думалъ, какъ он опустютъ, когда не будетъ его, и сколько потомъ еще пройдетъ безмолвныхъ дней, недль, мсяцевъ, годовъ между этими стнами. Кто то заступитъ его мсто? Найдется ли когда-нибудь еще такой же мальчикъ, какъ и онъ?

Онъ думалъ о портрет, висвшемъ на стн, который всегда какъ-то задумчиво смотрлъ на Павла, когда онъ проходилъ мимо, и если случалось, что онъ проходилъ съ товарищемъ, портретъ — чудное дло! — смотрлъ только на него одного. Много онъ думалъ объ этомъ и почти въ то же время размышлялъ еще объ одной картин, прелестной, удивительной картин, гд, среди группы различныхъ фигуръ, Павелъ зналъ только одну женщину, нжную, кроткую, сострадательную, съ какимъ-то чуднымъ свтомъ вокругъ головы. Эта женщина тоже какъ будто смотрла на Павла и всегда указывала ему наверхъ.

Въ своей спальн, облокотившись на окно, онъ тоже думалъ безпрестанно, и его мысли смняли одна другую, какъ морскія волны, которыя онъ по прежему наблюдалъ съ одинаковымъ вниманіемъ. Гд живутъ эти дикія птицы, что летаютъ надъ моремъ въ бурную погоду? Отчего зарождались облака, и куда они спшили, перегоняя одно другое? Откуда брался втеръ, и куда онъ шелъ? Берегъ, ио которому они такъ часто гуляли съ Флоренсой и наблюдали море, и говорили о многихъ вещахъ, останется ли такимъ же, когда ихъ не будетъ, или онъ опустетъ? A если бы Флоренса гуляла здсь одна, и они бы разлучились, о чемъ и какъ бы стала она думать и что бы всего больше ее занимало?

Онъ думалъ еще о м-р Тутс, о м-р Фидер, о всхъ мальчикахъ; и о д-р Блимбер, о м-съ Блимберъ и миссъ Блимберъ; о дом, и о тетушк Чиккъ, и о миссъ Токсъ; о своемъ отц Домби и Сын, о Вальтер съ его бднымъ дядей, которому онъ далъ денегъ, и о басистомъ капитан съ его желзной рукой. Кром того, въ этотъ день ему надлежало сдлать множество визитовъ — въ класную комнату, въ кабинетъ д-ра Блимбера, въ спальню м-съ Блимберъ, въ уборную миссъ Блимберъ и въ каморку цпной собаки. Ему дали теперь полную волю бродить везд въ дом и около дома, и онъ на прощаньи хотлъ угодить всмъ. Онъ отыскивалъ для Бриггса въ учебныхъ книгахъ мста, которыя тотъ всегда забывалъ, пріискивалъ въ словар слова для другихъ молодыхъ джентльменовъ, слишкомъ занятыхъ своимъ дломъ, приводилъ въ порядокъ бумаги для миссъ Корнеліи, a иногда пробирался въ кабинетъ самого доктора и, усаживаясь подл его ученыхъ ногь, ворочалъ потихоньку глобусы, совершалъ мысленныя путешествія по земнымъ и небеснымъ пространствамъ.

Словомъ въ эти послдніе дни передъ каникулами, вс другіе молодые джентльмены работали изо всхъ силъ, повторяя уроки за цлый семестръ, Павелъ былъ привиллегированнымъ воспитанникомъ, какого не видывали въ этомъ дом. Едва и самъ онъ врилъ такому счастью; но свобода его увеличивалась съ часу на часъ, со дня на день, и вс ласкали маленькаго Домби. Д-ръ Блимберъ былъ такъ къ нему внимателенъ, что однажды выслалъ Джонсона изъ-за стола, когда тотъ необдуманно проговорилъ за обдомъ; "бдненькій Домби!" Павелъ дивился и находилъ, что докторъ поступилъ очень жестоко, хотя краска вспыхнула y него на лиц, и онъ никакъ не могъ понять, отчего товарищъ называлъ его бдненькимъ. Эта чрезмрная строгость казалась тмъ несправедливе, что Павелъ очень хорошо слышалъ, какъ докторъ въ прошлый вечеръ согласился съ мнніемъ м-съ Блимберъ, которая сказала напрямикъ, что бдный маленькій Домби сдлался теперь еще странне. Теперь Павелъ начиналъ догадываться, за что его называли чудакомъ, — конечно, за то, что онъ былъ слабъ, блденъ, тонокъ, скоро уставалъ и готовъ былъ во всякое время повалиться, какъ снопъ, и отдыхать.

