Другие грабли. Том 3

Был еще вариант вернуться в будущее и обсудить свои сомнения с соратниками, но, во-первых, это означало бы перекладывание ответственности, во-вторых, возвращаться без результата, учитывая, какие ресурсы были потрачены на это путешествие, было глупо и стыдно, в-третьих, вернуться назад напрямую я не смогу, потому что маршрут запрограммирован, и свидетели ядерной войны смогут отследить всю цепочку, и если мы придем к выводу, что моя идея неверна, то получится, что эту попытку мы профукали впустую, и придется придумывать новый план вместо засвеченного, и, наконец, в-четвертых, как говорил мой старик-отец, лучше сделать и пожалеть, чем не сделать, и все равно пожалеть.

Или, как сказал бы мой сержант из учебки: «Чапай, ты выбрал самое неудачное время для своей рефлексии». Ну, если бы он использовал в своей повседневной речи слово «рефлексия», конечно.

В общем, я отбросил сомнения, проверил, что пульт дистанционного управления лежит в левом кармане разгрузки и находится у меня под рукой, вытащил пистолет, снял его с предохранителя и приготовился выскакивать из травы, как черт из табакерки, и вступать с противником в огневой контакт.

Кто-то ждет перемен, а кто-то берет и меняет.

Глава 69

Я отлежал бок и перевернулся на спину, отчего рука Ирины оказалась у меня на груди. Это было приятное ощущение, возможно, одно из самых приятных в моей жизни, и мне было печально осознавать, что, вполне возможно, я испытываю его в последний раз.

Прыжок в прошлое был намечен на завтра. В смысле, уже на сегодня, так как полночь давно миновала.

— Почему ты не спишь? — спросила Ирина, и голос у нее был не как у человека, который только что проснулся от моего неловкого движения. Этой ночью бессонница мучила не одного меня.

— Предбоевой мандраж, — сказал я. — Словно мне снова двадцать лет.

— Так это началось у тебя уже в двадцать?

— Армия же, — сказал я, решив не уточнять, что за «это» она имела в виду. — А ты почему не спишь?

— Не знаю, — сказала она. — Возможно, не могу заснуть от осознания того, что это наша последняя ночь вместе. А может быть, и вовсе наша последняя ночь.

По большому счету, мне нечего было на это возразить несмотря на то, что я очень хотел. Мы собирались совершить немыслимое, такое, что никто никогда раньше не делал, не подправить чем-то нас не устраивающий кусочек истории, а полностью переписать всю линию. И, разумеется, риски, что в новой линии не останется места для нас самих, мягко говоря, были очень велики.

Очень мягко говоря.

И мне было хреновее прочих еще и от того, что мои шансы уцелеть были чуть выше, чем у всех остальных. Я ведь, скорее всего, пришел сюда из другой ветки времени, и почему-то сумел пережить ее гибель в хроношторме, совершил уже несколько путешествий во времени, и история по каким-то причинам все еще меня терпела и не желала стирать. Конечно, это мне ничего не гарантировало, как тот факт, что солдат прошел через множество битв, не гарантирует ему выживание в следующей, но мне все равно почему-то казалось, что я подговорил друзей пожертвовать собой, сам этого делать вроде как и не собираясь.

Ребята тоже считали, что у меня есть какие-то шансы уцелеть.

— Жаль, что я так и не увижу, что за мир ты построишь, — сказала Ирина.

— Лишь бы не было войны, — сказал я. — Хотя бы ядерной.

— А ты не боишься, что с человечеством может случиться что-нибудь и похуже ядерной войны?

— Боюсь, конечно, — сказал я. — Но… возможно, это прозвучит пафосно и высокопарно, я все-таки верю в людей и в то, что… ну, в целом, мы не такие уж плохие, и, если нам не мешать, мы, возможно, в итоге куда-нибудь и вырулим.

— Ты такой оптимист все время или только по ночам?

— В основном, рядом с тобой, — сказал я.

Проблема как раз и заключалась в том, что нам мешали. Секта свидетелей атома, возникшая в одной из альтернативных веток будущего, приложила максимум усилий для того, чтобы сделать свою линию основной. И продолжала прилагать, пытаясь засунуть историю в прокрустово ложе своих к ней требований.

Они раз за разом нас обыгрывали, потому что в вопросах мелкой коррекции были куда лучше нас. Обладали большим опытом и лучшей материальной базой. В конце концов, они же были из будущего.

И единственный способ с ними справиться — это не зацикливаться на мелочах, а сразу обновить всю шахматную доску.

Сделать историю снова непредсказуемой.

И черт знает, куда нас может завести эта дорога.

* * *

Я приподнялся и встал на одно колено, надеясь, что всадники не заметят этого движения в колыхающемся океане травы. Обхватил пистолет двумя руками, заняв классическую позу для прицельной стрельбы.

Дистанция выстрела была рабочей, но я перестраховывался, потому что цена промаха была слишком велика, и хронодиверсанты с изображением знака радиационного заражения на лбу сделают все, чтобы не допустить меня ко второй попытке.

А вот позиция для моей задачи оказалась неоптимальной. Видимо, дрон, на фото которого мы ориентировались, снимал с другого ракурса. Темучин оказался от меня дальше остальных, и линия огня была перекрыта фигурами его соратников.

Что ж, никто и не говорил, что это будет легко. В конце концов, программа максимум предполагала, что я должен уложить всех шестерых.

Я сделал глубокий вдох и задержал дыхание. Время вокруг меня замедлилась, но никакие машины для хронопутешествий не имели к этому эффекту никакого отношения. У меня всегда так бывает в последние секунды перед схваткой, по крайней мере, если схватка запланирована заранее.

Все стало четким и кристально ясным, и фигуры всадников на склоне холма превратились в обычные мишени, четкие и слегка подсвеченные, словно дело действительно происходило в компьютерной игре.

Я выдохнул и потянул за спусковой крючок.

Первая пуля не успела преодолеть еще и половины расстояния, как я чуть изменил прицел и выстрелил второй раз.

Третий.

Это было так же просто, как расстреливать ростовые мишени в тире.

Трое всадников покачнулись в своих седлах практически одновременно. Заржали непривычные к звукам выстрелов лошади, парочка встала на дыбы. Это здорово мешало нормально прицелиться, но следующей парой выстрелов я таки прикончил еще одного монгола.

Остались двое.

Полагаю, одним из них был и сам Темучин. В моменте я не мог за это поручиться, но по законам всемирного свинства должно было выйти именно так.

Он должен был попасть мне на мушку последним.

Надо отдать уцелевшим монголам должное. Их сподвижники, а может быть, ближайшие друзья падали и умирали по совершенно непонятным для этого времени причинам, но оставшиеся сориентировались достаточно быстро. Они заметили источник угрозы, то есть, меня, и направили своих коней в атаку, на скаку обнажая свои кривые мечи.