Дядя Сайлас. В зеркале отуманенном

— И кто же заговорщики? — требовательно спросил судья.

— Я не знаю еще ни единого имени. Но я знаю сам факт, милорд, и это совершенно достоверно.

— Вы, сэр, предстанете перед Тайным советом {135} , — заявил судья.

— Как раз этого я и хочу больше всего, милорд, но только не в ближайшие два дня.

— А что так?

— Как я сообщил вашей светлости, у меня нет еще ни одного имени, но через два или три дня я жду список с главными заговорщиками, а также другие документы, связанные с заговором.

135

Тайный совет

— совет при короле, куда входят ведущие политические, религиозные и судебные сановники (члены правящего кабинета, архиепископ Кентерберийский, спикер палаты общин, лорды — члены апелляционного суда, лорд — главный судья и др.); возник в XIII в. и существует до сих пор.

— Вы только что говорили о двух днях.

— Примерно так, милорд.

— Это заговор якобитов? {136}

— По главной сути, я думаю, да, милорд.

— Что ж, в таком случае он политический, а я не занимаюсь и не хочу заниматься государственными преступниками. Следовательно, это меня не касается.

— Насколько я могу судить, милорд, среди них есть те, кто желает лично рассчитаться с некоторыми судьями.

— Как они называют свою группу?

136

Якобиты — сторонники короля Якова II, католика, свергнутого в 1688 г., и его наследников (подробнее об этом см. примеч. 3, 5 к «Дому у кладбища»).

— Высший апелляционный суд, милорд.

— Кто вы, сэр? Ваше имя?

— Хью Питерс, милорд.

— Должно быть, это имя вига? {137}

— Так и есть, милорд.

— Где вы обитаете, мистер Питерс?

— На улице Темзы, милорд, напротив вывески «Три короля», через дорогу от нее.

— «Три короля»? Берегитесь, чтобы одного из них для вас не стало бы многовато, мистер Питерс! Как дошли вы, благородный виг, до посвящения в якобитский заговор? Ответьте мне на это.

137

Виги — партия либералов (см. примеч. 17 к «Дому у кладбища»).

— Милорд, человека, в котором я принимаю участие, заманили туда, и он, напугавшись неожиданным коварством их планов, решился сообщить о них властям.

— Его решение мудрое, сэр. Что он сообщает о лицах? Кто участвует в заговоре? Он их знает?

— Только двоих, милорд, но через пару дней его представят в клубе и тогда у него будет список и более точные сведения об их планах и, сверх того, об их клятвах, месте и времени собраний. Со всем этим он хочет познакомиться, прежде чем у них появятся какие-либо подозрения о его намерениях. И, получив эти сведения, к кому, по-вашему, милорд, скорее всего он отправится?

— Прямиком к королевскому министру юстиции. Но вы, сэр, говорите, что это касается, в частности, меня? Как насчет этого узника, Льюиса Пайнвэка? Он — один из них?

— Не могу сказать, милорд, но в силу некоторых причин думается, что вашей светлости не следует им заниматься. Так как есть опасения, что это сократит ваши дни.

— Насколько я понимаю, мистер Питерс, это дело весьма сильно попахивает кровью и государственной изменой. Королевский министр юстиции решит, что с этим делать. Когда я увижу вас опять, сэр?

— Если вы, милорд, позволите мне откланяться, то завтра — до или по окончании судебного заседания вашей светлости. Я хотел бы прийти и сообщить вашей светлости, что произойдет к тому времени.

— Сделайте это, мистер Питерс, завтра в девять часов утра. И смотрите, сэр, без фокусов в этом деле, если будете шутки со мной шутить, я, сэр, арестую вас!

— Вам не нужно опасаться фокусов с моей стороны, милорд. Если бы я не хотел оказать вам услуги и оправдаться в собственных глазах, я никогда бы не проделал весь этот путь, чтобы поговорить с вашей светлостью.

— Хочу верить вам, мистер Питерс, хочу вам верить, сэр.

И на этом они расстались.

«Либо он размалевал себе лицо, либо смертельно болен», — подумал старый судья.

Когда старик повернулся, чтобы покинуть комнату, и низко поклонился, свет упал ему на лицо так, что черты его лучше обозначились, и судье они показались неестественно бледными.

— Черт его дери! — ругнулся судья, когда тот стал спускаться по ступеням. — Он едва не испортил мне ужин.

Но если и так — никто, за исключением самого судьи, этого не заметил и, на чей-нибудь посторонний взгляд, все шло своим чередом.

Глава III Льюис Пайнвэк

Тем временем лакей, посланный в погоню за мистером Питерсом, быстро догнал этого немощного джентльмена. Услышав звук приближающихся шагов, старик остановился, но вся его озабоченность, казалось, вмиг исчезла, когда он узнал слугу. Он с благодарностью принял предложенную помощь, опершись своей дрожащей рукой на руку слуги. Однако, пройдя немного, старик вдруг остановился и произнес:

— Боже мой! Что это я делаю, я же уронил ее! Вы слышали, как она упала? Боюсь, мои глаза мне не помогут, да я и не смогу так низко согнуться, но если вы посмотрите, то половина — ваша. Это гинея, я нес ее в перчатке.

Улица была молчалива и пустынна. Лакей едва присел на корточки и начал обследовать тротуар в том месте, на которое указал старик, как мистер Питерс, который казался таким дряхлым и дышал с таким трудом, нанес ему сверху сильный удар чем-то тяжелым по затылку, затем еще один и, оставив бесчувственное тело истекать кровью в сточной канаве, очень быстро побежал по переулку направо и исчез.

Когда часом позже ночной сторож доставил ливрейного лакея — все еще оглушенного, окровавленного — в дом судьи, тот обругал своего слугу, не стесняясь в выражениях. Судья Харботтл честил его пьяницей, угрожал обвинением в получении взятки за измену своему хозяину и взбадривал перспективой широкой улицы, ведущей от Олд-Бейли до Тайберна {138} , где его выпорют на глазах у публики.

Несмотря на всю свою демонстративную ругань, судья был доволен. Старик оказался переодетым «свидетелем», или разбойником, которого, несомненно, наняли, чтобы напугать его. И уловка эта провалилась.

138

…от Олд-Бейли до Тайберна… — То есть от здания суда до места казни. Олд-Бейли — уголовный суд в Лондоне; тюрьма неподалеку носила то же название. О Тайберне см. примеч. 198 к «Дому у кладбища».

Ни «апелляционный суд», как определил его этот якобы Хью Питерс, ни санкционированное им политическое убийство не годились для того, чтобы «вздернуть» такого достопочтенного законника, как судья Харботтл. Сей насмешливый и жестокий представитель законодательной системы Англии, на тот момент весьма ханжеской, кровавой и гнусной, имел свои собственные основания для суда над тем самым Льюисом Пайнвэком, в пользу которого была задумана эта дерзкая уловка. Он и будет его судить. Да и кто позволит вырвать у себя изо рта такой лакомый кусочек!