Другой Владимир Высоцкий

Казалось бы, какое значение это имело для Высоцкого? Да самое прямое. Его жена Марина Влади хоть и была известной киноактрисой, однако ее звездная слава к тому времени уже прошла. Снималась она не так часто, как раньше (в основном на телевидении), к тому же и гонорары ее упали. А ведь у нее на руках было трое детей от разных браков, куча родственников плюс Высоцкий, который первую половину их брака считался отнюдь не самым богатым артистом («У нее — занавески в разводах… у меня на окне… только пыль, только толстая пыль на комодах…»). В итоге в начале 70-х Влади вынуждена была отказаться от своего большого дома в Мэзон-Лаффит и переехать в жилище поскромнее. И хотя чуть позже она вновь вернется в прежнюю обитель, но это случится уже накануне смерти Высоцкого. Влади не сможет даже ездить к мужу в Москву как туристка, поскольку это будет дорого для нее, и советские власти опять пойдут ей навстречу, беспрепятственно выдавая визы в любое время (всего ей выдадут больше 70 виз, что лишний раз доказывает, как в Москве пеклись о том, чтобы этот выгодный Кремлю брак, не дай бог, не распался).

Видимо, именно осознание того, что за их браком стоит Кремль, и было одним из поводов к тому, чтобы Высоцкий к нему решительно охладел. Он устал быть марионеткой в руках «больших людей — тузов и крезов» и только искал повода, чтобы разрубить этот узел. И вот он открыл для себя Нью-Йорк. Выбор именно этого города вполне понятен: из всех американских мегаполисов он слыл самым интернациональным, к тому же там была самая многочисленная и мощная еврейская диаспора в Америке, которая всегда готова была помогать Высоцкому во всех его начинаниях. Даже несмотря на то, что сам он считал свой кровнородственный союз (еврея и русского) смешной и странной химерой (о чем и написал в своем стихотворении 79-го года «Казалось мне, я превозмог…»).

И все же в своем выборе между русскими и евреями Высоцкий больше склонялся в сторону последних, поскольку от их прямой поддержки зависело его личное и творческое благополучие. Ведь к концу 70-х именно в США образовалось мощное еврейское содружество, которое главной целью ставило поднятие мировой волны в поддержку советских евреев. И центром этого «братства», как уже говорилось, был Нью-Йорк. Город, к которому у большинства советских граждан было отнюдь не благостное отношение (в отличие от Парижа). Вспоминались рассказы Сергея Есенина и Владимира Маяковского о «городе желтого дьявола», а также современный кинематограф (в начале апреля 1979 года на широкие советские экраны выйдет художественный фильм с характерным названием «Жестокое лицо Нью-Йорка»), Свои не самые радужные впечатления от этого города доносили до советских граждан также артисты, которые имели возможность ездить с гастролями в США, и в тот же Нью-Йорк. Вот как описывала свою поездку в этот город в 1978 году Людмила Зыкина:

«Грязь и теснота прилегающих к порту улиц и переулков казались все теми же, что и шесть лет назад. Мусор, гонимый ветром вдоль улиц, никто не убирал — мусорщики бастовали. Метро, услугами которого пользуются четыре миллиона горожан, производит отталкивающее впечатление. Вагоны в синих, оранжевых, темнозеленых пятнах испещрены к тому же всевозможными сочетаниями слов различной высоты, ширины, смысла. Несмотря на патрулирование полицейских, особенно усиленное после восьми вечера, кражи, убийства, изнасилования стали ежедневными атрибутами подземной жизни (отметим, что не только подземной: Нью-Йорк входил в конце 70-х в тройку самых криминогенных городов США.
– Ф. Р.)…»

Однако Высоцкий Нью-Йорком бредил. То ли он не видел всех перечисленных недостатков, то ли они меркли в его глазах перед достоинствами этого города вроде самой большой еврейской диаспоры, которая гарантировала ему не просто хороший, а суперхороший прием и условия проживания. Ведь Высоцкий был не просто одним из самых известных инакомыслящих из СССР, но в его жилах текла и еврейская кровь. А советские евреи всегда пользовались в США повышенным вниманием. А с недавних пор (с начала еврейской эмиграции) это внимание усилилось стократно. Как писал публицист В. Богуславский:

«Предложенный товар (восставший еврейский дух) нашел восторженных покупателей (американских евреев). Ни Америку, ни евреев Америки сами по себе евреи из Союза не интересуют. Товаром стал именно дух еврейского мятежа. Евреи Америки (а с ними и евреи Лондона, Амстердама, Парижа и т. д.), чьи еврейские чувства были растревожены шестидневным триумфом (речь идет о войне «Судного дня» 1973 года. — Ф. Р.), увидели шанс на соучастие… Комфортабельная «борьба»… без особых при том усилий».

