Двадцать и двадцать один. Наивность
Шрифт:
– Так …когда конкретно ждать сигнал, неизвестно. Я это имел в виду, время не оговаривалось, товарищ Троцкий, не оговаривалось, а вы тут панику разводите!
– Прекратите демагогию, товарищ Зиновьев, – шикнул на него Троцкий, поправив галстук. – Не вам первому с докладом выступать, помолчите немного, лучше уберегите меня от Коллонтай.
– Я сейчас же отправляюсь на Дворцовую площадь! – тут же сообщил Дзержинский Ленину, и уже почти было метнулся к выходу…
– Стойте же, уж ли вы речь не хотите послушать, успеете! – остановил его Ленин, а Ильич был единственным среди всех присутствующих авторитетом для Феликса. Последний печально вздохнул и согласился остаться [до речи Ильича, естественно]. Недолго колебавшись [точнее храбро и уверенно], Троцкий гордо вышел на помост. Толпа замерла в предвкушении, но Лев оттягивал речь до самого последнего, когда у людей от напряжения начнут сдавать нервы.
– От имени Военно-Революционного Комитета объявляю, что Временного Правительства больше не существует! – объявил он. По залу прокатилась
– Да здравствует ВРК! – крикнул кто-то из зала. Шумные аплодисменты.
– Нам говорили, – продолжил Троцкий. – Что восстание гарнизона в настоящую минуту вызовет погром и потопит революцию в потоках крови [Каменев и Зиновьев опускают головы]. Пока что всё идёт бескровно. Мы не знаем ни одной жертвы. Я не знаю в истории примеров революционного движения, где были бы такие огромные массы, и которое прошло бы бескровно. Власть Временного Правительства, возглавлявшегося Керенским, была мертва и ожидала удара метлы истории, которая должна была ее смести. Мы должны отметить героизм и самоотверженность петроградских солдат и рабочих. Мы здесь бодрствовали всю ночь и, находясь у телефонной проволоки, следили, как отряды революционных солдат и рабочей гвардии бесшумно исполняли свое дело. Обыватель мирно спал и не знал, что в это время одна власть сменяется другой. Вокзалы, почта, телеграф, Петроградское Телеграфное Агентство, Государственный банк – заняты. Зимний дворец еще не взят, но судьба его решится в течение ближайших минут.
Врезалась бессмертная речь в памяти сотен людей. Это был какой-то раскалённый металл. Слушали речь Троцкого с затаенным дыханием, с решимостью пойти за ним беспрекословно, куда бы он не позвал!
– Петроградский Совет Рабочих и Солдатских Депутатов вправе гордиться теми солдатами и рабочими, на которых он опирается, которых он повел в бой и привел к славной победе. Свойство буржуазных и мелкобуржуазных правительств состоит в том, чтобы обманывать массы. Нам в настоящее время – нам, Советам Солдатских, Рабочих и Крестьянских Депутатов – предстоит небывалый в истории опыт создания власти, которая не знала бы иных целей, кроме потребностей солдат, рабочих и крестьян. Государство должно быть орудием масс в борьбе за освобождение их от всякого рабства. Работа не может идти вне влияния Советов. Лучшие силы буржуазной науки поймут, что условия, созданные Советами Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов, наилучшие для их работы. Необходимо установить контроль над производством. Крестьяне, рабочие и солдаты должны почувствовать, что народное хозяйство есть их хозяйство. Это – основной принцип построения власти. Введение всеобщей трудовой повинности – одна из ближайших задач подлинно революционной власти. В порядке дня стоит доклад о Военно-Революционного Комитета и доклад о задачах власти Советов. Докладчиком на эту тему выступит товарищ Ленин, – неожиданно и весьма театрально заявил он. В ответ раздались естественные и несмолкаемые аплодисменты. – Товарищ Зиновьев, – сообщает Троцкий, – тоже будет гостем сегодняшнего заседания Петроградского Совета. От имени Петроградского Совета ночью была послана телеграмма по всей России о существующем положении вещей. В действующую армию посланы радиотелеграммы о падении старой власти и предстоящем образовании новой. Первые шаги новой власти должны быть следующие: немедленное перемирие на всех фронтах, передача земли в руки крестьян, скорейший созыв подлинного демократического Учредительного Собрания. Местопребывание бывшего министра-председателя Керенского неизвестно, но мы полагаем, что скоро его пребывание станет известно всем.
– А как относится к этим событиям фронт? – спросили из зала.
– Мы могли только послать телеграммы. Ответа еще не последовало, но мы здесь неоднократно слышали представителей фронта, которые нас упрекали в том, что мы до сих пор не предпринимали решительных шагов, – ответил Троцкий. – И в заключение хочу подчеркнуть, что в нашей среде находится Владимир Ильич Ленин, который в силу целого ряда условий не мог до сего времени появится в нашей среде. Для всех нас товарищ Ленин – самый лучший и талантливый актёр, так как он играет важную роль в наших жизнях и в истории революционного движения России, и всего мира. Он сумел возродить новых якобинцев, чьи души и сердца отважные и смелые воскресли из пепла, как птица Феникс, взлетели над небом и рвутся ещё выше, к самим звёздам. Он сумел сплотить нас, дал фундамент для роста, и по сей час вносит непосильный вклад в наше достояние. Да здравствует возвратившийся к нам товарищ Ленин!
Пролетарии были в восхищении, многие из них не смогли сдержать эмоций от пламенной речи Троцкого, смахивали слёзы платком. На помост выскочил Ленин [всё ещё в гриме], которого встречала ликующая толпа. Троцкий почтительно кивнул и отошёл на второй план.
