Дорога на Альдебаран
Шрифт:
Долго никто не решался сделать очевидный вывод, хотя большинство научных групп думали о нем. Наконец, доктор Лю из Китайского национального космического управления, известный своей сдержанностью, стиснув зубы, признал на пресс-конференции, что Артефакт расположен на одном из концов червоточины. «Не обращайте внимания на темные коридоры, статую и все остальное – сказал он. – Где-то здесь врата в другой мир».
Мы все ожидали, что его слова добавят огня к безумной паранойе, охватившей весь мир, но оказалось, что у всего есть предел. Случилось несколько громких увольнений в верхних эшелонах нескольких правительств; мы все считали, что голодные до космоса промышленники потянут за все ниточки, сколько бы им это не стоило, но вместо этого они вдруг начали говорить друг с другом. Известие было настолько больше, чем причины всеобщего разобщения, что счеты между собой оказались просто смешными. Суть
Вскоре после этого наша многонациональная команда стартовала.
ПОСЛЕ РАССТАВАНИЯ со своими яйцевидными приятелями такого звука мне слышать не приходилось. Он меня разбудил. Вообще сплю я тут мало, но сегодня все же заснул, рухнул в объятия сна, как любовник в объятия объекта своей страсти. Я не забочусь о монстрах, которые могут набрести на меня и сожрать. Дело в том, что во сне я снова на Земле. Говорю с людьми. Поднимаю пинту в пабе, смотрю футбол, появляюсь совершенно голым на экзаменах. Обычные сны, настолько обычные, что плакать хочется. Ведь вокруг меня все те же Склепы, а я в сотнях астрономических единиц от дома и в то же время гораздо дальше.
Так вот, пробуждение не приносит радости. Виной тому звук. Он едва слышен. Не то шёпот, не то щебетание или какие-то скребущие звуки, да еще с таким чувством, что скребется что-то у меня в черепе.
А что? Вполне может быть. Я быстро сажусь и тру левый глаз, скребётся с той стороны. Такое ощущение, будто кто-то проводит ногтем по мозгу – совсем слабо, но не заметить невозможно.
Я оглядываюсь, но здесь темно, как и везде в Склепах. Те, кто все это создал, даже не попытались придать своему творению более праздничный вид. Звук идет слева. Я поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов. Теперь он доносится справа. С досады я молочу по камню, пытаясь дотянуться до какого-то зловредного гремлина, который сидит там на корточках и ухмыляется. Никакого толка, только руки ушиб. Потолок-то вот он, рядом, прямо над головой. Звук становится громче. Кто-то скребёт, скребёт, скребёт по нервам зубов, я зажимаю уши руками, лишь бы заглушить его. Не получается. Чертов звук не снаружи. Затыкая уши, я просто запираюсь в своей черепной коробке, а именно там и скребёт, этаким шепотком, как будто внутри поселилось целое племя крошечных людей с пронзительными голосами, и теперь они переговариваются где-то в районе моего левого плеча.
Я иду и спотыкаюсь в темноте. Обычно я знаю, в какую сторону я двигаюсь, это мне подсказывает какое-то шестое чувство, которому нет названия, а тут его начисто смыло этим проклятым скребком. Я натыкаюсь на стену, отшатываюсь от нее, но звук становится чуточку громче, словно я приблизился к источнику на несколько миллиметров. Подождите, так он снаружи или внутри? Я бегу в другую сторону, и на перекрестке – я его не вижу, но чувствую, – спотыкаюсь опять. Похоже, звук отдалился, но у меня возникает ужасное ощущение, что от него не убежать, в какие бы пещеры меня не заносило, к каким бы звездам я не летел.
А потом он затихает, скребёт, скребёт, скребёт, нет, не исчез, а упал ниже порога слышимости, оставляя ощущение фольги на пломбе, но он всё ещё есть, всё ещё скребётся. Интересно, не паразит ли это, грызущий меня? А что, вполне может быть, он может поселиться в Склепах вместе с остальными монстрами, подстерегающими в темных закоулках. Но если так, он бы, конечно, не становился ближе или дальше. Нет никакого паразита, а вот преддверие атаки вполне возможно. Ждет, пытается завлечь, а потом, когда я прилягу отдохнуть, как раз и нападет. А еще может быть, что я просто стал невольным слушателем этакого телепатического зова, например, попытки привлечь самку, а я так просто, мимо шел.
Нет, не получается. Я же ощущаю злое намерение за этим скрежетом и шепотом. В нем есть нерегулярный ритм, я слышу какую-то речь, просто не понимаю ее. Вот потому-то я и проснулся. Звуки воспринимаются слуховыми центрами мозга по-разному. Мы можем спать во время грозы, похожей на конец света, и в то же время просыпаемся, заслышав отголосок музыки или смех с вечеринки по соседству. Человеческие звуки, живые звуки, звуки, имеющие смысл, выделяются на фоне прочего бессмысленного шума. Этот скрежет достаточно отличался от шумов, чтобы прервать мой сон. Что-то пыталось достучаться до моего разума, но мне совсем не хотелось слышать, о чем оно мне говорит.