Эта «комфортабельная борьба» взяла мощный старт в США с середины 70-х. В апреле 75-го в Нью-Йорке прошла многотысячная (более 100 тысяч человек) еврейская демонстрация под лозунгом «Дня национальной солидарности Америки с евреями в СССР», возглавили которую сенаторы Джексон и Хэмфри (оба, кстати, являлись претендентами на президентство). Там же с середины 70-х начали проводиться ежегодные «воскресения солидарности с советскими евреями», в которых участвовали до 250 тысяч человек. Короче, в своем выборе между Парижем и Нью-Йорком Высоцкий отныне безоговорочно выбрал последний: там было минимум «леваков» и максимум евреев.

На мысль о переезде в Нью-Йорк Высоцкого, судя по всему, натолкнуло его полное разочарование в том, что в СССР что-то можно изменить к лучшему. Собственно, он еще в 1970 году сравнил «развитой социализм» с адом (в песне «Переворот в мозгах из края в край»), но уезжать в ту пору был не то что не готов, но даже и не рассматривал такую идею (об этом говорит песня того же 70-го года «Нет меня — я покинул Расею»). Но к концу 70-х умонастроение Высоцкого изменилось. Следствием чего стала песня «Слева бесы, справа бесы»:

Слева бесы, справа бесы. Нет, по новой мне налей! Эти — с нар, а те — из кресел, — Не поймешь, какие злей. И куда, в какие дали, На какой еще маршрут Нас с тобою эти врали По этапу поведут?..

Строчка «эти — с нар, а те — из кресел» — это констатация того, что Высоцкий прекрасно разглядел, как уже вовсю шла смычка части советской номенклатуры («из кресел») с теневым миром («с нар»). Вот только он забыл заметить еще одну силу в этом союзе — свихнувшуюся на правах человека интеллигенцию, к которой он сам принадлежал. Именно этот трехглавый дракон в итоге и «сожрет» СССР, после чего благополучно перекочует из «развитого социализма» в «бандитский капитализм». Однако Высоцкому хотя бы было куда бежать — в Америку, а куда было податься миллионам советских людей, которые с такой надеждой верили как ему, так и его соратникам по либеральному лагерю? ТО есть «что искать нам в этой жизни? Править к пристани какой?..» сам бард уже определился, а вот у его соотечественников пристань была всего лишь одна — советская. Впрочем, жителей СССР никто особо не неволил — сами выбрали себе кумиров.

О желании Высоцкого уехать из СССР говорит и песня «Райские яблоки» (1978), где бард вновь рисует Советский Союз как зону, лагерь — как неродящий пустырь. В черновиках этой песни имеются следующие строки, которые бард, видимо, побоялся вынести на публику из-за их недвусмысленного подтекста:

…Бестелесный народ, не издав ни единого стона, Кто — упал на колени, кто — быстро на корточки сел… Мне сдается, что здесь обитать никакого резона. Неужели Спаситель за это распятым висел?..

В последних строчках читается мысль, что Высоцкому окончательно обрыдло жить в СССР и он вполне созрел для того, чтобы покинуть этот «неродящий пустырь». Вот почему лично у меня не вызывают сомнений слова П. Леонидова, касающиеся возможного отъезда Высоцкого.

В самом конце января 1979 года бард вернулся на родину (он подгадал приезд к дню рождения своей юной возлюбленной Оксаны Афанасьевой, которой 29 января исполнилось 19 лет). И тут же на него вышел КГБ. Артисту позвонили с Лубянки и попросили приехать в гостиницу «Белград» для конфиденциальной встречи (отметим, что в этой же гостинице чекисты будут беседовать и с Виктором Ерофеевым — одним из авторов «Метрополя»). При этом вежливо попросили никому об этом не говорить. Но Высоцкий их просьбу проигнорировал и взял с собой на встречу своего приятеля Валерия Янкловича. Спустя полчаса они уже были в указанной гостинице. Правда, в номер, на встречу, Высоцкий отправился один, а друга попросил подождать его в машине. Поэтому о подробностях этого рандеву администратор узнал со слов самого барда.