Дьяволы
Шрифт:
— Туда. — Она мотнула головой к трапу на полубак. — Иди.
Они отступали синхронно, будто отработанный танец. Взбирались по накренившейся палубе к носу. Правая рука Вигги безвольно свисала, кровь капала с пальцев, оставляя алые пятна на досках.
— Сколько их? — прошептал брат Диас.
— Достаточно, — прошипела она, схватившись за древко стрелы и со стоном отломив оперение. — Вытащи.
Он облизал губы. Кто бы мог подумать, раньше «сложной задачей» была перестановка книг на верхней полке, а теперь придется выдергивать стрелы из оборотней?
— Спаситель наш... — дрожащей рукой
— Стрел, — рявкнула Вигга, когда он дернул. Глухое рычание вырвалось из ее глотки. Он попытался зажать рану, но кровь сочилась сквозь пальцы, смешиваясь с чернилами, стекая по запястьям в рясу.
— Кровь!
— Да ты что? — Ее голос звучал странно. Святая Беатрикс, ее зубы будто стали острее! — Я в норме, — прошептала она, тяжело дыша. — Чиста. — Странные слова для человека в крови. — Волка... сдержала. — Она пошатнулась, опустившись на колено.
— Господи, помилуй... — брат Диас присел рядом, прячась за ее спиной, беспомощно теребля окровавленное плечо. Ветер развеял дым, открыв солдат на палубе. Еще больше спускались с галеры. Где остальные? Живы ли?
— Кажется... — Он не верил, что скажет это, но новая стрела воткнулась в палубу рядом, и слова вырвались сами: — Нужно отпустить волка!
Взгляд Вигги дернулся в его сторону:
— Волк — предатель. Дьявол. Вырвется...
— Но вы справитесь со всеми? — Он кивнул на силуэты в дыму, вздрогнув от еще одной стрелы. — С одной рукой?
— Конечно, — она покачнулась.
— Победите?
— Эх... — Она рухнула на четвереньки, кровь пропитала жилет, стекая по татуированной руке.
— Иногда... — вывод кардинала Жижки был неумолим, — нужен дьявол.
Дыхание Вигги стало хриплым. Веки дрожали.
— Тогда... прячься. — Сквозь кровь и дым трудно было разглядеть, но темная шерсть, кажется, пробивалась на ее плечах.
— Святая Беатрикс... — прошептал брат Диас. Что он наделал? Монах попятился, сорвав пропитанную чернилами сумку и швырнув ее за борт. Палуба заканчивалась, сужаясь к бушприту.
Он взобрался на него, пригнувшись на самом носу корабля, стараясь не думать о пропасти внизу. Оглянулся: солдаты окружили Виггу.
Ее голова дернулась, плечо выгнулось, раздался хруст. Спина изогнулась неестественно.
— Святая Беатрикс... — захныкал брат Диас, отводя взгляд от кошмарного превращения. Он сполз под бушприт, уцепившись за облупленную фигуру русалки на форштевне и прижался лицом к ее деревянной груди. «Лучше бы я остался с матерью», — подумал он. В который уже раз.
Как же прекрасно было вернуться!
Волчица Вигга высунула язык, тяжелый и влажный, шлепнув его на соленые доски палубы, где дым, кровь и запах насилия щекотали ноздри.
В голове звенели вопросы. Что она делала? Почему болела передняя лапа? Почему она на корабле, и почему палуба так накренилась? Но мозг Волчицы Вигги был мал — в нем едва хватало места для одного вопроса. И тот, что всплывал наверх, вытесняя прочие, всегда был одним и тем же:
Где же хорошее мясо?
Затем другой:
Кто эти волосатые ублюдки, тычущие в нее зубочистками?
Дым стелился по палубе, словно стыдливая фата, мешая разглядеть друг друга. Солдаты не видели ее форму. Она прижалась к доскам, впиваясь когтями в дерево, извиваясь в готовности к прыжку, дрожа от нетерпения.
И тут шаловливый ветерок сорвал дымовую завесу... И знакомство состоялось. Трое мужчин с копьями, в шлемах, украшенных золотом, и до бровей набитых мясом.
Она радостно оскалилась, приветствуя их слюнявой улыбкой. Но их радость оказалась куда скромнее.
— О Боже, — сказал один.
Люди часто говорили это при встрече с Волчицей Виггой, что ее смущало. С Богом у них мало общего. Поэтому она прыгнула на мужчину, разорвав того когтями, и трясла его, пока кишки не выскользнули алым шнурком.
Второй тыкал в нее копьем. Она переступала через уколы, затем подныривала под них, но вскоре ей наскучило уворачиваться. Вырвав копье, она распорола ему грудь челюстями, принюхиваясь к внутренностям, но они разочаровали.
Последний швырнул копье и побежал, но Волчица настигла его в миг, вцепившись в шею. Трясла так яростно, что голова оторвалась и покатилась по палубе. Она уже обнюхивала горловую дыру, когда вспомнила:
У нее же был монах. Свой собственный монах.
Она крутанулась, но его нигде не было. Может, убили? Мысль взорвала ее яростью. Если кого и убивать, то это ее право! Гнев выгнал голову назад, скрутил позвоночник штопором, вырвав из глотки вой, который выжег нутро и выплеснулся кровавым туманом из пасти.
Месть заполнила сознание, переливаясь через край.
Она металась по скользкой палубе, распарывая солдат на бегу, оставляя их вопящими. Сгруппировалась, прыгнула на таран, затем на платформу выше, проскользнула на вражеский корабль. Большой, вонючий, пропитанный рыбной вонью.
Корабли живые? Корабли мечтают? Корабли прячут мясо? Она узнает. Она вскроет его.
Будет грызть, пока не найдет хорошее мясо.
Где бы оно ни пряталось.
Глава 30
Достаточно ничьи
Бальтазар Шам Ивам Дракси не был человеком, которого можно застать врасплох.
Он заметил иглу, узнал руну, мгновенно понял метод. Как только ощутил укол и ледяное вторжение разума колдуна, начал шептать первую строфу Иахиеля — универсальное заклятье. Впечатал символы в сознание, выстроил их в правильный шестиугольник, заставив пылать от ярости. Воздвиг неприступную стену, затем, игнорируя жуткий вой, эхом разносившийся по затопленному трюму, сосредоточил всю волю на одной точке. В центре шестиугольника начал сверлить дыру.
Игла и руна не были подобны тарану галеры, оружию, бьющему в одном направлении. Они были брешью, через которую можно не только атаковать, но и контратаковать. Каналом между двумя умами. И теперь Бальтазар шагнул в него, готовый переиграть наглого ворителя тел... когда ощутил сопротивление.
Сдвинуть физические глаза было сложно, но он заставил их закатиться вверх. Колдун бормотал свои заклинания, прищурившись от напряжения, пальцы, сжимавшие иглу, замерли, как и Бальтазар, в момент прокола кожи.