Ладно, раз проснулся, надо идти. В животе еще есть немного мяса, да, переваривается оно с трудом, так что некоторое время мне предстоит вяло тащиться с раздутым животом. Червяк, похоже, был таким же всеядным, как мои новые дыхательный и пищеварительный
аппараты. Глупо было бы предполагать, что неземная плоть не доставит проблем, но с ними я как-нибудь справлюсь. А то, что останется непереваренным, уйдет потихоньку, и вряд ли его будет много. Я уже с месяц ходил по большому как кролик. Извини, что приходится тебе об этом рассказывать, Тото…Мне годится любое направление, кроме того, которым я пришел. Может, мой телепатический хищник отправился на поиски более сытной еды, чем моя бедная психика? Хотя я в это не верю. Где-то глубоко внутри царапанье все еще живет. Что ж, побуду сегодня нервным. Честно говоря, мне жаль монстра, который на меня польстится. Врежу ему в челюсть, и вся недолга. Червяки с зубами, видно, чувствуют это и держатся подальше, оставляя меня брести сквозь тьму, одной рукой придерживаясь за стену. Исследовать Склепы всегда интересно, понимаете? В любой момент я могу свалиться в какую-нибудь бездонную яму или попасть в зал с полным вакуумом, в порядке разнообразия там может быть какой-нибудь ядовитый газ – а, вот и он, как раз. На сей раз это давление в две атмосферы и серьезная гравитация. Я, естественно, падаю на колени, и некоторое время не могу дышать. В воздухе здесь полно кислорода, даже есть оттенок сосновой свежести, только он густой, как суп, и сжимает меня, как огромный кулак. Я борюсь с ним, как с удавом, решившим сдавить меня как следует, упираюсь в него ребрами, проталкиваю густую среду в легкие. Дыхание замедляется, а вот метаболизм, напротив, ускоряется. Кости скрипят, мышцы натянуты до предела, но мне приходилось выдерживать на центрифуге перегрузки и побольше, да и воздух там был похуже. Медленно я заставляю себя подняться на ноги, голова кружится, возникает ощущение, будто кто-то сильный давит мне пальцами на глаза. Первым делом я спотыкаюсь, но после трех неуверенных шагов снова иду, а впереди разливается слабое свечение, очевидно, там еще одна большая полость, возможно, занятая, но вполне может быть и свободная. В конце концов, Склепы старше, чем мы можем назвать – ну, нет у нас таких числительных в применении ко времени, – и они простираются невесть насколько. Задолго до того, как мадридская команда отправила «Кавени» исследовать эту чертову гравитационную аномалию, Склепы уже были там, за орбитой Плутона, и создали их руки, о которых мы никогда не узнаем, зато мы уже сейчас понимаем, что творцы думали обо всех видах, которым еще предстоит здесь бродить. Склепы – это дороги через великую тьму снаружи, но и внутри здесь проложены дороги. По ним нам предстоит дойти до других звезд.
Вот я и иду. Теперь, когда мое одиночество исчисляется месяцами, и я наверняка не узнаю себя в зеркале, мне уже не кажется, что достичь звезд такой ценой – удачная идея. Но я здесь, среди звезд. Где именно? А черт его знает. Склепы есть везде, и расстояния, которые мне приходится преодолевать, смешные по меркам воскресного бегуна, уж тем более смешны по сравнению с огромными холодными просторами снаружи. Склепы – это машина, позволяющая материи, энергии и информации показать кукиш теории относительности, и они как-то обходятся без всей этой ерунды с массой, растущей бесконечно по мере приближения к скорости света. Вы просто переставляете ноги, одну за другой, одну за другой.
И вот свет. На стенах, как мне представляется, биолюминесцентные лампы: резиновые шары, теплые на ощупь, в которых снуют какие-то медузы. Некоторые из них сдохли и лежат на дне ламп. Это означает, что светильники нуждаются в обслуживании и, наверное, кто-то их чистит и меняет медуз. Дальше идут пещеры. Фонарщики не потрудились провести туда свет, видимо, живые светильники работают только на своих территориях, а дальше пусть исследователи пользуются своими фонарями. Нечего зря расходовать свет на всяких зрячих голодранцев.
Пещеры меня удивляют. Строили их явно не создатели Склепов. Пещеры вырезаны в черном камне, причем, вручную, а не машинами. Работа грубая, на стенах остались следы от инструментов, с помощью которых их выгрызали. Видимо, этим занимались существа из мира с высокой гравитацией. Кажется, они хорошо понимали, как работает рычаг.
Они вырубили три небольшие пещеры, и внутри каждой находится нечто типа алтаря, во всяком случае, вид этих возвышений наводит на мысль о ритуалах. Света здесь хватает. Никаких свечей или чего-либо с открытым огнем, много кислорода. Всюду камни, округлые, как будто отполированные водой, красно-розово-оранжевые. Из них же сделаны стелы. Я полагаю, их отливали с помощью какой-то незнакомой мне технологии. Нет следов цемента или клея. Они узкие, шире у основания, но кверху не заостряются, как на Земле. Стелы словно вырастают из трещин в камне, но общего художественного замысла я не понимаю.