Две стороны одной монеты

На двенадцать лет…

Тяжелый шлем нависает над его лбом. Идущие от него электроды теряются в растрепанных волосах Чарльза. Эрик видит, что они впиваются под кожу на его висках и в районе челки.

Он смотрит на бесцветный раствор в капельнице.

— Это лекарство было сделано на основе генотипа одной мутантки. У нее была хорошая регенерация, замедленное старение. Мне вводят это раз в пару недель, чтобы я был как новенький. Правда, это все равно не поставит меня на ноги. Не уверен, что смог бы вспомнить, как ходить.

Чарльз не отрывает взгляда от лица Эрика, будто пытается проникнуть в его разум. Эрик не ощущает контакта. Он не уверен, что стоит сказать на услышанное, и продолжает стискивать пальцами боковой бордюр кровати.

— Шоу изобрел эликсир вечной молодости и тратит его на то, чтобы уничтожить половину населения Земли…

Губы Чарльза расплываются в бледной, грустной улыбке.

— Похоже на то. Но мутанты составляют далеко не половину жителей планеты. Нас куда меньше…

Эрик осматривал системы снова и снова, бегая взглядом по проводам и мониторам. Люди в халатах все еще толпятся вокруг Шоу, что-то докладывая. Остальные не отрываются от работы, продолжая пялиться в мониторы. Будто это место — обычный офис или центр управления… Будто на кону не стоят тысячи жизней.

— Ты… Сейчас тоже видишь их всех? Церебро работает? — Эрик тянется было к шлему, но останавливает себя на полпути, не решаясь прикоснуться к проклятой машине.

Чарльз жадно следит за каждым его движением.

— Да. Я постоянно на связи. Когда я вот так бодрствую или нахожусь в теле Мойры, это как будто разорваться на две части. Одна продолжает беспрерывную работу, вторая пытается быть обычным человеком. Но каждые пятнадцать минут я докладываю о найденных, если таковые есть, — он шевелит рукой, разворачивая кисть ладонью вверх. Из его вен торчат трубки, ухоженные и прочные, вшитые в кожу давным-давно.

В памяти Эрика всплывают те дни, когда он лежал в больнице с тяжелой ангиной, с высоченной температурой, на жесткой койке и постоянно под капельницами. Как ломило все тело, хотелось вырвать злосчастные трубки и убраться куда-нибудь подальше от удушающего больничного запаха. Он не может представить, насколько Чарльзу хочется выбраться отсюда. А может, ему уже ничего не хочется…

Чарльз выглядит здоровым парнем, которого дома должны ждать жена и дети. И, если не видеть тяжелого механизма, тянущего свои щупальца к его голове, можно забыть о том, что это не так.

Нельзя…

Эрику не нужна телепатия, чтобы видеть, что за спокойным выражением лица и слабой улыбкой скрывается живой мертвец. И от этого только страшнее.

Он тяжело сглатывает и старается поддержать разговор. В конце концов, это все, что он может сейчас. Шоу не спешит со своими опытами, а Чарльз не против поговорить хоть с кем-то. Что он делает тут, когда бодрствует?

— И много мутантов удается засечь за день?

— Когда как. Редкость, чтобы не было ни одного.

Не лучше ли прекратить его страдания сейчас?..

Просто убить Чарльза прямо перед носом Шоу, и плевать, если Эрика расстреляют на месте. Но как это сделать?

Он украдкой осматривает ближайшие предметы: ничего острого и тяжелого. Медицинский столик слишком далеко, чтобы успеть схватить что-то и вернуться к койке. Взять телепата в плен? Его пристрелят раньше, чем он дернется. Нечем прикрыть тылы, они посреди круглого помещения с полным доступом к кровати Чарльза с любой стороны. Охранники стоят у выходов с оружием наготове, с ленцой наблюдая за Эриком.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Эрик.

Эрик вздрагивает, застигнутый врасплох. Во взгляде Чарльза нет сожаления, только понимание и смирение.

— Ты разве можешь читать мысли здесь?

— Не нужно быть телепатом, чтобы знать, о чем думает загнанная лисица, видя полуживую гончую, не способную защититься. На твоем месте, я бы тоже хотел себя убить.

Они молчат, глядя друг другу в глаза.

— Ничего не получится. Ты не первый, кто пытался это сделать.

Сердце Эрика пропускает удар. Кто-то был здесь. Кто-то уже добирался до Церебро, но потерпел поражение. Возможно…

— Кто…

— Это была моя сестра, — Чарльз обрывает его зарождающиеся планы на корню. — Тогда она и попала в инвалидное кресло. Шоу не убил ее только потому, что она была нужна для меня.

Выходит, Мойра хотела, чтобы Эрик сделал то, что она не смогла.

Эрику хочется уткнуться лбом в скрещенные руки и не думать. Все это невозможно уложить в голове. Эта реальность слишком далека от рамок нормального мира….

— Скоро все закончится. Обещаю, — он шепчет это, хотя их все равно никто не слушает.

Эрик протягивает руку и касается лежащей на постели ладони. Чарльз слабо сжимает пальцы в ответ. Его взгляд вдруг делается стеклянным, губы приоткрываются, он замирает, и Эрик испуганно таращится на этот приступ.

— Ли Цуонг, управление растениями, Шанхай, Йанданг стрит, восемь.

Персонал у мониторов вяло оживляется, начиная тыкать по клавишам, связываться с кем-то по коммуникаторам, отправлять сообщения. Кем бы ни был этот Ли, Эрик понимает, что правительство только что отправило за ним ищеек.

Пальцы Чарльза судорожно вздрагивают, и взгляд снова становится осмысленным.

— Ему семь лет… Он заставил цветок в кадке распустить бутоны, чтобы порадовать больную сестру…

Эрик стискивает безвольную руку почти до боли, заставляя Чарльза посмотреть на него. Его губы сжаты в тонкую линию, скулы напряжены, и во взгляде все то, что он не может высказать при Шоу и его помощниках, которые все еще здесь.

— Если думаешь, что твой взгляд способен просверлить дыру в этой чудесной голове, то зря стараешься, Эрик.

Шоу хлопает его по плечу, и Эрик может лишь опустить руку Чарльза вместо того, чтобы развернуться и врезать со всей силы по этой ухмыляющейся роже.

— У вас еще будет время пообщаться, дорогуши. А пока что, Эрик, тебе надо пожертвовать немного крови ради нашего дела.

Когда Эрик приходит в себя в следующий раз, уже вечер, и он лежит в своей комнате, в пансионате. Первым делом он бросает короткий взгляд на монитор: его мать в порядке, сидит с книгой в кресле.

Голова тяжелая, от снотворного все гудит и кружится, но он заставляет себя встать с постели. Держась за виски, направляется в ванную, где долго умывается и полощет рот, пытаясь смыть мерзкий невидимый привкус лекарства. Ему хочется подышать свежим воздухом, чтобы прочистить легкие от металлически-сухого воздуха, циркулирующего в здании Церебро.