Дождь в полынной пустоши. Книга 2

– Точно так саин. Всю жизнь в лесе. И бортничал, и монастырским дичь заготовлял, и лесорубом довелось. Плотогоном ходил. Лес гонял в Брош купцам. У нас в Вобане, дебри не приведи Господь. Сказывают, барон один на охоту поехал, да и сгинул.

– В горы лазал?

– Бывал. К нам отроги, с востока подходят. Кто половчей, железо копали кузнецу. Плохонькое серебришко потихоньку мыли. Ну, никто не знал, - не скрытничал арестант. Ему сейчас и грех зачтется. Грешить и не попасться, руки и голову иметь надо.

– Много намыл?

– Куда там, саин. На подарок жене и гостинцы ребятне, к празднику. Крохи такие, за сто лет на путную домовину не насобираешь, - охотно рассказывал Марек.

– А золото? — тянул разговор Колин, испытывая выдержку мужика. Не сорвется?

– Откуда, саин?! Серебра и того с кошачий чих. Попадись богатая жила, шерифу обсказали бы. За то деньги от казны полагаются. Медь-железо можно найти. А вот золота вовсе нет, - без утайки говорил Марек. Пока говорил, не чувствовал накатывающего отчаяния. Страха потерять последние.

Колин бросил быстрый взгляд, нет ли рядом мерседария. Монаха не видно. Что тоже не успокаивало. Где-то ведь он трется?

– Каменных сколопендр встречал?

– В сырых пещерах или под большими камнями хоронятся. Или у воды где, - показал осведомленность арестант. — Яду у тварей - медведя свалят. На них форель хорошо таскают. Кто не боится.

– И ты не боялся.

– Бояться не боялся, но смерть лишний раз лучше не искушать.

– Отловишь?

Замешательство Марека не из долгих

– Зима, саин, спрятались, в спячку легли. Но если тут есть горячие источники…

– Есть тут горячие источники? — спросил Колин мужика, все так же глядя тому за спину, на невеликое его семейство.

Женщина, качающая ребенка, виновато улыбнулась. За мужа. Не мастак он говорить, а ей встревать не положено. Она бы лучше рассказала светлому барону.

– Я понял саин, исполню, - торопился согласиться Марек.
– Как скажите.

Колин выдержал паузу, заставляя заключенного нервничать. И наблюдал за женой Обрина. Уставшее лицо. Тонкие губы беззвучно шептали….

Колыбельную, - сделал выбор Колин. Почему колыбельная? Молитва она не всегда от сердца. У многих от ума. Схитрить. Матери хитрить не перед кем.

Подманил женщину.

– Отдай ему.

Женщина тревожась, передала ребенка мужу.

– Там постой, - отослал Колин Марека в дальний угол. Взглядом выжал из бедняжки имя.

– Векка, саин. Дочек Орта и Крина зовут. Крина младшенькая.

– Хорошо жили?

– Как все, саин. Дом, огород, скотина. Дичиной приторговывали. Шкурами. Охотник он.

– Бьет?

Та опустила глаза.

– Однажды вожжами отходил. Чтоб мужнину руку знала. Приревновал.

– Было за что науку терпеть?

– Пустое саин. Спьяну он.

– На глотку слаб? А не скажешь. Не похож на выпивоху.

– Не больше других. Лес пьяниц не любит. Запах чужой. Зверь учует, уйдет.

– Обнищали с чего?

– Прихворнула я. Думала дите не выношу. На лекаря потратились. В долги влезли, да не отдали. А потом лес горел. Половину деревни в пепел. Так и покатилась, - Векка обижено всхлипнула.

Марек заволновался. Трясет дите, не укачивает. Какие с бабой переговоры? Волос длинен, ум коротенек.

– В травах разбираешься?

– В местных только, саин.

Унгриец задал ей несколько вопросов и снова позвал Обрина.

– На чем прервались?

– Добуду, саин. Клянусь, добуду.

– А язык?

– А что язык? — не понял вопроса Марек.

– Сейчас отрезать или совладаешь не распускать? — поделился Колин вовсе не отвлеченной дилеммой.

– Совладаю, саин, - заверил вобанец.

– Сколько? — вопрос Колина обращен к ждущему Филло.

Экзекутор тут же махнул грифферу — сюда, чмур! Их светлость потратиться желает.

– За этого двадцатку, - объявил тот, согласуя цену с записями.

– Саин, а семья как же? У меня жена и две дочки. Саин!

Колин прижал просителя тяжелым взглядом. Марек нервно сглотнул. Сейчас он готов согласиться на любые требования, какие выдвинут.

– Две дюжины. Живые. Через десять дней, не позже, - говорил унгриец, еле шевеля губами.

– Сделаю, саин, - столь же тихо отвечал арестант, ощущая холод и жар одновременно. Ему предложили путеводную нить, выбраться из беды. Страшно оборвать и еще страшнее по ней идти. Куда выйдешь-то?

– Сколько за семейство? — опять вопрос к Филло.

– Так девчонку-то уже сторговали.

В глазах Марека полыхнул ужас. Дернулась женщина. Вцепилась в материн подол перепуганная девчушка.

– Сколько?

– Саин…, - замялся Филло. — Эсм Лидицэ задаток внесла.

– Пусть оспорит, - предложил Колин и надавил голосом. — Так сколько?

– Восемьдесят за всех, - быстрее экзекутора сообразил гриффьер. — Отдали бы за полста, но сикуха будь она не ладна.

– Восемьдесят пять, - добавил к цене унгриец остудить страсти.

Теперь гриффьер и Филло бегали в паре. Гремели ключами, отпирали замки, пинками отгоняли посторонних.

– Давай, давай, собирай монатки, - поторапливали счастливчиков.
– Будет саин дожидаться пока растележитесь!

Женщина, всунув малышку старшей, подхватила пожитки. Узел потяжелей поднял Марек.

Короткие сборы подтвердили унгрийцу, бывший арестант пожертвует многим, вызволить семью из беды и новой не допустит.

– У выхода подождите, - распорядился Колин и огляделся, высматривая монаха.

Не увидел и обратился к Филло.

– Часто попы к вам наведываются?

– Захаживают оказией, - не мог сообразить Филло к чему расспросы.

– Грешниц причастить?

– По-всякому бывает. И причастить и попользовать, - не скрывал экзекутор местных порядков.

– А мертвяки?