— Товарищи! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась! — выкрикнул Ленин в зал. — Какое значение имеет эта рабочая и крестьянская революция? Прежде всего, значение этого переворота состоит в том, что у нас будет Советское правительство, наш собственный орган власти, без какого бы то ни было участия буржуазии. Угнетенные массы сами создадут власть. В корне
будет разбит старый государственный аппарат и будет создан новый аппарат управления в лице советских организаций. Отныне наступает новая полоса в истории России, и данная, третья русская революция должна в своем конечном итоге привести к победе социализма. Справедливый, немедленный мир, предложенный нами международной демократии, повсюду найдет горячий отклик в международных пролетарских массах. Для того, чтобы укрепить это доверие пролетариата, необходимо немедленно опубликовать все тайные договоры. В России мы сейчас должны заняться постройкой пролетарского социалистического государства. Да здравствует всемирная социалистическая революция!Ленин обращался к залу, и одна нога у него была приподнята. Он имел такую привычку, когда выступал. И видна была подошва. Она была совсем протёрта…
Пожар оваций, водопад признания, а сзади прошлых арестантов реяли красные знамёна, с такими простыми для слуха, но с такими великими для истории… Алые паруса…
Петроград. Дворцовая набережная, Нева. Вечер 25 октября 1917 г. 21 час 40 минут.
– Своди мост! – крикнули матросы повстанцам.
С правого берега опрометью кинулись настраивать ручное управление Благовещенского моста. Именно этот мост и был ближайшим подходом и идеальным местом для подачи сигнала к штурму Зимнего Дворца. Всего на несколько минут на водном и земном просторе воцарилась мёртвая, необыкновенная и спокойная тишина, которую вот уже около года так преданно ждал Петроград. Замер город в ожидании решающего и переломного момента в истории. Было слышно лишь то, как поднимается неистовый ветер, в вихрях которого кружилась золотая, лиловая, бардовая листва, оттеняющаяся в бледно-розовой кромке заката и падая с Дворцовой площади на сизую гладь Невы. В те самые часы, когда концы моста положили начало пути своего воссоединения, из глубин реки гордо и величаво плыл белоснежный боевой крейсер. Он, а рядом на берегу Петропавловская крепость, врезаясь в небосвод своим острым шпилем.
Они, казалось, были вырезаны из бумаги и наклеены на тёмно-лазурное небо в этот октябрьский вечер. Мосты почти сведены, а слабое солнце через мгновение утонуло в Невском горизонте. На северный город опустилась тьма. А тот светлый крейсер, словно лебедь, плавно и нежно остановился. Непокорные волны реки в исступлении бились о берега, но чуть слышно колыхались у корабля, послушно расступались перед ним. Небольшая, но отважная «Аврора» смело и бесстрашно стояла напротив огромного зелёного, словно жаба, бывшего дворца царей, а ныне единственной непоколебимой крепостью буржуев-узурпаторов, которая должна была дрогнуть. Этот момент отныне будут сравнивать, как противостояние символов гордого победоносного пролетариата и замершего в предсмертном ожидании символа буржуев и монархов.
Тишина и покой отсчитывали последние секунды… Крейсер выстрелил. Залп холостого патрона громом пронзил небеса, он разбудил весь город. Люди решили – началась война, немецкие войска ворвались в Петроград. Это был действительно сигнал к началу войны и к завершению Перманентной революции, которая длилась на протяжении восьми месяцев. И словно ураган сметающий, поднялось восстание, ввысь ворвались алые знамёна. По сведённым мостам бежали толпы большевиков, матросов и кронштадтцев – вихрь восставших проклятьем заклеймённых голодных и рабов. Через минуту уже боевой снаряд выстрелил в Зимний из Петропавловской крепости, разрушив карниз.
И если удар крейсера «Авроры» услышал весь Петроград, то волна грома и взрыва мгновенно долетела и до Смольного, который находился недалеко от дворцовой набережной.
– Второй съезд Советов объявляется открытым, – объявил Троцкий. – Господа, мы собрались сегодня для обсуждения актуальной ныне темы: Временное Правительство низложено, ей был выдвинут ультиматум, отныне власть принадлежит Советам.
– Как ваша фракция могла, не посоветовавшись с оппозицией, организовать переворот? – возмущённо спросил серьёзный человек в сером пиджаке и с умными глазами. Это был Юлий Мартов. Меньшевики поддержали своего лидера всеобщим гомоном.
– Восстание народных масс не нуждается в оправдании. То, что произошло, это – не заговор, а восстание. Мы закаляли революционную энергию петроградских рабочих и солдат, мы открыто ковали волю масс на восстание, а не на заговор!
– Ваша резолюция говорит об обратном! – справедливо возразил Мартов. – Я не имею ничего против свержения Керенского, но что себе на улицах позволяет большевистская фракция, одному чёрту известно!
– Что я слышу от вас: не оппортунизм ли это?! – Троцкий вложил в свои слова авантюристичность и пессимизм. – Российская революция может существовать и иметь успех лишь будучи перманентной, распространившись на западноевропейские страны! Всю же надежду свою мы возлагаем на то, что наша революция развяжет европейскую революцию. Если восставшие народы Европы не раздавят капитализм, мы будем раздавлены – это несомненно! Либо русская революция поднимет вихрь борьбы на западе, либо капиталисты всех стран задушат нашу!
В переполненном зале было шумно и, несмотря на призывы к тишине, глухой голос больного Мартова, у которого уже тогда начался туберкулёзный процесс, был почти не слышен даже передним рядам. Неожиданно в зал ворвался гул далёкого пушечного выстрела. Все поняли: начался решающий штурм. И в наступившей тишине донеслись срывающиеся слова Мартова.
– …Это позор для рабочего класса. Мы в этом участвовать не будем, – выходя из зала, он бросил: – Когда-нибудь вы поймёте, в каком преступлении участвуете.