Домой на Рождество

Я придвинул свой стул поближе к кровати.

– Так или иначе, но теперь я тебя одного надолго не оставлю. Перееду к тебе и буду за тобой присматривать, как умею.

– Переедешь? – Дед отшатнулся от меня, не скрывая испуга. – Мне кажется, я лучше еще один инфаркт перенесу.

Мы опять засмеялись, но он свою руку с моей не убрал.

– Внук, я ведь считал, что у меня легкое недомогание, – дед стал серьезным, – а потом у меня стало покалывать в правой руке, и я вспомнил, как Пол О’Грэйди рассказывал о своем инфаркте. Тут я решил, дай-ка позвоню соседке, миссис Харрис, она живет через стенку. Она не отказала мне в любезности и пришла, но потом я уже помню себя только в больнице.

– А что тебе сказали врачи?

– Мол, пора отказываться от того, чтобы выпивать на ночь. Ну, и надо принимать хоть какие-то наркотики.

– Какие еще наркотики, ты о чем?

– Ну да, а что такого? Я вчера начал проходить курс экстази и ЛСД.

– Да ты в себе?

Дед украдкой взглянул на меня и засмеялся изо всех сил, смеялся так долго и так самозабвенно, что я подумал, а не случился ли у него очередной инфаркт, или что там еще бывает. Когда он смог передохнуть, потянулся за стаканом воды, чтобы промочить горло.

– Так что, приятель, – произнес дед, – чего с тобой-то творится? У тебя вроде румянец появился на щеках, или это я уже совсем очумел тут среди немощи и болезней? Траву, что ли, ты косил в Уэльсе?

– Какую траву? Мы на машине времени переместились в сороковые годы?

– Приятель, если ты не в курсе, то здесь не принято громко говорить. – Дед внимательно посмотрел в сторону коридора. – Так кто там тебе косить помогал? Та блондиночка?

– Нет, не Алиса.

– А кто?

Я смотрел в его улыбающееся лицо, и воспоминания о предыдущей ночи нахлынули на меня. Произошедшее у нас с Бет было столь неожиданным, что сейчас даже слегка казалось нереальным. С той самой ночи на побережье, когда я нашел Бет на скамейке с бутылкой шампанского в руке, я все думал, а не поцеловать ли мне эту девушку? Но мысль от себя гнал. Потому что:

1) нельзя пускаться в эротические фантазии о своем возможном подчиненном, если ты сам босс;

2) она не была просто девчонкой с искусственным загаром и нулевым интеллектом, она была особенной.

Но ведь в этот уикенд я опять фантазировал относительно Бет, разве нет? Проводил собеседование с Рэем, а сам постоянно думал о маленькой морщинке, которая залегла между бровями у Бет, эта морщинка появлялась, стоило ей сильно задуматься. А когда она улыбалась, ее лицо светилось как бы изнутри. И в тот момент, когда случилась неприятность с брюками во время спуска, я вдруг неожиданно осознал, что отвечаю за Бет и хочу заботиться о ней. Если бы я мог всем завязать глаза, чтобы они ничего не видели и не смеялись над ней, я бы это сделал.

Ну да, она велела мне засунуть мое предложение работы даже не стану повторять куда именно, но кто может ее за это винить? Утром Карл не давал ей спуску. Неудивительно, что Бэт так отреагировала. Да и я хорош – вдруг взял и выдал столько синонимов для слова «задница», что мне Оксфордский словарь позавидовал бы.

А когда Бет зашла ко мне в номер вечером в воскресенье, я даже не удивился. И совсем не потому, что думал, будто она ко мне собирается приставать. Я почему-то знал, что это для нее в порядке вещей – проявить доброту и заботу о том, кто в них нуждается. Я был ужасно рад ее видеть, но сначала повел себя как идиот – попросил Бет принести мне выпить. Но долго притворяться все равно не мог. Мне так хотелось поцеловать ее – так что ей стоило только прилечь рядом со мной и сказать пару фраз о том, что полно, мол, людей, которые готовы обо мне заботиться, что я не выдержал и полез к ней целоваться. И все шло так хорошо, так, я бы сказал, правильно: Бэт отзывалась на мои ласки, она так приятно пахла, и ее волосы так ласково щекотали мою щеку во время поцелуя. Все было почти идеально, словно мы оказались двумя половинками одного целого.

