Домби и сын

Когда м-ръ Домби сказалъ: "вы молоды, a обстоятельства вашего дяди не блестящи", въ его физіономіи выразилось оскорбительное презрніе, какъ будто онъ обвинялъ молодого человка въ непростительной праздности, обременительной для старика-дяди, и эта мысль стрлою вонзилась въ чувствительное сердце бднаго юноши. Ршившись во что бы то ни стало разуврить м-ра Домби и по возможности самымъ дломъ доказать несправедливость оскорбительнаго мннія, Вальтеръ, посл poковoro назначенія въ Барбадосъ, удвоилъ свою дятельность въ контор и, скрпя сердце, казался веселымъ и совершенно довольнымъ. Благородный и неопытный юноша, разумется, никакъ не воображалъ, что эти-то именно свойства теперь всего мене могли понравиться м-ру Домби, который, напротивъ, разсчитывалъ, что его всесильная опала — заслуженная или незаслуженная, все равно — должна поражать страхомъ и трепетомъ его подчиненныхъ.

— Ну, — подумалъ Вальтеръ съ глубокимъ вздохомъ, — надо теперь раздлаться съ дядюшкой Соломономъ. Но такъ какъ молодой человкъ не надялся сохранить спокойствіе духа, если бы самъ извстилъ старика объ угрожающей бд и увидлъ первые слды отчаянія на его морщинистомъ лиц, то онъ ршился воспользоваться услугами могущественнаго посредника, капитана Куттля, и, дождавшись перваго воскресенья, отправился посл завтрака на корабельную площадь въ его квартиру.

На дорог Вальтеръ не безъ удовольствія припомнилъ, что м-съ Макъ Стингеръ каждое воскресеніе поутру отправлялась въ отдаленную капеллу слушать проповдь достопочтеннаго Мельхиседека Гоулера {Howler буквально значитъ р_е_в_у_н_ъ. Авторъ осмиваетъ здсь изступленныхъ фанатиковъ, слава которыхъ между простолюдинами основывается преимущественно на шарлатанскомъ искусств кричать во все горло и выдлывать арлекинскіе жесты во время своихъ поученій. Англія, какъ и Сверная Америка, при всей своей образованности, является привилегированной землей сектантовъ и фанатиковъ. Среди безчисленнаго множества сектъ особенно прославились своимъ сумасбродствомъ: Seekers (искатели), Tumdlers (кувыркатели) и Ranters (пустомели). Гоулеръ, какъ видно, принадчежалъ къ сект Реньтеровъ, и о нихъ-то говоритъ здсь Диккенсъ. Прим. переводчика.}, стяжавшаго громкую извстность между нкоторыми особами. Сей благочестивый иастырь служилъ первоначально на вестъ-индскихъ докахъ при винной контор, откуда его выгнали по ложному подозрнію, будто онъ завелъ гршное обыкновеніе просверливать буравчикомъ бочки съ ромомъ и прикладываться къ нимъ своими устами. Разумется, это была клевета, взведенная на него общимъ нашимъ врагомъ, человкоубійцею искони. Достопочтенный Мельхиседекъ недавно предсказалъ съ своей каедры, что ровно черезъ два года, въ этотъ самый день, въ десять часовъ утра, воспослдуетъ преставленіе свта, и по сей причин открылъ y себя на дому пріемъ благочестивыхъ слушателей и слушательницъ реньтерской секты, на которыхъ, въ первое собраніе, слова краснорчиваго проповдника произвели самое могущественное впечатлніе; и когда словесное стадо, осненное посл проповди вдохновеннымъ наитіемъ, принялось совершать священную пляску, восторжениые слушатели и слушательницы вдругъ вс до одного съ ужаснымъ трескомъ и шумомъ провалились въ кухню и опрокинули катокъ, принадлежавшій какой-то словесной овечк.

Обо всхъ этихъ подробностяхъ капитанъ Куттль подъ веселую руку разсказалъ Вальтеру и его дяд, когда однажды вечеромъ, посл благополучной сдлки съ маклеромъ Брогли, репетировалъ извстную балладу о любовныхъ похожденіяхъ Пегги. Самъ капитанъ тоже съ большою аккуратностью каждое воскресенье ходилъ въ ближайшую церковь съ королевскимъ флагомъ, посщаемую моряками, гд онъ, за отсутствіемъ законнаго сторожа, дряхлаго и больного, добровольно принималъ на себя обязанность верховнаго надзора надъ мальчиками, для которыхъ особенно былъ страшенъ его таинственный крюкъ. Зная капитанскій обычай, Вальтеръ бжалъ изо всхъ силъ, чтобы предупредить его выходъ, и эта поспшность была увнчана вожделннымъ успхомъ. По прибытіи на корабельную площадь, молодой человкъ, къ величайшей радости, увидлъ и шрокій синій камзолъ и жилетъ, развшенные для просушки передъ отвореннымъ окномъ капитанской квартиры.

