Дорога на Альдебаран

Двигались они ритмично, останавливаясь каждые несколько часов, сходясь в идеальный круг не то обращенный наружу, не то внутрь – чтобы определить, надо было знать, где у них голова. Наверное, это у них обычная процедура: часть отдыхает, часть остается на страже. А может, они рассказывают друг другу анекдоты, или, свернувшись в своих раковинах, читают на память эпические стихи или смотрят свое яичное порно. Я пытался использовать эти моменты, чтобы подремать, но получалось плохо. Не хотелось бы отстать.

Мы оставляем позади освещенную область, светящиеся цветы кончились, и мне пришлось признать, что наличие или отсутствие света их не волнует. Они вообще могли не обратить внимание на цветы. У большинства встреченных мной существ глаза были, но мы ведь не на Земле, где им придают такое большое значение. Но в любом случае, глаза – хорошая вещь. В общем, если есть свет, есть и глаза, только если у вашего основного тела есть из чего их сформировать. Но свет же есть не везде, темные миры тоже встречаются. И не могу сказать, что тамошним цивилизациям это мешает. Может, они живут в глубине лишенных света морей...

Как раз в этом месте моих размышлений яйцелюди зажгли факелы. А как еще назвать источники чистого белого света, расходящегося во все стороны? Вот и ответ. Свет им нравится чуть ли не больше, чем мне. Так что я иду себе за ними, следя за тем, чтобы не отбрасывать тень, мешающую идущим рядом. По-моему, им это нравится. Правда, приходится следить, как бы не наступить на кого-нибудь из них, но они ловкие, да и реакция у них не чета моей. Со временем я начинаю думать, что мои размеры – для них я великан – чем-то им импонируют. Я выгляжу, как огромный двуногий монстр, но я их двуногий монстр. Вот такой у нас сложился симбиоз. Они обеспечивают свет, а я, Гэри Ренделл с Земли, олицетворяю силу. В общем, вместе нам веселее.

Из темного штрека мы попадаем в такую же темную полость, огромную пустую пещеру с плохим воздухом. Сюда впадает дюжина разных штреков. Свет ламп яйцелюдей не достигает противоположных стен.

Стены резные, как это часто бывает в подобных помещениях. В разных местах резьба разная, но вот этот конкретный стиль мне уже попадался. Я решил, что он принадлежит Создателями. Доказать не могу… но чувствую, что эту резьбу и сами Склепы сотворили одни и те же руки. Не очень-то научное утверждение, доктор Нэйш наверняка скривилась бы, но для меня это почти символ веры. Резьба причудливая, цветочная, ветвящаяся, но фрагментарная. Можно смотреть в любую сторону, но целиком композицию не увидишь. Само это помещение может оказаться лишь фрагментом какого-то огромного изображения. Если бы удалось охватить взглядом все целиком, может быть, мы что-то поняли бы. Яйцелюди вознамерились пересечь пещеру, и вот тут-то Склепы показали характер. Посреди пещеры гравитация оказалась в два раза меньше, чем в штреке, изменился и состав воздуха – в нем стало больше кислорода и метана, этакая гремучая смесь, которая начисто отбивает желание закурить. Мне не вдруг удалось продышаться от запаха тухлых яиц, а к тому времени яйцелюди уже прошли изрядное расстояние по стене, они каким-то образом цеплялись за нее, как мухи. Я предпочел просто спрыгнуть, и зря. Внизу проходила граница сред, так что я не полетел вниз, а поплыл, как Алиса в кроличьей норе, а в следующий миг меня дернуло вбок с силой примерно в 0,75G, и я врезался в дальнюю стену, теперь ставшую полом. Яйцелюди замирают, вероятно, благодарные за то, что Большой Тупой Инопланетянин только что предупредил их о какой-то физической хрени впереди. Я поднимаюсь и убеждаюсь, что ничего не сломал. Судя по всему, яйцелюди собираются спускаться по веревке. Они вбивают в стену маленькие крючки, а затем, не обращая внимания на выкрутасы гравитации, просто спускаются по своим тросам, как серебряные пауки. Они уже прошли большую часть пути вниз, когда местный житель проснулся и начал действовать.

Я вижу, как он отлепляется от дальней стены. Большая часть фауны Склепов – низкоорганизованные хищники, сидящие в засаде. Они подолгу находятся в спячке, а когда появляется пища, оживляются. Этот маскировался среди резьбы, длинное червеобразное тело прижималось к стене, заканчиваясь жутким скоплением хватательных щупалец с крючьями, окружающих зубастое ротовое отверстие. Я не замечаю органов чувств, но он явно точно знает, где что находится, и мечтает о яичнице на ужин.

Я издаю предупреждающий вопль, но яйца не реагируют, да может, они вообще ничего не слышат. Так что я хватаю последнего за ногу и волоком оттаскиваю подальше. Где-то тут рядом гравитационный разрыв, и если я на него наткнусь, полечу лицом в стену. Мои маневры заставляют яйцелюдей насторожиться, а может, они увидели тварь, уже развернувшуюся во всю длину. Те, что ближе к полу, обрезают свои паутинки и шлепаются, видимо рассчитывая на свои металлические ножки. Другие начинают двигаться быстрее, но тросики не отпускают.

