Домби и сын

— Прощайте, д-ръ Блимберъ, — сказалъ Павель, протягивая руку.

— Прощай, мой маленькій другь, — отвчалъ докторъ.

— Я вамъ очень обязанъ, сэръ, — продолжалъ Павелъ, наивно всматриваясь въ задумчивое лицо доктора. — Прикажите, сдлайте милость, беречь Діогена.

Діогеномъ звали цпную собаку, которая во всю жизнь одного только Павла удостоила своей искренней довренности. Докторъ общалъ покровительство Діогену, и Па. велъ поблагодарилъ его отъ души. Потомъ, прощансь съ м-съ Блимберъ и Корнеліей, омъ такъ много обнаружилъ искренняго чувства и дтской любви, что м-съ Блимберъ совсмъ забыла шепнуть кое-что леди Скеттльзъ насчетъ Цицерона, хотя это намреніе тревожило ее цлый вечеръ. Корнелія взяла своего питомца за об руки и сказала:

— Домби, Домби, ты всегда былъ моимъ любимымъ ученикомъ. Прощай, дружокъ. Благослови тебя Богь!

— A я считалъ ее такою жестокою! — подумалъ Павелъ. — Какъ легко ошибиться!

Вдругъ молодые джентльмены зажужжали: "Домби узжаетъ! маленькій Домби узжаетъ!", и все изъ танцовальной залы двинулось по лстниц за Павломъ и Флоренсой, не исключая самого д-ра Блимбера съ его семействомъ. М-ръ Фидеръ, по этому поводу, сказалъ очень громко, что такой чести, сколько онъ помнитъ, еще не удостаивался ни одинъ изъ прежнихъ молодыхъ джентльменовъ, хотя, быть можетъ, глинтвейнъ на этотъ разъ слишкомъ помрачалъ память м-ра Фидера. Лакеи, подъ предводительствомъ буфетчика, вс выбжали провожать маленькаго Домби, и даже подслповатый малый, видимо растаялъ, когда началъ укладывать книги и сундуки въ коляску, отправлявшуюся въ замокъ м-съ Пипчинъ.

Даже вліяніе нжной страсти на сердца молодыхъ джентльменовъ — a они вс до одного влюбились въ Флоренсу — не могло удержать ихъ отъ выраженія восторговъ при прощаніи съ маленькимъ Домби. Они пожимали ему руки, махали шляпами, и каждый кричалъ: "Домби, не забывай меня!" Такіе взрывы чувствительности были необыкновеннымъ явленіемъ между этими юными Честерфильдами {Слово «Честерфильдъ» употреблено здсь въ смысл свтскаго модника, льстеца. Есть въ англійской литератур книги: "The letters of Lord Chesterfield to his son", — "Письма Лорда Честерфильда къ своему сыну". Здсь авторъ между прочимъ рекомендуетъ скрывать свои настоящія чувства и считаетъ притворство необходимою добродтелью всякаго молодого человка. Книга пользуется въ Англіи такою популярностью, что недавно одинъ лондонскій портной, рекомендуя въ своемъ пуф прилично одваться, подкрпилъ свои доказательства огромной цитатой изъ писемъ Честерфильда. Прим. перев.}. Когда Флоренса на крыльц окутывала брата, Павелъ шепталъ: "Слышишь ли ты, милая? рада ли ты? забудешь ли ты это?" И глаза его искрились живйшимъ восторгомъ, когда онъ произносилъ эти слова.

Усаживаясь въ карету, Павелъ еще разъ взглянулъ на многочисленную толпу, которая его провожала, и теперь вс предметы закружились и запрыгали передъ нимъ, какъ будто онъ смотрлъ черезъ стекла зрительной трубки, колебавшейся въ его рукахъ. Потомъ онъ забился въ темный уголъ кареты и крпко прижался къ Флоренс. Вся эта сцена трогательнаго прощанья представлялась ему какимъ-то сновидніемъ, тревожнымъ и вмст чрезвычайно пріятнымъ, и когда впослдствіи онъ думалъ о д-р Блимбер, онъ всегда воображалъ его не иначе, какъ стоявшимъ на крыльц при прощаньи съ своимъ маленькимъ другомъ.

Но, кром доктора, другая фигура рисовалась иередъ маленькимъ Павломъ, фигура м-ра Тутса, который совершенно неожиданно открылъ одно изъ оконъ кареты, просунулъ голову и спросилъ: "Домби здсь?" Прежде, чмъ успли отвчать, онъ скрылся и захохоталъ самымъ дружелюбнымъ образомъ. Но этимъ еще не окончилось. Когда карета уже тронулась съ мста, м-ръ Тутсъ подскочилъ съ другой стороны и, опять просунувъ голову черезъ окно, тмъ же тономъ спросилъ: "Домби здсь?" И потомъ онъ мгновенно исчезъ, заливаясь тмъ же дружелюбнымъ хохотомъ.