Казалось невроятнымъ, что смертные глаза могли видть этотъ костюмъ въ разлук съ своимъ хозяиномъ, но не подлежало никакому сомннію, что жилетъ и камзолъ висли безъ капитана, иначе его ноги непремнно загородили бы уличную дверь, такъ какъ дома на корабельной площади очень невысоки. Удивляясь этому открытію, Вальтеръ только однажды стукнулъ молоткомъ{Въ Лондон, какъ и во многихъ другихъ европейскихъ городахъ и отчасти въ нашихъ остзейскихь провинціяхъ, вмсто колокольчиковь почти во всхъ домахъ употребляются молоточки, утвержденные въ дверяхъ надъ металлической доской. Человкъ порядочный, длающій визитъ другому, тоже порядочному человку, должень стукнуть по крайней мр два раза. Воть почему капитанъ Куттль не догадался сначала, что пришли къ нему. Прим. переводчика.} въ дверь капитанской квартиры.

— А, это не ко мн! — воскликнулъ капитанъ въ своей комнат. — Врно кто-нибудь пришелъ къ Макъ Стингеръ.

Вальтеръ ясно разслышалъ эти слова и стукнулъ молоткомъ два раза.

— Ну, такъ, стало быть, ко мн. Кому это понадобился капитанъ Куттль?

И вслдъ затмъ высунулась изъ окна интересная фигура Куттля въ чистой рубашк и подтяжкахъ, въ праздничномъ галстух и лощеной шляп на голов.

— Валли! — вскричалъ капитанъ, съ изумленіемъ осматривая неожиданнаго гостя. — Ты ли это любезный?

— Я, я, капитанъ, — отвчалъ Вальтеръ, — скоре пожалуйста впустите меня.

— Что такое, дружище? — спросилъ капитанъ съ тревожнымъ участіемъ, — не случилось ли чего опять съ нашимъ старикомъ?

— Нтъ, нтъ, — сказалъ Вальтеръ — все обстоитъ благополучно, да только впустите меня.

Капитанъ выразилъ свое удовольствіе и сказалъ, что сейчасъ сойдетъ внизъ отворить дверь.

— Зачмъ же ты такъ рано пришелъ, Валли? — спросилъ Куттль, сомнительно посматривая на молодого человка, когда они взбирались наверхъ.

— Дло вотъ видите ли въ чемъ, любезный канитанъ, — сказалъ Вальтеръ, усаживаясь на стулъ, — я боялся не застать васъ дома, a между тмъ мн нужно кой о чемъ съ вами потолковать.

— Хорошо, хорошо, — сказалъ капитанъ, — да чмъ тебя угостить, мой милый?

— Угостите меня вашимъ совтомъ, капитанъ Куттль, — отвчалъ Вальтеръ улыбаясь. — Больше мн ничего не нужно.

— Ну, говори. Мои уши къ твоимъ услугамъ.

Вальтеръ разсказалъ о своихъ длахъ и о затрудненіяхъ насчетъ дяди Соломона, если капитанъ не ириметъ на себя труда извстить его объ угрожающей бд. Ничто не могло сравниться съ ужаснымъ изумленіемъ и даже оцпенніемъ Куттля, когда молодой человкъ раскрылъ передъ нимъ страшную перспективу, совершенно опрокидывавшую его смлые планы и надежды. Лицо его утратило всякое выраженіе, и онъ стоялъ, какъ статуя, въ синемъ балахон и нахлобученной лощеной шляп.

— Такъ вотъ, видите ли, капитанъ Куттль, — продолжалъ Вальтеръ, — обо мн тутъ, собственно говоря, безпокоиться нечего: я молодъ и егде не велика птица, какъ выразился однажды м-ръ Домби. Я знаю, мн самому надобно пробить дорогу въ свт и, надюсь, дорога будетъ пробита; но есть, однако же, два пункта, которые не выходятъ y меня изъ головы. Дядя мой, вы знаете, считаетъ меня гордостью и отрадою своей жизни, хотя, разумется, я вовсе не заслуживаю такого мннія. Что вы на это скажете, Куттль?

