Домби и сын

Не подозрвая, что и другими выходками онъ опять-таки рзко отличался отъ всхъ своихъ товарищей, бдняжка не разъ приставалъ къ миссъ Корнеліи и убдительно просилъ сдлать милость полюбить его, несмотря на страшный анализъ. Эту же покорнйшую просьбу онъ предъявилъ и м-съ Блимберъ, когда та пришла въ комнату дочери. Почтенная лэди даже въ его присутствіи повторила общее мнніе насчетъ его странностей. Павелъ не противорчилъ и, совершенно соглашаясь съ нею, замтилъ только, что это, вроятно, происходитъ отъ его больныхъ костей или Богъ знаетъ отчего, но, во всякомъ случа, онъ надется, что добрая м-съ Блимберъ извинить его, потому-что онъ всхъ ихъ любитъ.

— Конечно, м-съ, — сказалъ Павелъ, тономъ совершенной откровенности, составлявшей прекраснйшую черту въ его характер, — конечно я люблю васъ не такъ, какъ сестрицу Флоренсу, этого, м-съ, разумется, вы не потребуете и сами, не такъ ли?

— Что это за оригинальный мальчикъ! — прошептала м-съ Блимберъ, — удивительный чудакъ!

— Но все-таки я очень, очень люблю и васъ, и всхъ, кто живетъ въ этомъ дом, — продолжалъ Павелъ, — и я буду ужасно огорченъ, если кто-нибудь обрадуется моему отъзду. Ради Бога, м-съ, попробуйте полюбить меня.

М-съ Блимберъ теперь окончательно убдилась, что въ цломъ свт не сыскать ребенка странне Павла, и когда это мнніе, съ надлежащими объясненіями, было сообщено м-ру Блимберу, почтенный докторъ утвердилъ мысль своей супруги на прочныхъ основаніяхъ науки и прибавилъ, что эрудиція современемъ все можетъ исправить. Потомъ, обращаясь къ дочери, онъ съ особой выразительностью сказалъ: "Веди его впередъ, Корнелія, впередъ и впередъ!"

И Корнелія что есть мочи тащила его черезъ терніи и волчцы классической дороги. Павелъ трудился неутомимо, выбивался изъ силъ, и при всемъ томъ ни на минуту не выпускалъ изъ виду своей задушевной цли: пріобрсть благосклонность всего дома. Онъ сдлался ласковымъ, услужливымъ, нжнымъ, предупредительнымъ, и хотя иной разъ по прежнему онъ сидлъ одиноко на ступеняхъ лстницы или задумчиво смотрлъ на волны и облака изъ своего уединеннаго окошка, но уже не чуждался боле товарищей, гулялъ съ ними и скромно оказывалъ имъ разныя услуги безъ всякой просьбы или понужденія съ ихъ стороны. Вожделнная цль была, наконецъ, достигнута съ блистательнымъ успхомъ. Его полюбили, какъ хрупкую маленькую игрушку, требовавшую деликатнаго обхожденія. Но все же бдный мальчикъ не могъ перестроить своей природы, или переписать рокового анализа, и названіе чудака утвердилось за нимъ навсегда.

Это, однако-жъ, не мшало ему пользоваться такими привилегіями, какихъ не имлъ ни одинъ изъ его товарищей, и даже самыя странности теперь обратились для него въ пользу. Вс молодые джентльмены, уходя въ спальни, только кланялись доктору и его семейству, a Павелъ Домби смло протягивалъ свою маленькую руку и д-ру Блимберу, и м-съ Блимберъ, и миссъ Корнели Блимберъ. Если кому-нибудь грозило наказаніе, Павелъ отправлялся депутатомъ въ докторскій кабинетъ и нердко вымаливалъ прощеніе. Подслповатый малый одинъ разъ держалъ съ нимъ важное совщаніе по поводу разбитой фарфоровой чашки, и даже носились темные слухи, будто самъ буфетчикъ — человкъ очень суровый, не имвшій особеннаго расположенія ни къ единому смертному — обратилъ благосклонное вниманіе на маленькаго Домби и по временамъ примшивалъ въ его столовое пиво значительную часть портеру, чтобы укрпить слабаго ребснка.

