Дыхание Голгофы

– А, кстати, как ваш друг? – спросила отчего-то с ехидцей она.

– Нормально. Уехал. В командировку на юг.

– Ну что? Будем ждать? – вдруг заблестели глазки у Ефросиньи Карловны. Уже послезавтра день тишины. Сейчас бросаем все силы на процесс проведения выборов на участках. Устали?

– То же самое я могу и у вас спросить, – кажется, в эту минуту я остро почувствовал нежность к Ефросинье Карловне.

– Скоро мы с вами расстанемся. Но независимо от итогов сего выборного процесса, вы замечательные мальчишки, настоящие русские мужики.

Кажется, в ее глазах блеснули слезы.

Пришел Антипов с Батищевым – они были на очередной летучке в избиркоме по проведению выборов. Делали объезд по участкам. На финише страсти накалились до предела. Коммунисты больше всех предъявляют требования к «процессу волеизъявления граждан». Не допустить обмана и фальсификаций при подсчете голосов – это главное. Руслан в откровенной запарке: для заключительного этапа нужны люди с бойцовским характером. Отбор наблюдателей он проводит лично. И чуть ли не на конкурсной основе, конечно, наш костяк – ребята, прошедшие Афган. Провели небольшую летучку у себя – сосредоточились в очередной раз «на нерешенных задачах». В заключение Руслан сказал:

– Теперь у Витяни одна надежда на «правильный» подсчет.

… После обеда позвонил в штаб Пахомыч. Я так и напрягся.

– Гаврик, да я все думаю про то, что ты взял. Так уж необходима тебе эта вещь? На память достаточно и фото.

Конечно, речь шла о снайперской винтовке. Переживает старик.

– Я ж не насовсем взял. На пару-тройку дней. Понимаю, Кондратий Пахомович, это дорогая вашему сердцу вещь, - гнал я откровенную «пургу». – На той неделе я все верну. – И подумал вдруг: «На черта она мне нужна – эта винтовка».

После звонка Пахомыча я собрался к Анюте.

– Поехали, я тебя отвезу, - предложил Руслан.

– Да я на своей. Спасибо. Тронут.

– Поехали, поехали. Мало ли что. Разволнуешься. За рулем. – Батищев легонько приобнял меня. – Тебе не кажется, что последние дни мы с тобой почти не видимся. Я скучаю.

– Ну спасибо, - такая забота Руслана только добавила тревоги. Он и тут не упускает случая подстраховать меня от неприятностей.

… В психиатрической больнице у Анюты я не был только пару дней. Их у меня отобрал Чудов. И сейчас я думал об Анюте и Чудове как-то одновременно и, по-моему, этот жестокий тандем напрочь закупорил душу. Ни о каком будущем пока не могло быть и речи. Только настоящее, которое уже нет сил выдерживать. Кажется в тяжелом, как последний вздох, шлепке «джипа», вылетела вон из меня и душа.

– Чего молчишь? – спросил Руслан. – У меня такое ощущение, что у тебя что-то случилось.

– Знаешь, друже, после нашей выборной кампании мне хочется услышать великую для всех времен и народов фразу: «Следствие закончено, забудьте».

– Не стану отрицать. Хоть я и далек от лирики, но скажу – всем нам достались цветики, а тебе ягодки. Но все же проходит.

– Не все. Что-то остается…

Тут я взглянул на Руслана, давая понять, что развитие темы перспективы не имеет.

Подъехали к психиатрическому отделению и я вдруг ясно представил себе Анюту, ту самую, далекую и самую первую. И сейчас она мне просто говорит: «Забери меня отсюда, Гавриил. Я очень соскучилась».

– Может, мне с тобой? – спросил Руслан.

– Не стоит. Сам справлюсь.

А на пороге меня встречает эдакое туповато-грузное создание женского рода в застиранном халате, кажется, наши больницы до упора наполнены такими «душками», от одного вида которых выть хочется. Тут моя нежная фантазия об Ане рассыпается в прах.

– Ноги вытирайте. Не видите, я полы протерла? – ворчит эта бабеха.

– Есть, уже вытираю, - найдя глазами ком рваного тряпья, отвечаю я.

– Сейчас пойду гляну. Обход у нас. Подождите.

– Уже жду, - говорю я и добавляю себе «с вытертыми ногами».

Впрочем, вместо нее появился заведующий отделением Аркадий Семенович. Он подошел ко мне, подал руку и по его скучному виду я понял, что приятных новостей мне ожидать не приходится. Опять не мой день.

– Что сказать, коллега? – мы зашли в кабинет. Доктор достал из шкафчика халат. Подал мне. – Спала ночь нормально. Я дежурил, даже спокойной ночи пожелала. А утром заглянул, смотрю сидит на кровати с узлом. Сделала из одеяла сверток и баюкает «младенца». С песенкой.

– Может быть пригласить к вам в помощь профессора из столицы? – не ущемляя самолюбия доктора, осторожно предложил я.

– Да уж лучше сразу ее в «Ганушкина», - взглянул на меня доктор, с сочувствием и укором одновременно. – Это мозг. Не мне вам говорить.

… Шаги к палате мне дались нелегко. Какое уж там: «Забери меня, Гавриил, я соскучилась». Сердце вылетало из груди. Кажется такого волнения я не переживал никогда в жизни. Даже в тот, самый первый раз еще в кардиологии. Там была надежда.

Доктор приоткрыл дверь, заглянул и пригласил заглянуть меня: «Смотрите сами».

Анюта ходила по комнате со свертком, прижимая его к груди, покачиваясь. Глаза отсутствовали.

– Я зайду.

– Нет, категорически. Вы спровоцируете приступ, - закрывая плотно дверь, сказал доктор. – Сколько тут времени всего прошло?! Такая травма. Потерпите. Мы еще только начали лечение. Время, друг мой, время. Она ж не постоянно такая.

Он проводил меня до выхода.

– Как только я увижу начало нового качества, сразу дам вам знать. Я и родителей не пускаю. Терпите, офицер. Сейчас у вас забот прибавится, - улыбнулся он. – Вот город примите. Желаю удачи.