Дьяволы

— Санни, какой план? — тихо спросил Якоб.

— Еще не придумала, — так же тихо ответила она.

— Эльфийка! Ебаная эльфийка! — завопили в толпе.

— Брось нож! — глава стражи размахивал арбалетом.

Батист скользнула взглядом между головорезами, блеснув сталью.

— Убейте ее! — завизжал паломник.

— Стойте! — епископша захрипела, клинок впился в ее горло. — Стойте!

Скромный сапожник, мечтавший излечить геморрой, замахнулся святым распятием на шесте, как дубиной.

— О Господи, — прошептала Алекс, вцепившись в рукав Диаса.

— О Господи, — прошептал брат Диас, вцепившись в ее.

Сутенеры, стража, паломники сдвинулись ближе. Якоб высвободил дюйм клинка из ножен.

— Кто тут с хорошим мясом... — зашипела Вигга, слюна стекала с ее губ, обнажая растущие клыки.

Брат Диас закрыл глаза, отвернулся...

— Прошу внимания, добрые люди!

Диас оглянулся. Не мог не оглянуться. Молитва замерла на губах, рот глупо открылся.

В переносной кафедре стоял мужчина, сжимая аналой. Красивый, лет пятидесяти. Человек поразительного достоинства и присутствия. Тот, от кого невозможно отвести взгляд.

— Меня зовут барон Рикард, — он смиренно приложил руку к груди. — Я с вами с самого Сполето.

— Точно! — ахнул сутенер, выронив топор. — Я его узнал!

— Я не рожден дворянином. — Голос Рикарда звучал властно и сострадательно. — Титул мне... навязала жена, Лукреция. Женщина, которой трудно было отказать.

— Что он делает? — прошипела Алекс.

— Тсс! — Диас не мог пропустить ни слова. Он чувствовал: это важнейшая речь в его жизни. Паломники замерли, слушая внимательнее, чем проповеди епископши.

— Когда она привезла меня в Кросно, я был... наивен. Красивым идиотом. Очень красивым. Думаю, это была поздняя весна... — Барон почесал шею. — Нет, середина! Помню, деревья покрывались листьями...

— Боже, — прошептал Диас. Озарение ударило, как гром. Если деревья зеленели это значит, середина весны!

Епископ Аполлония тоже была потрясена. — Листья... на деревьях... — Слезы текли по ее щекам. Санни убрала нож. Никто даже не заметил. Все были пленены речью. Один из портретов шлепнулся в лужу.

—...хотя в Польше много вечнозеленых, ее называют садом Восточной Европы. Друзья, может отложите оружие, пока я говорю?

Лязг металла — стража, головорезы и паломники бросили мечи, копья и топоры. Сутенер прыгал на одной ноге, выдергивая кинжал из сапога. Люди падали на колени, слушая барона.

— Замок Лукреции был ветхим. Обои в столовой — фу! Я хотел обновить его. Штукатурка, краска, крыша требовала сланца... А люстра! Просто ужас. Но местные упрямились...

Кто-то дернул Диаса за плечо: «Пошли!» — но он вырвался. Теперь он понимал, каково было слушать Спасителя. Барон касался тайн бытия. Торговка углем из Гроссето стонала от экстаза.

—...любимым блюдом был отцовский тушеный гусь с колбасой, но потом я полюбил пельмени с поместья жены. — Взгляд Рикарда устремился вдаль, за грань обыденности. — Со свининой и луком... То было время. — Его грустная улыбка пронзила сердца. — Когда я еще жевал.

— Боже милостивый, это правда, — прошептал ростовщик, сложив руки.

— Единственная правда, — сутенер обмочился, но стоял завороженный.

— Понимаю, — пробормотал брат Диас. Что значило это все перед словами барона Рикарда?

— Итак, если я завладел вашим вниманием... — вампир окинул толпу взглядом, убедившись, что все взоры прикованы к нему. — Перейду к сути. — Его борода и волосы побелели, лицо покрылось морщинами и старческими пятнами, но глаза... будто смотрели в самую душу Диаса. Воцарилась тишина. Даже птицы и насекомые замерли. — Вы продолжите путь на Кипр, забыв эту речь, меня, эльфийку, намеки на колдовство, а также любые упоминания о принцессе — даже крысиной. Верно?

Толпа, еще недавно жаждавшая крови, дружно закивала.

— Верно, — задыхалась торговка углем. — Верно...

— Желаю вам счастливого пути. — Барон повернулся, затем добавил: — Кроме вас, епископ Аполлония.

— Меня? — епископша всхлипнула.

— Вас до Кипра будет мучить зуд в недоступном месте.

— Так и будет! — она рухнула в грязь, воздев руки к небу. — Благодарю, Господи!

Барон спустился с кафедры, кряхтя от старости, опираясь на трость.

Все покидали Благочестивое Собрание. Одни застыли, глядя на пустую кафедру, другие брели наугад. Брат Диас шел, спотыкаясь, с умом все еще плененный речью барона.

— Это что было? — спросила Алекс.

— Глэмур, — процедила Батист, сжимая кинжал. — Рассеется через часок.

— Надо было дать мне прикончить ублюдков, — Вигга ломала ветки кустов.

— Не все нужно убивать или трахать, — Бальтазар швырнул отрубленную руку в кусты. — Кисть уже протухла. Теперь от нее нету толку. — туда же маг бросил и рясу.

Брат Диас игнорировал их. — Самая глубокая речь, которую я когда-либо слышал! — Он дернул барона за рукав. — Расскажите еще о тех пельменях!

— Позже, — вампир брезгливо стряхнул его руку. — Я устал.

Глава 20 Без улыбок в монастыре

Дверь, подходящая для замка, скрипя, распахнулась после долгих щелчков. На пороге стоял хмурый привратник.

Марангон. Так его звали. Молчаливый тип, к которому первым делом подошла Батист. Он кивнул в ответ и провел собрание Капеллы Святой Целесообразности в прихожую. Там их встретили двое хмурых головорезов, окинув каждого испепеляющим взглядом.

Всех, кроме Санни.

Ее просто не замечали.

Нет, невидимой она не была. Свои руки и тень она видела, но вот остальные — нет. Эльфийка и сама не понимала, как это работает. Просто задерживала дыхание... и растворялась.

Санни натренировалась задерживать дыхание очень надолго. Даже когда бежала, плыла или, однажды, висела под потолком колдуна. Но вечно не продержишься, поэтому она всегда думала: где вздохнуть? куда спрятаться? Жизнь стала танцем между углами, шкафами, кустами, тенями, кроватями и спинами.