Дорога длиною в жизнь

От приятных мыслей его отвлек виконт Инесент в Адъютантской, куда юноша заскочил перед уходом.

— Виконт Зандер, не хотите взять хотя бы урок верховой езды, я договорился с конюхом на конюшне. Кертис вас проводит и поможет подобрать лошадку к завтрашней поездке, самую смирную.

«И откуда он узнает так быстро, что происходит во дворце?» — расстроенный Зандер в немом вопросе поднял бровь.

— Я вам уже говорил, что здесь у стен есть уши. Не переживайте, я пошутил. О том, что вы не наездник, я знаю давно. О том, что планируется верховая прогулка, его величество предупредил меня рано утром. Так что нет никакого секрета, — успокоил его друг. — Идите в конюшню, вам там, по крайней мере, покажут, как в седло садиться. По-моему, посол тоже не наездник, поэтому прогулка будет действительно прогулкой, а не скачками или соревнованиями по выездке. Хотя… — и он многозначительно замолчал.

Зандер вздохнул и поплелся на конюшни, где его ждал Кертис. Ему совершенно не хотелось думать о том, что прогулка с Лемми опять не состоится…

***

Утром, сидя в седле и мерно покачиваясь в такт шагам локарийской лошадки, Зандер думал о том, что никогда не стать ему таким великолепным наездником, как фаворит его величества. Он просто любовался его статной фигурой, затянутой в зеленый бархатный костюм для верховой езды, расшитый изумрудами. Ориан, сдернув с головы шляпу, позволял ветру ласкать и развевать его кудри во время бешеной скачки, которую он иногда устраивал, посылая своего кладрубера в карьер, уходя далеко вперед, а потом возвращаясь обратно. Девушки-фрейлины, которые находились и в свите посла, и в свите короля, просто визжали от восторга, когда фаворит пролетал между ними на своем скакуне, поднимая создаваемым им вихрем их широкие юбки и пытаясь сорвать с их прелестных головок маленькие шляпки. Посол цокал языком от восторга, любуясь статью и красотой графа и окружающей природой одновременно.

Процессия неспешно двигалась по небольшим рощицам, поросшим буйной зеленью, к каскаду озер в заповеднике короля. Зандер всегда поражался, как умело устраивал его величество пикники и прогулки, когда невидимая для обычного глаза стража обеспечивала порядок и безопасность, а на полянках расторопные слуги уже, видимо, расстелили покрывала и расставили низкие столики с изысканными винами, закусками и фруктами.

Сидя на искусно сотканном умелыми руками мастериц покрывале, король лениво потягивал вино из высокого бокала, у его колен, как всегда, возлежал шут в своем пестром шутовском наряде и колпаке с бубенчиками. Фрейлины, словно стайка разноцветных экзотических птичек, поражающая своей изысканной красотой, сгрудились на соседних покрывалах. А фаворит его величества и посол вели неспешную беседу, расположившись в самом дальнем конце полянки. Король сорвал полевой цветочек, росший прямо у его покрывала, и теперь задумчиво крутил его в руке. Он скинул свой камзол (день на удивление выдался солнечным и теплым) и, оставшись в одной рубашке и узких брюках для верховой езды, был небрежно прост и беспечен, как обычный нобиль, не обремененный никакими заботами.

Зандер ощущал себя неловко, когда ловил злые взгляды, которыми с избытком одаривал его Ориан тайком от короля. Он делал это так искусно, что юноше хотелось просто исчезнуть или раствориться, но только не видеть его ненависти.

Король привлек к себе шута ближе и уложил головой на свои колени. Откинув в сторону его шутовской колпак, он запустил руку ему в волосы, перебирая непокорные вихры юноши. Иногда он сжимал их на затылке чуть сильнее, заставляя шута откидывать голову назад, а сам наклонялся к нему, прикасаясь к его губам в легком поцелуе. В этот момент Зандер мог даже ощущать изысканный букет вина, которое только что пригубил король. А сердце хотело не этих небрежных поцелуев, а совсем иного.

— Ваше величество, вы желали, чтобы я усладил слух посла своим пением? — раздался недовольный голос графа возле их покрывала.

Король ни на миг не прервал своего занятия и даже не поднял глаз. И только закончив поцелуй, небрежно произнес:

— Ориан, не мне вас учить, как доставлять удовольствие. Хотите пением, а хотите, как-то иначе. Все в ваших руках.