Наконецъ, наступило семнадцатое число. Д-ръ Блимберъ, посл завтрака, обращаясь къ молодымъ джентльменамъ, сказалъ:

— Господа, наши лекціи начнутся въ будущемъ мсяц двадцать пятаго числа.

М-ръ Тутсъ немедленно надлъ кольцо, принялъ гордый видъ а_н_г_л_і_й_с_к_а_г_о г_р_а_ж_д_а_н_и_н_а и, разговаривая съ товарищами о своемъ бывшемъ начальник, безъ церемоніи назвалъ его Блимберомъ. Старшіе воспитанники съ изумленіемъ и завистью взглянули на гражданина, a младшіе никакъ не могли понять, какимъ образомъ Тутсъ не сгинулъ съ лица земли за такую неслыханную дерзость.

За столомъ никто не закинулъ ни полсловомъ насчетъ вечерняго торжества; но въ дом во весь этотъ день происходила страшная суматоха, и Павелъ въ своихъ уединенныхъ прогулкахъ познакомился съ какими-то странными скамейками и подсвчниками, a что всего забавне, при вход въ залу онъ увидлъ арфу, одтую въ зеленый сюртукъ. За обдомъ голова y м-съ Блимберъ приняла какую-то странную форму, какъ будто она завинтила свои волосы, и хотя y миссъ Корнеліи Блимберъ на каждомъ виск красовался прелестный букетъ завитыхъ волосъ, но ея маленькія кудри, неизвстно по какой причин, были завернуты кусочками театральной афиши, и Павелъ съ изумленіемъ прочелъ y ней на лбу "королевскій театръ", a за лвымъ ухомъ "Брайтонъ".

Къ вечеру спальня молодыхъ джентльменовъ превратилась въ магазинъ блыхъ жилетовъ и галстуховъ, откуда на весьма значительное пространство несло запахомъ опаленныхъ волосъ, и д-ръ Блимберъ, посылая своимъ питомцамъ нижайшее почтеніе, веллъ кстати спросить, не пожаръ ли въ ихъ комнат. Но слуга, возвращаясь съ отвтомъ, объявилъ, что парикмахеръ, завивая господамъ волосы, слишкомъ распалилъ щипцы въ жару своего усердія.

Несмотря на слабость и расположеніе ко сну, Павелъ одлся на скорую руку и сошелъ въ гостиную, гд д-ръ Блимберъ ходилъ взадъ и впередъ съ величавымъ и совершенно беззаботнымъ видомъ, какъ будто онъ ждалъ не больше двухъ, трехъ человкъ, которые, быть можетъ, завернутъ къ нему случайно, немного погодя. Вскор явилась м-съ Блимберъ въ самомъ веселомъ расположеніи духа и съ такимъ длиннымъ шлейфомъ, что прогулка вокругъ ея особы составила для Павла препорядочное путешествіе. Посл маменьки пришла и дочка, немного перетянутая, но чрезвычайно очаровательная.

Изъ гостей прежде всхъ явились м-ръ Тутсъ и м-ръ Фидеръ. Оба джентльмена держали въ рукахъ шляпы, какъ будто пріхали издалека, и когда буфетчикъ, при торжественномъ доклад, произнесъ ихъ имена, д-ръ Блимберъ сказалъ: "Прошу покорно, господа, добро пожаловать", и, казалось, былъ чрезвычайно радъ видть дорогихъ гостей. М-ръ Тутсъ, великолпно сіявшій булавкой, колечкомъ и пуговицами, истинно джентльменскимъ образомъ раскланялся съ дамами и величаво протянулъ руку д-ру Блимберу. Проникнутый глубокимъ сознаніемъ собственнаго достоинства, онъ тутъ же отвелъ Павла въ сторону и съ особой выразительностью спросилъ: