Дьяволы

Ему пришлось, как часто в последнее время бывало, отступать в унизительной позе, хватая и швыряя в нее все, что попадалось под руку: обломки досок, мокрые веревки, капусту — в тщетной надежде выбить проклятую иглу. Батист автоматически отбивала мусор, кроме капусты, которую рассекла пополам, демонстрируя остроту клинков. Зрелище не прибавило ему уверенности.

— Давай покончим с этим, — прошипели хором Батист и ее кукловод. Она ринулась вперед, лезвие просвистело мимо руки Бальтазара, оставив жгучую царапину на пальцах. Спиной он уперся в округлую стену трюма, а она занесла оба кинжала для удара. Выбора не осталось. Он бросился на нее, схватив ее запястья.

Они сцепились. Бальтазар таращился на дрожащие острия, взвизгнув, когда одно лезвие оцарапало плечо, захрипев, когда второе кольнуло в шею. Батист провернула его, швырнув в таран. Голова Бальтазара гулко стукнулась о металлический набалдашник.

Она была долговязой, тощей и чертовски сильной. Борьба напоминала схватку с огромным угрем. Он, Бальтазар Шам Ивам Дракси, увязший по пояс в соленой воде тонущего корабля, бился за ножи с одержимой мастерицей на все руки... И проигрывал. Он всегда презирал физические усилия, но сейчас, задыхаясь и чувствуя дрожь в каждом мускуле, задумался: может, стоило иногда тренироваться? Батист перегнула его назад, клинки нацелены в лицо, его руки скользили по ее мокрым запястьям. Луч света высветил ее застывшее лицо.

Вода поднялась до плеч, затем до шеи, до ушей. Его неумолимо прижимало ко дну. Бальтазар вывернул голову, пытаясь отодвинуться от лезвий и увидел труп юнги, качающийся в воде.

Стиснув зубы, он сосредоточил волю и пробежался по заклинаниям в уме, заставляя жидкости двигаться. С утопленником все сложно, особенно когда маг сам тонет. Жидкости вокруг было слишком много, но он отказывался умирать так позорно!

Юнга дернулся, лицо исказилось в гримасе ужаса. Глаза вылезли из орбит, один повис на щеке. Труп замотался, наткнулся на Батист, ухватился обеими руками за иглу в ее лбу, но вместо этого ухватил ее за ухо и дернул. Голова Батист скривилась, но игла и руна остались на месте.

Ее выражение не изменилось, когда она высвободила руку и ткнула клинком в единственный оставшийся глаз юнги. Труп рухнул, судорожно хватая пустоту.

— Тихо, — сказала Батист, уперев колено в грудь Бальтазара и придавив его под воду, направляя последний кинжал вниз. Длинное тонкое лезвие блеснуло в луче света. Он потянулся к нему свободной рукой, захлебнувшись соленой водой. Промахнулся... и случайно выдернул иглу у Батист из лба.

Она рухнула, как пугало с выдернутой опорой. Он подхватил ее, вынырнув, отплевываясь, волосы липли к лицу.

— Батист? — хрипел он, почему-то жалея, что не знает ее имени. Вытащить иглу без подготовки было рискованно. Неизвестно, сколько времени потребуется ей на возвращение. И вернется ли вообще. — Ты...

И тут он почувствовал жгучую боль в центре собственного лба, там, где у Батист выступила капля крови.

Клинки скрестились. Якоб рванулся со щитом, промахнулся, споткнулся о леер. Боль пронзила колено. Блеск стали — меч Констанса взметнулся. Рыцарь едва успел подставить свой. Отбил в сторону и вздрогнул, когда лезвие вонзилось в леер, вырвав щепки. Неуклюже рубанул в ответ, но рассек только дым.

Третий сын Евдоксии Троянской уже отплясывал в стороне.

Не лучший старт. Но Якоб дрался на дуэлях всю жизнь.