А когда ее телефон зазвонил и чей-то голос стал выкрикивать фразу про «большого парня», я почувствовал, будто мне дали под дых. Очарование вдруг растаяло в одно мгновение. К тому же Бет словно испарилась: ни записки под дверью, ни звонка с робкими извинениями и сожалениями… Ничего! Я уехал, не попрощавшись с ней.

– Почему ты молчишь, внук? – спросил дед. – Только не говори мне, что ты не узнал, как ее зовут.

– Ее зовут Бет Принс.

– Эта милашка из старого кинотеатра? Неужели? – Он подмигнул и мне, как медсестре. – Ты молодец. Так держать!

Я хотел сообщить деду, что «так держать» при наличии какого-то «большого парня» в телефоне у девушки будет сложно. Но тут у деда в животе случилась революция, и я ничего ему не сказал.

– А я угадал, дед! – торжествующе произнес я. – Ты голодный. Давай я схожу в столовую и чего-нибудь тебе принесу? Как насчет сэндвича и бекона?

Он довольно улыбнулся.

– И чашечку чая? – продолжил я. – Если что, на небе тебя не покормят, надо все успеть тут.

Опросив, наверное, трех медсестер и врачей, где столовая, я все же потратил минут двадцать на ее поиски. Я чувствовал себя крысой в лабиринте, которой приходится вынюхивать дорогу к еде. В конце концов я уловил запах, похожий на тот, что преследовал меня в школьных коридорах: пахло пережаренной едой. Я пошел по направлению к двум белым дверям, открыл их и сразу за ними обнаружил невысокую женщину с большим букетом белых цветов в руках.

– Мэтт! – воскликнула она, глядя на меня из-за букета. – Привет, Мэтт!

– Бет?! Как такое может быть? Ты тут?

Ее лучащаяся улыбка дрогнула, Бет, кажется, застыдилась и засмущалась.

– Да я и сама не очень понимаю, где я, – пожала плечами она.

– А я пришел за едой для деда. Дело в том, что ему надо поесть. – Я хотел продолжить поиск сэндвичей, но Бет взяла меня за руку.

– Давай немного пройдемся? Пожалуйста.

Пройтись и поговорить? О собеседовании, о том «большом парне» – слишком соблазнительно, чтобы отказаться.

– Хорошо. – Я взял серый поднос и встал в конец очереди. – Сначала только вот это возьмем с собой. А ты, может, пока поищешь себе столик, и я к тебе присоединюсь?

– Отличная идея! – Но Бет, казалось, колебалась.

– А ты будешь что-нибудь есть? – спросил я.

– Нет.

Я смотрел, как Бет идет к двум свободным столикам. Она не знала, за который из них сесть, потом устроилась в уголке и прижала букет к груди. Подошла моя очередь, я взял сэндвич с яйцом и беконом, выглядевшим так, словно он пережил Вторую мировую войну, а еще – хрустящий бэйгл с тунцом и две чашки чаю из автомата.

– Ну, привет-привет, – произнесла Бет, пока я усаживался напротив нее, раскладывая сэндвичи на столе и расставляя чашки.

– Привет, – кивнул я.

Я снял пластиковую крышку с чашки, сделал глоток и облизал губы. Поставив чашку обратно на стол, постарался не морщиться.

– Да, – протянула Бет.

– Что? – насторожился я.

Она удивленно посмотрела на меня:

– Мэтт, я молчу.

– Ах, ну ладно.

Я еще отпил чаю из чашки, опять облизнулся. Когда поставил чашку на стол, Бет спросила:

– Как ты?

– Как ты?

Мы заговорили одновременно, и нам стало смешно.

– Для кого букет? – поинтересовался я, кивая в сторону ее цветов. – У тебя тоже кто-то лежит в этой больнице?

– Букет для твоего деда.

– Поздравишь его с Рождеством?

– Я не знала, что в больницах не принято дарить пациентам букеты на праздники, да и срочной доставки у них теперь тоже нет.

– А почему вдруг ты решила купить моему деду цветы? Я не понимаю.

Бет насупилась и посмотрела на меня исподлобья: