Двадцать и двадцать один. Наивность

Председатель Петросовета в победном торжестве кинул последние слова низложенному Мартову, который некогда был его сподвижником, которые слышались ему уже в другом, грозном и дьявольском приступе.

– ...Мощный потоком революции мчится вперёд, отбрасывает, как негодную ветошь… щепки и мутную пену!

Скрылся Мартов. Спустя несколько минут в зал вбежали двое матросов.

– Арестованы министры юстиции! – торжественно объявили они. – А Керенский бежал за кордон в женском платье!

Зал переполнили восторженные крики большевиков, которые заглушили и утопили возмущения прочих фракций. Вновь повторился пушечный залп, содрогающий стены в зале. Многие вцепились в стол, чтобы не упасть.

– Да вы что, не понимаете, что это переворот?! – беспомощно кричали члены фракций меньшевиков и эсеров.

Но их никто не слышал, ничего не было слышно. Свердлов и Зиновьев попытались успокоить зал, а Троцкий и Ленин вместе с матросами выскользнули в коридор, где была хоть какая-то слышимость.

– Залп все слышали, когда возьмут Зимний? Сам факт – его повстанцы занимают? – спросил у матросов Ильич.

– Да, штурм совершён! – ответил он.

– Жертвы есть?

– Не известно, мы сразу после сигнала к вам сюда!

– Чёрт! Мне нужны сведения о жертвах! Это самое важное!

– Товарищ Троцкий, – окликнули Льва сзади. Обернувшись, большевики увидели перед собой вернувшегося Дзержиснкого. – Зимний дворец занят, город наш.

– Так, главный вопрос, – Троцкий сделал паузу, дабы набрать лёгкие в воздух и накалить обстановку. – Кровь была пролита?

– Переворот произошёл практически бескровно, – ответил Дзержинский. – Несколько бойцов предприняли попытку уничтожить и подчинить себе состав женский батальон, но они были остановлены. Владимир Ильич, всё удалось! Оставшихся членов Временного Правительства уже арестовывают.

– А что с остальными? – вдруг встрепенулся Троцкий. – Буквально полчаса назад сюда прибегал матрос с «Авроры» и сказал, что Керенский бежал… в женском платье, но это не важно! Главное, что он сбежал!

– Остальные УЖЕ арестованы, – отрезал, как лезвием Дзержинский. – Керенский бежал на фронт, единственное, что о нём известно – пункт Царское Село.

– Его необходимо задержать! – гневно возражал Троцкий. – Мы поменялись местами. Вы понимаете, что он может организовать контрреволюцию?

– Он наверняка иммигрирует за границу, лично я проконтролирую, чтобы он ничем не смог помешать.

– А вы не слишком много на себя берёте?! – окончательно потерял страх Троцкий. Он понимал, против кого идёт, но терять уже было нечего. – Керенский бежал не абы куда, а на фронт. За подкреплением, а если он начнёт гражданскую войну?

– Лев, товарищ Дзержинский прав, сейчас надо думать не о Керенском, – согласился Ленин.

– Владимир Ильич, я думаю о будущем, пускай Зимний захвачен, власть у Советов, но пока эта крыса на свободе, я не смогу быть абсолютно спокоен, а тем более счастливым! В Царском Селе обитает генерал Краснов, а вы, товарищ Дзержинский, лучше бы помолчали, железу никогда не понять этого…

Глаза Феликса яростно сощурились. Он нахмурился и кинулся на Троцкого.

– Остановите же его! – крикнул Ильич матросам, кои совершенно растерялись.

Лев даже не пытался защищаться, он откровенно нарвался – это было бы бесполезно, но почему то ударов не почувствовал. Феликс крепко обнял Льва. Троцкий стоял, совершенно не понимающий ничего, что сейчас происходит, неужели он уже умер? Сейчас ему нельзя было это делать.

– Не печальтесь о будущем: счастье — это не жизнь без забот и печалей, счастье — это состояние души, – тихо сказал Феликс, быстро отстранившись ото Льва. На лице его впервые за долгое время была видна искренняя, ликующая улыбка. – Вы сумели сделать меня счастливым, вы сдержали клятву, а я до последнего был уверен, что вы умеете только болтать и бросаться красивыми словами. Сегодня вы заслужили моё признание. Для всех отныне этот день особенный… и в первую очередь для вас, я знаю. Мои поздравления, товарищ.

– Мерси… – проговорил Троцкий, слегка покраснев, и, наверное, первый раз в своей жизни не знал, что сказать. Ильич тоже – вышла непредсказуемая, неловкая, однако трогательная ситуация. – Стоит вернуться на Съезд, нельзя оставлять Зиновьева за главного. Но… вопрос с Керенским остаётся актуальным.

– А я сниму парик и смою грим, – кивнул Ильич. – Через пять минут встречаемся в зале, у нас в планах ещё манифест о территории.

Заседание продолжалось до пяти утра. Оно сопровождалось демагогическими многочисленными речами, которые уже не имели никакого значения, а также сообщениями от повстанцев, что члены Временного правительства арестованы и направлены в тюрьму Петропавловской Крепости. Это была абсолютная победа – победа рабочего класса, победа Февральской революции – низложены цари, низложены буржуи. Манифест о Мире должен быть подписан уже 26-ого числа, чем фракция большевиков и заслужило своё доверие. А пока что у победителей наступил заслуженный сон. Сил у многих, чтобы дойти до комнат не было – бросили подушки, одеяла, лежали прямо на полу. Владимир Ленин и Лев Троцкий лежали рядом, долгое время просто молча, а потом Ильич вдруг произнёс.

– Поверить сложно...

– В победу, Владимир Ильич?

– Отчасти. Слишком резкий переход о подполья к власти... Der Kopf dreht sich (кружится голова). Сложно осознать, сколько сил, сколько лет мы отдали за это мгновение… Многократные ссылки, бесконечные дебаты с Мартовым… и с вами, чего таить. Вы, Лев Давидович, хорошо нашу работу подпорчивали. Вся жизнь, весь её смысл был направлен на эту цель, на мечту. И вот всё кончилось, и мы победили. Я многократно представлял себе нашу победу, вплоть до минуты. Но сейчас я вспоминаю этот путь, и понимаю, насколько важно было наблюдать каждые мгновения непрерывного боя, отношения между товарищами, когда забываются распри, вражда, которая длилась на протяжении долгих лет…

– Забавно, если бы я полгода назад узнал, что стану большевиком, преданным этой партии всем сердцем и душой, то наверняка от гордости пустил себе пулю в лоб.

– Более того, не просто большевиком, а одним их лидеров РСДРП(б) и организатором низложения Керенского.

– Я его буду называть Октябрьским переворотом, – предложил Троцкий. Сейчас он не был ни высокомерным, ни напыщенным – он был наивным и простым, как совершенно обычный человек.

– Ваше право, вы организовали, вы и называйте. Представьте только – этот день войдёт в историю…Представляете?! –Ленин вытянул руку вверх и провёл по воздуху. – Мы с вами войдём в историю.

– Наши труды будут разбирать на дискуссиях, о наших биографиях будут вестись споры. А если для иронии написать кучу дневников, они же будут нарасхват! – голубые глаза Льва заблестели.

– Не в этом даже дело, Лев Давидович. Мы не будем останавливаться на достигнутом, не забывайте нашу истинную цель. Свержение «буржуйских крестоносцев» было только частью нашего плана. Наша цель – установление диктатуры пролетариата во всём мире, нам нужна мировая революция, товарищ Троцкий. Я слышал, что товарищ Свердлов на Керенского порчу наводил, но это уже слишком...