Кром этихъ обширныхъ привилегій, маленькій Павелъ имлъ свободное право входить во всякое время въ комнату м-ра Фидера, откуда ему два раза удалось вывести на открытый воздухъ м-ра Тутса, близкаго къ обмороку отъ неудачнаго покушенія выкурить крпкую сигару, вынутую изъ огромной пачки, купленной этимъ джентльменомъ на морскомъ берегу y одного отчаяннаго контрабандиста, который сообщилъ ему тайну, что лондонская таможня назначила за его голову, живую или мертвую, двсти фунтовъ стерлинговъ чистоганомъ. М-ръ Фидеръ занималъ очень уютную комнату съ крошечной спальней за перегородкой. Надъ каминомъ y него висла флейта, на которой онъ еще не игралъ, но имлъ намреніе выучитьси играть при первомъ удобномъ случа. Тутъ же, на самомъ видномъ мст, красовалась удочка со всми принадлежностями рыболовства, ибо м-ръ Фидеръ имлъ твердое намреніе выучиться ловить рыбу, хотя еще ни разу не упражнялся въ этомъ искусств. Между книгами на большой полк особенно бросались въ глаза испанская грамматика и шахматная доска: м-ръ Фидеръ покамстъ еще не игралъ въ шахматы и не разумлъ по-испански, но имлъ непремнное намреніе въ наискорйшемъ времени выучиться по-испански и овладть важнымъ искусствомъ шахматной игры. Съ этой же цлью y м-ра Фидера пріобртены были и разставлены въ приличныхъ мстахъ: рисовальныя кисточки съ разными сортами дорогихъ красокъ, круглый подержанный охотничій рожокъ съ клапанами и пара отличныхъ боксерскихъ перчатокъ. — Искусство самозащищенія, — говорилъ м-ръ Фидеръ, — есть одно изъ важнйшихъ искусствъ, необходимыхъ для всякаго мужчины, сознающаго чувство чести. Не владющій этимъ искусствомъ не можетъ, въ случа надобности, оказать покровительства слабой и беззащитной женщин. Я непремнно выучусь боксировать.

Но самою важною драгоцнностью въ кабинет м-ра Фидера былъ огромный зеленый кувшинъ съ нюхательнымъ табакомъ, подаренный ему въ конц послднихъ каникулъ м-ромъ Тутсомъ, который пріобрлъ это сокровище за весьма высокую цну, такъ какъ оно принадлежало первоначально ею свтлости принцу регенту. М-ръ Фидеръ и м-ръ Тутсъ, нюхая этотъ табакъ, даже въ самыхъ малыхъ дозахъ, чихали до упаду, и носы ихъ испытывали вс признаки судорожнаго пароксизма, имвшаго, впрочемъ, свою особую прелесть. Они приступали къ этому наслажденію не иначе, какъ посл предварительныхъ церемоній, соблюдавшихся со всею строгостью. Разложивъ на стол огромный листъ бумаги первйшаго сорта, они высыпали потребное количество табаку, смачивали его зеленымъ чаемъ, мшали ложечкой или перочинными ножами и потомъ уже, насыпавъ полныя табакерки, начинали разнюхивать. Набивая такимъ образомъ носы, они выносили ужасную пытку съ удивительнымъ самоотверженіемъ, и потомъ, для вящщаго наслажденія, чтобы разомъ испытать вс прелести разврата, распивали бутылку крпкаго портеру.

Маленькій Павелъ, засдавшій иногда въ ихъ обществ подл своего главнаго патрона, м-ра Тутса, чувствовалъ при этомъ к_у_т_е_ж_ какое-то странное очарованіе, и когда м-ръ Фидеръ, разговаривая о лондонскихъ тайнахъ, сказалъ м-ру Тутсу, что онъ намренъ ныншнія каникулы наблюдать ихъ вблизи во всхъ мельчайшихъ подробностяхъ и оттнкахъ и уже нанялъ для этой цли квартиру со столомъ y двухъ старыхъ двицъ въ Пеккгем, Павелъ смотрлъ на него, какъ на таинственнаго героя фантастическихъ приключеній, и почти начиналъ бояться такого головорза.

Однажды вечеромъ, передъ самымъ наступленіемъ каникулъ, Павелъ, войдя въ ихъ комнату, засталъ Фидера и Тутса за огромной пачкой литографированныхъ билетовъ; м-ръ Фидеръ вписывалъ имена въ оставленные проблы и длалъ адреса, a м-ръ Тутсъ складывалъ и запечатывалъ.

