Дыхание Голгофы

– А если меня грохнут? Что последует? – спросил я.

– Типун тебе на язык. Тьфу, тьфу… Я не знаю всех тонкостей закона. Наверное, на усмотрение городских депутатов - могут признать выборы недействительными, а могут продолжить до победного конца, а факты передать следствию. Ну все равно и в том и в другом случае Витек останется у власти. Пусть даже перевыборы. Но на этот раз с его стороны осечки не будет. В борьбу вступят такие спецтехнологии и денежные мешки – мало не покажется. На корню скупят всех противников и сомневающихся. Витек только во вкус вошел. Поначалу-то думал взять нас на арапа… Вот ты, почему лидер сейчас? Потому что страна на историческом изломе, на периоде сомнений, так скажем, на живой ране. Это народный протест. А потом такого не будет. В грядущую искренность масс будут верить только идиоты. Наступит национальное равнодушие и эгоизм. Вот ты обратил внимание - на нас не накопали ни одного компромата?

– А откуда ему взяться? – не понял я.

– Вот то-то. Если бы нарыли, Витек может быть и пошел бы другим путем. Народу подай сенсацию. А раз ее нет, значит брать кандидата надо, как урки говорят, «на гоп-стоп». Вот и Анюта под жернова попала. Но он не учел, что у нас в стране любят мучеников.

– Ну, брат, чешешь ты языком Фроси.

– А то, с кем поведешься. Если сейчас власть не вырвем… - Руслан перевел дыхание. – Даже страшно подумать, что будет. Не с нами. Со страной. Эффект домино, старик.

– Ну, мы нашли место для политических бесед, - сказал я и подал руку. – Продолжим в другой раз.

– А стоит ли? – ответил Руслан. Пожал мне руку и пошел.

– Фросе-то, что приснилось? – спросил я вслед…

– Видела тебя тонущим, далеко в море, - остановился Батищев, а народец на бережку и только кричит от беспомощности. Пока тебя волна не накрыла. Вот и думай, что хочешь.

Полночи я бодрствовал – в голову лезла всякая муть. Ее даже не перекрывали мысли об Анюте. Не выходил все-таки из головы полковник Чудов. Так толком и не поговорили. Чем конкретно занимается, семья, дети? Он все больше слушал меня, а себя раскрывать не торопился. О прошлом – пожалуйста. О настоящем – вскользь и в полутонах…

Я измучился думами, еле до утра дотянул. Привел себя в порядок и двинул в штаб. На посту оказалась только Лили. Она у нас жаворонок.

Я прошел в наш с Фросей кабинет и сел в ее кресло. Начавшийся с ночи дождь, к утру сделал паузу, но небо было неспокойно. Я с нетерпением ждал звонка Пахомыча, а телефон на ее столе. Я не знаю, но почему-то после вчерашней беседы вдруг возникли сомнения. Разбирая все по «косточкам» в нашей встрече с Чудовым я находил сейчас в деталях определенную осторожность. Даже тот факт – приезд Ашота, и именно в эту минуту ему захотелось «до ветру». Конечно, сомнения были, но в такую, прямо скажем запредельную фантазию моих друзей, я верил с трудом. «Это» могло произойти и по пути движения на дачу. Да мало ли? «Что б полковник, собрат мой по оружию?! Ну знаете, господа, это клиника». Но тревога нет-нет, да и заявляла о себе.

Тут я увидел на столе Ефросиньи Карловны на ворохе газет томик Хемингуэя. «Праздник, который всегда с тобой». Это была тоже моя настольная книга. «Ай да умница», - подумал я о Фросе и отвернул обложку. Вверху на титульном листе курсивом автограф: «Твой праздник всегда со мной. С нежностью и любовью Яков Демин». Тут я чуть не свалился со стула. «Неужели этот Яша Демин - отец Главы, то есть, моего противника». Тут появился Руслан, и я протянул ему открытую книгу.

– Что это?!

– Ну ты глаза не таращ. Папец нашего Витька, бывший Фросин любовник. Они на каких-то политпосиделках познакомились в ЦК. Фрося тогда была большим комсомольским лидером. По-моему еще при раннем Брежневе. А может и при царе Горохе, - абсолютно спокойно пояснил Руслан.

– И ты мне обо всем этом ни гу-гу? Друг, называется, - обиделся я. – И кто же тебе про нее нашептал?

– Старик, ну это ж непринципиально. Фрося меня попросила, чтоб до поры я тебя этим не искушал. Кинул Витькин папец нашу бабенку и, по-моему, жестоко. Тянул с ней резину, тянул. Замуж дева не вышла, детей нет. Одна мать. Ну, а месть в больших подружках ходит.

– Значит сынок про это все знает? Хороший получился у нас треугольник, как в мыльной опере.

– Вот поэтому и нечего по чужим вещам шастать, - вдруг осадил меня Батищев. – Крепче спать будешь.

– Сразу шастать, - обиделся я. – Случайно к телефону подсел. Что уж и книги открыть нельзя, - психанул я и пошел к Лили звонить Пахомычу.

А та уже идет мне навстречу с трубкой. Слава Богу, на проводе сторож.

– Ну как там? Заходили на участок? – с нетерпением спросил я.

– Едва с него. Вот и звоню тебе. Чудеса да и только. Все, Гаврик, открыто настеж, а друга вашего нет. Я уж всю околицу обегал. Даже к озеру ходил.

– А джип на месте?

– И джип и все на месте. И одежда его на стуле в аккурат, и обувка. Нет только велосипеда. Но того, моего.

– Катается по округе, - ответил я, успокаиваясь. Где-нибудь у озера. Он сам у меня выпросил велосипед, детство вспомнить. А двери-то, совсем были настежь?

– Да нет, просто прикрыты. Ключи в замке. Детство-то оно детство, но я когда вот на работу ехал, нас в объезд пустили. Авария случилась на трассе: дорога после дождика. Скользко. Грузовик кверх пузом и легковушка в гармошку. Поговаривают, сбили велосипедиста. Выскочил из поворота. Может и он попал под раздачу. Это же рядом.

– Будет, Пахомыч, пугать. Полковник и не в таких переделках бывал.

– Так-то оно так. Мне тоже категорически не хочется в это верить. Но ты уж извини меня за мою чрезмерную подозрительность, только я хотел бы взглянуть на документы твоего товарища. Скажи-ка фамилию.

– Георгий Чудов.

Старик оставил меня ждать на трубке. Время тянулось долго. Меньше всего сейчас мне хотелось любопытства Батищева. Ну слава Богу, наконец, шумок и голос Пахомыча.