Какъ Флоренса смялась! Павелъ часто вспоминалъ объ этой сцен и самъ смялся отъ всего сердца.

Но на другой и въ слдующіе дни произошло много такихъ вещей, которыя посл воображенію Павла представлялись въ самомъ тускломъ свт. Прежде всего онъ никакъ не могъ понять, зачмъ они продолжали жить y м-съ Пипчинъ вмсто того, чтобы хать домой, зачмъ онъ лежалъ въ постели, и Флоренса всегда сидла подл него. Приходилъ ли къ нему въ комнату отецъ, или онъ только видлъ на стн чью-то высокую тнь? Правда ли, что лкарь говорилъ — или это пригрезилось — что если бы взяли мальчика домой прежде дтскаго бала, на которомъ онъ испыталъ слишкомъ сильныя потрясенія, то, вроятно, онъ не завянулъ бы такъ скоро?

Ему казалось также, что онъ говаривалъ сестр: "Охъ, Флой, возьми меня домой; не покидай меня"! А, впрочемъ, можетъ быть, и это пригрезилось. Только кажется, будто онъ слышалъ свои собственныя слова: "Подемъ домой, Флой, подемъ"!

Но зато онъ очень хорошо помнилъ, какъ привезли его домой вмст съ Флоренсой, и какая была толкотня на лстниц, когда понесли его наверхъ. Онъ узналъ свою старую комнату и маленькую постель, гд его положили. Передъ нимъ, въ числ прочихъ, стояли: тетушка его, и миссъ Токсъ, и м-съ Пипчинъ, и Сусанна. Онъ всхъ ихъ угадалъ и привтствовалъ очень радушно. Но было, однако-жъ, и тутъ что-то такое, чего онъ никакъ не понималъ и что крайне его безпокоило.

— Мн надобно поговорить съ Флоренсой, — сказалъ онъ, — съ Флоренсой наедин. Оставьте насъ.

— Скажи мн, свтикъ мой, Флой, папенька не былъ на крыльц, когда меня вынесли изъ кареты?

— Былъ, мой милый.

— Кажется, онъ заплакалъ и ушелъ въ свою комнату, когда увидлъ меня; правда ли это, мой ангелъ?

Флоренса отрицательно покачала головой и прильнула губами къ его щек.

— Ну, я радъ, что онъ не плакалъ, — сказалъ маленькій Павелъ — это правда, мн померещилось. Не сказывай, о чемъ я тебя спрашивалъ.

Глава XV Замысловатое лукавство капитана Куттля и новыя хлопоты Вальтера Гэя

Долго Вальтеръ не зналъ, что длать съ барбадосскимъ назначеніемъ, и даже лелялъ слабую надежду, что м-ръ Домби авось измнитъ роковую резолюцію. Быть можетъ, онъ одумается и прикажетъ старику Каркеру "оставить молодого Гэя въ лондонской контор". Но такъ какъ ничто не подтверждало этой, совершенно, впрочемъ, неосновательной надежды, бдный юноша увидлъ настоятельную необходимость дйствовать безъ замедленія, не обольщая себя пустыми мечтами.

Главная задача — какимъ образомъ подступиться къ дяд Соломону съ этой неожиданной встью, которая, нтъ сомннія, нанесетъ ему страшный ударъ? Старикъ только что начиналъ оправляться посл нападеній неумолимаго кредитора, его мичманъ и гостиная повеселли, значительная часть долга заплачена м-ромъ Домби, впереди рисовалась надежда окончательно устроить денежныя дла, — и вотъ все это вдругь опрокидывалось вверхъ дномъ по какому-то холодному разсчету или просто по безотчетному капризу всемогущаго негоціанта.

Но что бы ни случилось, дядя Соль, такъ или иначе, заране долженъ былъ ознакомиться съ угрожающей бдой. Между "хать или не хать" Вальтеръ не могъ выбирать. М-ръ Домби сказалъ прямо, что онъ молодъ, a обстоятельства старика Гильса не блестящи, и это опредленіе м-ръ Домби сспровождалъ такимъ взоромъ, въ которомъ ясно значилось, что, въ случа отказа, молодой человкъ долженъ оставить знаменитую контору. Онъ и его дядя были облагодтельствованы мромъ Домби, и Вальтеръ самъ искалъ этого благодянія. Чувство благодарности налагало долгъ безусловнаго повиновенія; такъ, по крайней мр, думалъ Вальтеръ, хотя въ то же время начиналъ догадываться, что ему врядъ ли когда удастся обратить на себя милостивое вниманіе гордаго хозяина, который по временамъ, Богъ знаетъ за что, бросалъ на него суровые взгляды.