— Ага, Домби! — вскричалъ м-ръ Фидеръ — ты здсь, дружище? славно, братъ, славно.

Они всегда обращались ласково съ маленькимъ Павломъ и рады были его видть. Бросивъ къ нему одинъ изъ билетиковъ, м-ръ Фидеръ продолжалъ:

— Держи, Домби: это твой.

— Мой? — сказалъ Павелъ.

— Твой пригласительный билетъ на балъ.

Билетикъ былъ напечатанъ съ мдной доски отличнымъ шрифтомъ, за исключеніемъ имени и числа, надписанныхъ рукою м-ра Фидера. Павелъ ирочиталъ.

"Д-ръ Блимберъ и м-съ Блимберъ, свидтельствуя свое совершенное почтеніе эсквайру Павлу Домби, имютъ честь покорнйше просить его удостоить ихъ своимъ посщеніемъ въ будущую среду, семнадцатаго числа, въ половин восьмого пополудни. Вечеръ начнется кадрилью".

М-ръ Тутсъ, бросаясь въ объятія Павла, также сообщилъ ему радостную всть, что докторъ и докторша, свидтельствуя ему, м-ру Тутсу, совершенное почтеніе, покорнйше просятъ его на балъ въ среду вечеромъ, семнадцатаго числа, въ половин восьмого. Оказалось вообще, что д-ръ Блимберъ и м-съ Блимберъ свидтельствовали свое совершенное почтеніе всей компаніи молодыхъ джентльменовъ и покорнйше просили ихъ на балъ. Иначе и быть не можетъ въ классическомъ заведеніи.

Потомь м-ръ Фидеръ, къ величайшей радости Павла, объявилъ, что его сестрица, Флоренса Домби, также приглашена на балъ, и такъ какъ въ этотъ же день, то есть семнадцатаго числа, оканчивается ихъ учебный семестръ, то онъ, если ему угодно, можетъ тотчасъ же посл бала ухать съ сестрою домой, на что Павелъ немедленно отвчалъ, что ему это очень угодно. Дале, м-ръ Фидеръ сообщилъ, что докторь и м-съ Блимберъ ждутъ отъ него отвта, который долженъ быть написанъ мельчайшимъ почеркомъ на тонкой бумаг такимь образомъ: "Павелъ Домби, свидтельствуя свое глубочайшее почтеніе ихъ высокородіямъ д-ру Блимберу и м-съ Блимберъ, иметъ честь извстить, что онъ сочтетъ непремннымъ и весьма пріятнымъ долгомъ воспользоваться ихъ обязательнымъ приглашеніемъ, a посему не замедлитъ къ нимъ явиться въ будущую среду, семнадцатаго числа, ровно въ половин восьмого пополудни". Наконецъ, м-ръ Фидеръ далъ совтъ не заикаться объ этихъ распоряженіяхъ ни полсловомъ въ присутствіи д-ра и м-съ Блимберъ, ибо, по правиламъ классическаго воспитанія и высокаго тона, предполагается, что д-ръ Блимберъ, съ одной стороны, a молодые джентльмены, съ другой, не имютъ ни малйшаго понятія о предстоящемъ торжеств.

Поблагодаривъ м-ра Фидера за вс эти совты, онъ спряталъ пригласительный билетъ въ карманъ и услся по обыкновенію на стул подл м-ра Тутса; но голова его, уже давно слабая и тяжелая, такъ разболлась въ этотъ вечеръ, что онъ принужденъ былъ подпереть ее руками и черезъ нсколько минутъ вдругъ, какъ снопъ, повалился на колни м-ра Тутса.

Казалось, онъ былъ не глухъ, однако-жъ, немного погодя, Павелъ почувствовалъ, что м-ръ Фидеръ кричитъ ему на ухо и слегка треплетъ по плечу, чтобы пробудить его вниманіе. Онъ поднялъ голову въ совершенномъ испуг и, къ величайшему изумленію, увидлъ, что въ комнату вошелъ д-ръ Блимберъ, что окно было отворено, что лобъ y него вспрыснуть холодной водой. Какъ все это случилось и зачмъ все это случилось, онъ никакъ не могъ понятъ.