Дядя самых честных правил 11

— Зашью кого можно, — буркнул Киж, направляясь к раненым.

Уж в чём, а в колотых и резаных ранах мертвец разбирался на отлично, не хуже какого-нибудь хирурга. Кстати, отделался он на удивление легко: все порезы от когтей тварей на нём затянулись, стоило мне влить в него эфирную «пряжу». А вот с одеждой не так повезло — сейчас Киж выглядел как бродяга, подранный кошками.

Помогать ему взялся Ункас. Весь бой он провёл с тем же бесстрастным выражением лица, стреляя без перерыва. И ни разу не дал приблизиться к себе кожеходильцам, выцеливая у них глаза, и каждый раз попадал в цель.

Смеющийся Медведь отлежался в тенёчке под деревом, пришёл в себя и выглядел вполне себе довольным жизнью.

— Однако, хорошо получилось! — хихикал он. — Давно хотел этот обряд попробовать.

Но я не дал прохлаждаться синекожему, а отправил помогать с ранеными. Шаман? Значит, должен уметь лечить.

Через пару часов Киж и Смеющийся Медведь явились ко мне с неутешительными новостями.

— Четверо не доживут до следующего утра, — объявил вердикт Киж.

— Очень плохой яд попал в раны, — покачал головой шаман. — Никто уже не поможет.

Все умирающие лежали без сознания, бледные, с тёмными вздувшимися венами на шеях.

— Как умрут — сразу сжечь надо, — шепнул мне Смеющийся Медведь. — Чтобы кожеходильцами не стали.

Я попытался подсыпать им чёрного песка, но ничего не вышло. Их «песочные часы» жизни треснули, и песок не дал им ни одной лишней минуты. Жребий опричников был измерен, взвешен и найден слишком лёгким.

И самое обидное, что будь я некромантом, то мог попытаться их спасти. Даже без Таланта я видел внутри них тёмный клубок эфирного яда, который их и убивал. Его можно было попытаться вытянуть, дав людям чуть больше шансов. Но, увы, деланной магией это сделать было невозможно.

Такая несправедливость буквально взбесила меня. Да что же это такое! Мои люди умирают, а я ничего не могу сделать! При этом задачу мне с ними ставили как полноценному некроманту. Гнев затуманил глаза, кипя внутри обжигающим варевом. И я, не контролируя, что делаю, прыгнул за грань.

* * *

— Ты быстро вернулся, Бродяга. Забыл что-то спросить?

Хозяйка будто ждала меня. Едва я открыл глаза и моргнул, привыкая к белому туману, как за спиной раздался её голос.

Но на этот раз я пришёл сюда не задавать вопросы, а совсем за другим. И Хозяйка очень удивилась, когда я обернулся и прямо посмотрел на неё.

— Госпожа!

Я поклонился, как и полагается дворянину. Без дерзости, но без тени раболепства.

— Ты сегодня неожиданно смел, Бродяга. Полагаю, у тебя есть для этого веская причина.

— Да, госпожа. Я пришёл просить за моих людей. Они умирают, и только вы можете помочь им.

Хозяйка покачала головой.

— Умирать — неотъемлемое право и обязанность человека. Такова их судьба, и не в моих правилах менять её. Тебе придётся смириться, Бродяга, — она недовольно усмехнулась. — Честно говоря, я думала, что ты кое-что понял, когда был некромантом.

— Да, госпожа, я понял очень многое. — Я заглянул в её ледяные глаза, и холод взгляда Смерти встретился с огнём моего гнева. — Я и мои люди выполняли вашу волю. Они получили смертельные раны, сражаясь с вашими врагами, а не по своей воле или моему капризу. И мы вправе просить помощи.

— Вот как?

Туман вокруг качнулся, подступая всё ближе. Мороз коснулся моей кожи, но я не обратил на него внимания.

— Вы ведь знали, против кого нам придётся сражаться. Знали с самого начала, как увидели тело кожеходильца. И бросили нас в бой, не предупредив о противнике.

— Ты осмеливаешься спорить со мной, Бродяга?

— Ни в коей мере, госпожа. Всего лишь прошу справедливости. Я князь — и в ответе за моих людей. Если раненые умрут, я не буду рисковать остальными и прекращу поиски.

— И нарушишь мой приказ. Ты не боишься моего гнева, Бродяга?

Она протянула руку и провела пальцами по моей груди. И мне стало больно дышать от холода, проникшего внутрь.

— Боюсь, госпожа. Но прежде всего я князь, а эти люди доверились мне. Кто я буду, если оставлю их в беде? Что будет стоить моё слово, если я не исполню своего долга? И будет ли вам нужна моя служба, если я не готов отстаивать правду до конца?

Взгляд Хозяйки пронзил меня насквозь, как два острых копья. Холод пробрался в мои кости, и я почувствовал себя куском льда. Который даже не может кричать от боли. Только неотрывно смотреть на Хозяйку и ждать её решения.

И тут она рассмеялась. Громко и заливисто, будто услышав смешную шутку.

— Ах, Бродяга, Бродяга! До чего ты мне нравишься! Стоишь на своём даже в шаге от смерти. Честный, верный, несгибаемый. Идеальный слуга и последователь. Если бы все некроманты были такими, как ты, в мире уже бы не осталось Павших. Но увы, ты такой один, а остальные пытаются выгадать всё в свою пользу. За прошедшие века ты единственный, кто осмелился возразить мне в открытую, и не ради себя, а за других людей.

Ледяной взгляд перестал жечь холодом. Хозяйка взяла меня за плечи и развернула к себе спиной.

— Что же, я пойду тебе навстречу, — шепнула она мне на ухо. — Думаю, ты прав — через тебя твои люди служили мне, и будет справедливо дать им ещё один шанс. Возвращайся, их жизням ничего больше не угрожает.

— Благодарю, госпожа! Кто он?

— Он?

— Тот, кто создал кожеходильцев. Мне проще найти его, если я буду знать, кого именно искать.

Хозяйка не спешила с ответом, будто раздумывая. Но потом всё же сказала:

— Когда-то его звали Вепрь Гуллинбурсти. Мелкий божок откуда-то с Севера. Он побоялся пойти по дороге Павших и предложил мне свои услуги. Стал Талантом моего некроманта, но работал не слишком усердно, — Хозяйка вздохнула. — Впрочем, у меня не было большого выбора слуг, и приходилось использовать то, что есть.

— А потом он сбежал?

— Его соблазнил Гермес Трисмегист. Которого теперь называют, — Хозяйка усмехнулась, — одноруким. Вепрь убил моего некроманта, захватил тело человека и сбежал. А Трисмегист скрыл его от моего взгляда. И несколько столетий он прятался, как крыса, и гадил мне исподтишка. Теперь же он где-то рядом с тобой, Бродяга. Сколько там было кожеходильцев?

— Пятнадцать.

— Значит, это далеко не случайность, Бродяга. Вепрь нацелился именно на тебя, посылая своих мёртвых рабов. И я даже знаю, кто натравил его.

— Трисмегист, — выдохнул я. Эх, жаль, я тогда отрубил ему только руку!

— Тебе придётся найти Вепря и уничтожить. Самому, без моей помощи — он скрыт от меня слишком плотно. Я смогу только прикрыть тебя от Трисмегиста, если Однорукий решит вмешаться.

— Понял, госпожа.

— Тогда поторопись, пока он не создал себе новых рабов. Кстати, отсюда тебе тоже пора уходить. И на будущее: постарайся больше не требовать от меня ничего. Как бы я к тебе хорошо ни относилась, свой лимит ты уже исчерпал.