Капитанъ, казалось, старался побдить свой испугъ и сообщить своему лицу прежнее выраженіе; но вс усилія были тщетны, и лощеная шляпа кивала съ безмолвнымъ изумленіемъ.

— Если даже я буду живъ и здоровъ, все-таки, оставивъ Англію, я едва ли увижу когда своего дядю. Онъ уже старъ, капитанъ Куттль, и въ его годы было бы тяжело разставаться съ любимыми людьми. Если, какъ нкогда вы говорили, онъ могъ умереть отъ потери мичмана, съ которымъ такъ свыкся въ продолженіе многихъ лтъ, то не скоре ли можно заключить, что онъ умретъ отъ потери…

— Своего племянника, — перебилъ капитанъ. — Справедливо!

— Вотъ почему, капитанъ Куттль, мы, съ своей стороны, непремнно должны уврить старика, что разлука во всякомъ случа будетъ временная. Но вы понимаете, что всего мене я способенъ былъ бы сохранить хладнокровіе, если бы самъ попытался уврить его въ этомъ. Вы, и только вы одни, можете приличнымъ образомъ сообщить ему горестную всть, и я васъ усердно прошу не отказываться отъ этого порученія. Это первый пунктъ.

— И бдный парнюга унырнетъ отъ нея за тридевять земель въ тридесятое царство! — замтилъ капитанъ созерцательнымъ тономъ.

— Что вы сказали, капитанъ Куттль?

— Погоди, мой милый, погоди! — глубокомысленно возразилъ капитанъ.

Молодой человкъ остановился въ то. мъ предположеніи, что капитанъ собирается съ мыслями и хочетъ что-нибудь прибавить къ своему восклицанію. Но прошло нсколько минутъ, a кагштанъ не сказалъ ни слова. Вальтеръ продолжалъ:

— Теперь — второй пунктъ, капитанъ Куттль. Съ горестью долженъ я сказать, что м-ръ Домби за что-то меня очень не жалуетъ. Я выбивался и выбиваюсь изо всхъ силъ, чтобы заслужить его благоволеніе, но все напрасно, и я очень хорошо вижу, что онъ не любитъ меня. Ему трудно, да онъ и не старается скрыть своихъ чувствъ, и моя опала слишкомъ очевидна для всхъ. Мое назначеніе въ Барбадосъ — ничто иное, какъ слдствіе этой опалы, и м-ръ Домби, говоря мн объ этомъ, нисколько не позаботился подсластить горькую пилюлю. Это не только, не поведетъ меня къ возвышенію въ торговомъ дом, — совсмъ напротивъ: я имю причины думать, что эта поздка должна окончательно разрушить мою карьеру. Такъ вотъ видите ли, капитанъ Куттль: объ этомъ, само собою разумется, мы тоже ничего не должны говорить дяд Соломону; напротивъ, онъ долженъ воображать, что м-ръ Домби назначаетъ меня въ Барбадосъ не иначе, какъ изъ особеннаго ко мн благоволенія. Я бы, признаться, и вамъ ничего не сказалъ объ этомъ пункт; но если, по ту сторону океана, мн суждено будетъ погибнуть, надобно, чтобы хоть одинъ человкъ въ Лондон зналъ о моемъ настоящемъ положеніи. Къ тому же — почему знать? — можетъ быть, при случа, вы, какъ истинный другъ, найдете возможность подать руку помощи бдному страннику.

— Валли, другъ мой, — возразилъ капитанъ съ видомь необыкновеннаго добродушія, — въ притчахь сказано: "На всякое время другъ да будетъ теб въ нужд"… и бутылка вина для угощенія! Отыщи это мсто и положи закладку {Но Вальтеръ напрасно сталъ бы искать этого мста въ Соломоновыхъ притчахъ. Читатели вроятно замтили, что капитанъ Куттль очень несчастливъ въ библейскихъ цитатахъ и вчно коверкаетъ тексты. Этотъ текстъ также перековерканъ. Въ притчахъ (гл. XVII. ст. 17) сказано: "На всякое время другъ да будетъ теб, братія въ нуждахъ полезна да будутъ". Капитанъ Куттль припомнилъ только первую половину текста, a окончапіе насчетъ бутылки вина приплелъ изъ поговорки, употребляемой англичанами во время тостовъ. Прим. переводчика.}.