Червяк не ждет, пока я придумаю что-нибудь полезное. Он нападает. Одно из яиц исчезает в когтистых щупальцах, и целое мгновение мне кажется, что металлическая оболочка ему не по зубам. Однако оболочка трескается со звуком, напоминающим выстрел, и мгновение спустя червь сплевывает разгрызенную скорлупу, а щупальца вычищают остатки внутренностей. Так, значит, яйцелюди все-таки органические. Мне не удается рассмотреть, что там внутри скорлупы, но червяку, кажется, понравилось, и он спешит за добавкой.

Какое-то новое чувство подсказало мне, что граница сред совсем рядом. Я прыгаю, целясь в раздутое тело твари прямо за головой. Но расчеты оказались не совсем точны, и вместо головы я оказываюсь рядом с хвостом. Червяк в это время тянется к другому яйцечеловеку, быстро вращающемуся на конце своего каната. Яйцо вспыхивает, на его оболочке танцуют красные сполохи – видимо, таким образом он пытается отпугнуть монстра. Но червю все по барабану, он хрустит несчастным яйцечеловеком, как будто энергетический разряд – это горчичка сверху. У меня не армейский склад характера. Я в форме – а какой астронавт не в форме? – а с тех пор, как я попал в Склепы, я стал значительно крепче, чем могли бы сделать меня часы в спортзале. Боевыми искусствами никогда не занимался, тем более боксом или чем-то подобным. Вообще я, наверное, пацифист по натуре. Но сейчас монстр ест моих яйцеликих друзей, и я не собираюсь спокойно наблюдать за этим. Вообразив себя обезьяной, я карабкаюсь по телу червя, и во весь голос ору ругательства, приходящие на ум – человеку же нужен боевой клич, особенно если он напуган до чертиков. Щупальца с крючками способны порвать меня в клочья за считанные секунды, но мне повезло, что эта тварь предпочитает яйца.

У меня есть нож. Не совсем нож, но острый кусок металла длиной около сорока сантиметров. Рукоять для него я сделал сам, обмотав металл пластиком. Так вот нож мне очень пригодился, поскольку возле головы монстра он входит в кожу или в тонкий хитин очень легко.

Кажется, я немного схожу с ума, Тото. Видимо, мои одинокие скитания по Склепам меня достали больше, чем я думал. А тут такая отдушина! Есть зверь, с ним надо драться, чем не выход для накопившегося раздражения? Вот я и пытаюсь сражаться с этой тварью.

Позже оставшиеся в живых со мной вместе разбивают лагерь на полу большой пещеры. Яйцелюди передают друг другу части панцирей своих погибших. Видимо, ритуал. Был бы я бихевиористом, воздержался бы очеловечивать моих яйцевидных спутников, а так сразу подумал о том, что они скорбят по своим погибшим. Они передают мне части оболочек, и я с почтением принимаю их, некоторое время держу в руках, а потом возвращаю. Я грязный – это внутренности червя, но пройдет еще немало времени, прежде чем мне попадется приличный душ. Остатки монстра разбросало по двум гравитационным плоскостям. А сейчас я его ем. На самом деле, неплохо.

Некоторое время спустя мы добираемся до штрека, в конце которого стена воды. Здесь мы расстаемся. Они решили идти дальше, а я не готов их сопровождать. В воде чертовски мало кислорода, дышать ей нельзя; мы в эволюционном смысле обленились, слишком далеко уйдя от рыб. Впрочем, не знаю – может, эта вода перенасыщена кислородом, а может, в ней его вообще нет. Да, кто-то живет и в воде, мне тут попадались подобные существа, но людей я там не найду, это точно. Значит, дорога домой не здесь. Нам с тобой, Тото, хорошо бы найти Канзас или, по крайней мере, Солнечную систему, а уж до Канзаса мы как-нибудь и сами доберемся. Яйцелюди останавливаются, понимая, что я с ними не пойду. Я им помахал рукой, а они в ответ помигали своими фонариками. А потом мы разошлись.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

МЛАДШЕЙ СЕСТРЕНКОЙ «КАВЭНИ» была «Мара». Ее изначальной задачей считалось разрушение астероидов, но потом ее перепрограммировали на что-то менее катастрофическое. К тому времени подготовка к пилотируемой экспедиции шла семимильными шагами, и несколько команд будущих астронавтов вовсю работали над тем, чтобы совершить космический прыжок, равного которому еще не знало человечество. По ходу дела появлялись все новые технологии, возникали задачи, о которых мы даже не подозревали. НАСА, Роскосмос и ЕКА толкались локтями, пытаясь изо всех сил создать ощущение тесного сотрудничества. А в это время за кулисами шло дерьмовое шоу нескончаемых споров о том, кто какое решение должен принимать, и кому достанутся лавры, если вдруг все пойдет хорошо. Побочным эффектом этого ведомственного размахивания флагами было то, что «живую команду», как нас называли, сформировали достаточно рано, и нам, среди прочего, приходилось высиживать на лекциях об изначальной цели «Кавени». Никто еще не был уверен, что нам вообще предстоит стартовать. Половина из нас – в основном те, что постарше, – все время ждали, что полет вообще отменят, как только ослабнет интерес в обществе. Все прекрасно понимали, что состав команды в три раза больше необходимого, и большинству предстоит осваивать космос чисто теоретически. Но я справился. Можешь взглянуть на мои показатели в период подготовки.