Домби и сын

— Полно, Валли, полно, — сказалъ капитанъ. — Ахъ Соломонъ, Соломонъ, какъ теб не стыдно!

Старикъ неподвижно смотрлъ на Вальтера, не говоря ни слова.

— A вонъ плыветъ какой-то корабль, — затянулъ аллегорически капитанъ — плыветъ прямо сюда на нашу пристань. Чье это имя написано на корабл? имя Гэя, кажется? или нтъ, нтъ, сказалъ капитанъ, возвышая голосъ — теперь хорошо вижу: "Соломонъ Гильсъ".

— Недъ, — сказалъ старикъ, притягивая Вальтера къ себ и нжно смотря ему въ лицо — я знаю, разумется, я очень хорошо знаю, что Валли заботится больше обо мн, чмъ о себ самомъ. Въ этомъ и никогда не сомнвался. Но если я говорю, что онъ радъ ухать, это значитъ, я надеюсь, что онъ радъ. Смотри сюда, Недъ, да и ты, Валли: вдь это совсмъ неожиданная новость: вдь она, что называется, упала, какъ снгъ на голову. A я ужъ отсталъ отъ времени — охъ! — далеко отсталъ. Скажи мн еще разъ, но скажи по совсти: точно ли тутъ дло идетъ о счастьи моего милаго племянника?

Старикъ съ невыразимымъ безпокойствомъ смотрлъ то на Вальтера, то на капитана. Т молчали.

— Говорите же: да или нтъ? Я могу привыкнуть ко всему и помирюсь со всмъ, если этого требуютъ выгоды Вальтера; но сохрани Богъ, если онъ что-нибудь отъ меня скрываетъ или единственно изъ-за меня пускается на какое-нибудь опасное предпріятіе. Слушай, Недъ Куттль, — продолжалъ старикъ такимъ трогательнымъ голосомъ, который въ основаніи поколебалъ дипломатическую тактику храбраго капитана — откровененъ ли ты со мной? Правду ли высказалъ ты своему другу? Говори. Что же ты молчишь, Недъ Куттль? Какая задняя мысль y тебя на ум? Почему ты первый, a не я, узналъ, что онъ долженъ хать? Почему?…

Вальтеръ, скрпя сердце, съ истиннымъ самоотверженіемъ поспшилъ на выручку капитана, и оба они, толкуя безпрестанно о заморскихъ проектахъ, такъ запутали старика, что онъ, по-видимому, даже забылъ о скорой разлук съ племянникомъ.

Но медлить и колебаться было невозможно. На другой же день Вальтеръ получилъ отъ главнаго приказчика, м-ра Каркера, необходимыя бумаги и деньги на экипировку вмст съ извщеніемъ, что "Сынъ и Наслдникъ" снимется съ якоря недли черезъ дв. При торопливыхъ хлопотахъ предъ отъздомъ, — Вальтеръ нарочно суетился отъ утра до ночи; старикъ потерялъ и послднюю власть надъ собою. Онъ ходилъ, какъ угорлый, думая обо всемъ и ни о чемъ. Время отъзда приближалось быстро.

Капитанъ Куттль, ежедневно узнававшій отъ Вальтера обо всхъ подробностяхъ, видлъ очень ясно, что время идетъ къ концу, и между тмъ не представлялось ни малйшаго случая освдомиться хорошенько о настоящей сущности дла. Долго и безполезно думалъ онъ объ этомъ головоломномъ вопрос, пока, наконецъ, свтлая идея не озарила его умъ. "А что, если я заверну къ м-ру Каркеру?" — спросилъ онъ самъ себя. "Вдь можно и отъ него освдомиться о направленіи втра!"

Эта идея чрезвычайно понравилась капитану. Она оснила его мозгъ въ счастливую минуту вдохновенія, когда онъ посл завтрака на корабельной площади съ большимъ комфортомъ курилъ трубку. Табакъ былъ превосходный, a идея, нечего сказать, еще превосходне. Она совершенно успокоила его честную совсть, немножко растревоженную какъ довренностью Вальтера, такъ и безконечными разспросами старика. Теперь онъ можетъ услужить друзьямъ. Разумется, онъ вывдаетъ напередъ образъ мыслей и характеръ м-ра Каркера, a тамъ, смотря по обстоятельствамъ, разговорится съ нимъ съ большей или меньшей откровенностью.

Въ тотъ же день Куттль, не задерживаемый Вальтеромъ, который дома укладывался въ дальнюю дорогу, надлъ свои экстренные полусапожки, прикололъ къ рубашк траурную булавку и благословясь пустился въ свою вторую экспедицію. На этотъ разъ въ рук его не было великолпнаго букета; но зато въ одной изъ пуговичныхъ петель y него красовался прелестнйшій и самый свжій подсолнечникъ, придававшій ему очень пріятный видъ безпечнаго загороднаго жителя. Съ этимъ подсолнечникомъ и сучковатой палкой, въ своей лощеной шляп, онъ отправился въ конторскія заведенія Домби и Сына.