Вспомнил первый поединок с Генрихом Гроссом на мосту через Рейн. Никто не верил, что он выживет. Но выжил. Хотя в итоге все равно все обернулось катастрофой. Не всегда исход ясен с первых ударов.

Он отступал, зная свои слабости, выжимая каждую крупицу преимущества: держался у возвышенного края палубы, щит прикрывал грудь, колени согнуты. Больно? Да. Но не так, как от клинка в ребра.

— Использовать щит не очень-то по-рыцарски, — проворчал Констанс. — Не снимешь, для честности?

Якоб взглянул на него поверх края:

— Хотел честности, не посылал бы сначала своих рыболюдей. — Он наступил сапогом на голову одного из них, из рассеченного черепа сочилась кровь.

Констанс усмехнулся:

— Справедливо. — Рывок вперед. Якоб ждал. Но тут же боковой выпад. Не ждал. Едва успел прикрыться щитом, искры посыпались с обода, отбросив его назад. Контрвыпад запоздал. Констанс уже отскочил на безопасную дистанцию, улыбаясь, как меч Якоба просвистел в сантиметре от его груди.

— Храбро, — протянул он, — но безнадежно. — Вновь атака. Якоб пятился, щитом отбивая молниеносные тычки. Дым ел глаза, каждый вдох обжигал. Палуба горела, снасти пылали выше, пепел сыпался с парусов. Но Констанс, кажется, лишь наслаждался. Меч болтался в пухлых пальцах, будто кисть художника, но всегда вовремя взмывал вверх.

Вычурный клинок, но смертоносный. Как и его хозяин: напыщенный, нелепый, но чертовски умелый. Герцог ухмыльнулся шире, будто читал мысли.

— Фехтование меня никогда не увлекало, но, прилагая минимум усилий, я всегда был превосходен. Учителя впадали в ступор. Марциан старался вдвое больше и был вдвое хуже. Это бесило его. Дядя говорил, что у меня Богом данный дар. И до сих пор не нашлось никого, кто мог бы со мной сравняться.

— Может, я удивлю, — пробурчал Якоб, уже сомневаясь в этом.

— Почти надеюсь, — Констанс кружил, выискивая слабину. — Ненавижу предсказуемые концовки.

Новый выпад. Стремительный, как змеиный язык. Якоб парировал, контратаковал, целя в центр, но Констанс уже уклонился, чиркнув лезвием по руке. Голеностоп скрипел, когда он развернулся, снова пригнувшись за щитом, отбивая град ударов, вырубающих щепки. Теплая кровь сочилась под рукавом, рана пульсировала. Констанс стоял. Меч неподвижен. Лишь пухлые щеки порозовели от усилий.

Якоб дрался на дуэлях всю жизнь.

Достаточно, чтобы понять, когда победа не светит.

— Сюда, — протянула Волчица Вигга руку брату Диасу.

— Я... жив? — Он ощутил влажность на рясе, судорожно ощупал себя в поисках смертельной раны, но понял: чернильница в сумке разбилась, залив его с пояса до колен черной жижей.

— Пока да. — Вигга вытащила его из груды тел. Они одновременно заметили, что ее рука была в крови. — Ой. — Она потерла ладонь о кожаный жилет, но он тоже был заляпан. — Грязновато... — Кто бы мог подумать пару месяцев назад, когда он усердно сводил монастырские счета, что слово «заляпан» станет частью его повседневного лексикона?

Он моргнул, глядя на трупы: один с мечом, согнутым вокруг черепа, другой с кишками на палубе, третий — здоровяк с вмятиной в шлеме. — Вы спасли меня, — выдохнул он.

— Не торопи события. — Вигга щурилась, вглядываясь в дым. — Где эта принцесса... — Вдруг дернулась, глухо зарычав: — Ебанные лучники.

Брат Диас увидел стрелу, торчащую из ее татуированного плеча. Острый наконечник смотрел прямо на него.

— Вас подстрелили! — запищал он.

— Думаешь? — огрызнулась она, пятясь. В дыму мелькали силуэты.