Молодому мужчине расторопные почти невидимые слуги тотчас принесли лютню. Он не вернулся на свое покрывало, а расположился здесь же, на уголке, начав тотчас наигрывать какую-то веселую мелодию. Его изящные пальцы порхали по инструменту, извлекая все разнообразие звуков. Потом он запел грустную и нежную песню о любви, в унисон с ним издавала трели какая-то пичуга, добавляя в изысканное терпкое вино грусти нотку радости. Смех и разговоры мгновенно прекратились на полянке, каждый открывал свое сердце самым ярким чувствам и тайнам. После того, как прекратилось пение, над полянкой долго еще висела звенящая тишина, нарушаемая только треском кузнечиков. Никому не хотелось разрушать это состояние эйфории.

Первый с криками «браво» подбежал к графу посол, увлекая его снова на свое покрывало.

— Дорогой граф, спойте еще, — посыпалось со всех сторон.

Граф улыбнулся и, пробежав пальцами по струнам, как бы настраивая их на другое, запел пошловатые частушки, прерываемые громким смехом, про то, как уродливый горбатый шут стал любовником слепого короля. Король не видел убожества своего избранника и осыпал его богатыми подарками, пока они не оказались в одной постели. Что было дальше никто, так и не узнал.

— Прекрати, — потребовал король. — Твои рифмы, любезный Ориан, слишком просты и прямолинейны. Этими стишками ты оскорбляешь мой слух, привыкший к изысканности. Если ты хочешь написать веселую песенку, сделай ее достойной тебя.

На полянке снова воцарилось молчание, на сей раз все чувствовали себя неуютно от вспышки гнева короля. Веселье было безнадежно испорчено. И поэтому, побродив немного возле круглого, как блюдце, озера с прозрачной водой, как горный хрусталь, посол захотел вернуться во дворец.

Возвращались другим путем, по королевскому лугу, огороженному невысокой каменной стеной, пустив лошадей чуть быстрее. Лошадка Зандера никак не хотела переходить на легкий галоп и продолжала бежать неспешной рысью. Постепенно юноша начал отставать. Король и посол со своими свитами уехали от шута уже довольно далеко, а он все пытался заставить лошадку бежать быстрее. Юноша увидел, как одинокий всадник, отделившись от всех, стал приближаться к нему. Узнать королевского фаворита можно было даже издалека.

— Никак не можете справиться со строптивой лошадкой, любезный виконт? — ядовито поинтересовался граф, приблизившись.

— Да, вот что-то не выходит. Не хочет она меня слушаться, — согласился Зандер.

— Смотрите, зато меня и моего коня она будет слушаться просто великолепно, — рассмеялся Ориан.

И он, сделав вокруг них круг, поскакал совсем в другую сторону, не туда, куда ехали все остальные. Лошадка, резко ускорившись, устремилась за конем фаворита. Все остановились и стали смотреть, что затеял граф. Зандер судорожно вцепился в поводья, пытаясь изо всех сил удержаться в седле. Такая скачка не для него! Он даже не пытался смотреть, куда несется его лошадь, он смотрел под ее копыта, а зря. От мелькания и тряски у него закружилась голова, и он начал постепенно сползать из седла. Когда он наконец поднял глаза, то увидел, что конь графа, шедший несколько впереди, несется на полуразрушенную стену ограды, чтобы в красивом прыжке перелететь через нее.

«Почему моя лошадь не отворачивает в сторону? Не слушается меня? — билась судорожная мысль в мозгу юноши. Он пытался остановить животное, натягивая поводья, но безуспешно. — Чтобы не упасть и не свернуть себе шею, я должен немедленно обратиться драконом и взмыть вверх с этой глупой лошадью. Эх, прощай, карьера придворного шута!»

Девушки-фрейлины завизжали от страха, осознав, что сейчас должно произойти на их глазах. Зандер зажмурился, надеясь, что лошадь вот-вот все-таки отвернет и не прыгнет вслед за конем графа — остановить ее у него все равно не получалось. Она не понесла своего седока — она просто его не слушалась, она скакала за конем графа, не разбирая дороги. Зандер не видел, как от всех отделился еще один всадник и помчался им наперерез.

«Раз, два…» — считал про себя Зандер, собираясь на счет «три» обернуться драконом и сразу взмыть в небо.

И вдруг сильные руки выдернули его из седла и перекинули поперек, как мешок. Он открыл глаза и увидел, что висит вниз лицом на спине жеребца его величества.

Король спешился, стащил на землю Зандера и крепко прижал к себе, целуя в висок.

— Глупец, какой глупец, — шептал он, нежно прижимая юношу к своей мускулистой груди. — Зачем? Ты же мог разбиться.

— Со мной ничего бы не случилось, — попытался возмутиться тот, хотя был безмерно благодарен королю.