Забжавъ въ ближайшій трактиръ выпить для куражу стаканъ пуншу, капитанъ замаршировалъ самымъ скорымъ шагомъ, чтобы не испарилось благотворное дйствіе рому, и черезъ нсколько минутъ онъ стоялъ уже передъ интересной особой м-ра Перча.

— Дружище, — заговорилъ капитанъ смлымъ и ршительнымъ тономъ, — есть y васъ губернаторъ, по имени Каркеръ.

— Естьто есть, сударь, да только онъ занятъ, да и вс наши губернаторы очень заняты, a если сказать всю правду, такъ y нихъ, съ вашего позволенія, никогда ни одной минуты не бываетъ свободной. Да-съ!

— Послушайте-ка, любезный, — шепнулъ капитанъ на ухо, — мое имя капитанъ Куттль.

Капитанъ хотлъ притянуть его желзнымъ крюкомъ, но тотъ отскочилъ, испугавшись особенно за м-съ Перчъ, для которой взглядъ на подобное оружіе могъ сдлаться, при ея настоящемъ положеніи, очень вреднымъ.

— Если вы, дружище, потрудитесь доложить о капитан Куттл, я повременю. Понимаете?

Съ этими словами капитанъ услся на красной полк м-ра Перча и, вынувъ изъ лощеной шляпы, притиснутой между колнями, носовой платокъ, вытеръ свой лобъ и голову, чтобы придать себ свжій и бодрый видъ. Потомъ онъ расчесалъ желзнымъ крюкомъ волосы и спокойно началъ разсматривать писарей.

Такое равнодушіе капитана и вмст его непроницаемая таинственность сильно подйствовали на м-ра Перча.

— Какъ ваше имя? — спросилъ м-ръ Перчъ, нагибаясь къ полк.

— Капитанъ Куттль.

— Такъ-съ, — сказалъ м-ръ Перчъ, продолжая увеселительное занятіе и стараясь хорошенько запомнить фамилію гостя. — Ужъ такъ и быть, пойду доложу. Можетъ, на ваше счастье, онъ и не занятъ. А, впрочемъ, едва ли.

— Вы скажите, что капитанъ Куттль задержитъ его только на одну минуту, никакъ не боле.

Черезъ минуту Перчъ воротился и сказалъ:

— Не угодно ли капитану Куттлю пожаловать въ кабинетъ м-ра Каркера.

Старшій приказчикъ величаво стоялъ въ своей комнат на ковр подл нетопленнаго камина, завшеннаго листомъ сахарной бумаги. Онъ окинулъ вошедшаго капитана такимъ взоромъ, въ которомъ, казалось, не было ничего особенно ободрительнаго.

— М-ръ Каркеръ? — сказалъ капитанъ.

— Къ вашимъ услугамъ, — сказалъ м-ръ Каркеръ, выставляя на показъ вс свои зубы.

— Хорошая черта, — подумалъ капитанъ, вникая въ характеръ собесдника, къ которому чувствовалъ влеченіе.

— Вотъ видите ли, какая исторія, — началъ капитанъ, озираясь вокругь комнаты, сколько позволяли высочайшіе воротнички рубахи — я, съ вашего позволенія, старый морякъ, м-ръ Каркеръ, a Валли, который записанъ y васъ въ книгахъ, тоже почти что мой сынъ.

— Вальтеръ Гэй? — сказалъ м-ръ Каркеръ, опять выставляя вс свои зубы.

— Именно такъ, Вальтеръ Гэй. Вы правы, м-ръ Каркеръ.

Манеры капитана выражали еще большее сочувствіе къ проницательному собесднику.

— Я искренній и ужъ давнишній другь Вальтера и его дяди. Можетъ быть, вашъ главный адмиралъ говорилъ вамъ когда-нибудь о капитан Куттл?

— Нтъ! — сказалъ м-ръ Каркеръ, еще боле оскаливая свои блые зубы.

— Странно, однако-жъ, — возразилъ капитанъ, — a я имлъ удовольствіе съ нимъ познакомиться. Я и молодой мой другъ зазжали къ нему въ Брайтонъ по нкоторому дльцу. Можетъ быть, вы знаете?

— Кажется, я имлъ честь устроить тогда это дльце, — сказалъ м-ръ Каркеръ,

— Разумется, кому же, кром васъ! — отвчалъ капитанъ. — Вы тутъ главный губернаторъ. Это вещь извстная. Ну такъ я… теперь я принялъ смлость…

— Не угодно ли вамъ садцться? — сказалъ м-ръ Каркеръ, улыбаясь.