Его Медвежество и прочие неприятности

И ей за глаза хватило этого полунамека.

***

Если бы не скованные за спиной руки, он бы схватил лежавший перед ним листок и бросился к окну, вглядываясь в мерцающий оттиск печати. Глупо, конечно. Света в этой камере было достаточно, чтобы видеть – она подлинная.

– Это не мое.

На лице Георга не дрогнул ни один мускул, и только глаза потемнели, выпуская из стальной хватки самоконтроля копившуюся внутри горечь. Бьерн ощущал ее так же, как свою собственную. Нет хуже предательства чем то, которое вершится близким человеком. И в горле бился крик, что нет – это не он! Он не мог! Но эта демонова бумага и оттиск на ней… Как?! Его подделать невозможно! И все же Бьерн был уверен – он не прикладывал кольца к подобной грязи и не отдавал мысленной команды на печать.

– Не твое? Почерк – твой, оттиск печати – тоже твой. Человек, переносивший его – стражник, которого выбирал ты! Все еще утверждаешь, что это – не твое?!

Георг сжимал пальцы до побелевших костяшек. А на поясном ремне у него кинжал… Творец, только бы они не тронули Лери! Пусть пытают, пусть вешают все грехи, но лишь бы не зацепило ее. Воздух вокруг густел, превращаясь в живую отраву, и следующий вдох давался хуже предыдущего. Сколько раз был на краю гибели, но глядя в пустые глазницы смерти, никогда не молился, а тут готов был падать на колени. Его девочка… Хоть бы буря пронеслась мимо нее. Он сделает все!

– Георг…

Зеленые глаза вспыхнули предупреждением, и Бьерн осекся.

– Мой король, если Вы считаете меня виновным, то так оно и есть. И моя жизнь – в Вашей власти.

Георг сверлил его тяжелым взглядом. А Бьерн, склонив голову, тупо рассматривал письмо в котором он не написал ни буквы.

– Знаешь, почему ты еще жив, де Нотберг? – холодно осведомился король. – Охота посмотреть, что предпримет твоя поумневшая женушка. Перепуганная лэрди мчится сюда.

Цепь звякнула и заскрипела, когда он рывком натяну оковы. Забился в них, как заяц, попавший в силки. Нет! Его Лери! Кто посмел выпустить?!

– Если хоть волос упадет с ее головы, я убью тебя!

На его рык стража ощерилась мечами. Холодное железо уперлось под горло, и липкие капли заскользили вниз. А Георг смотрел на него не моргая. Больше не друг – палач, для которого есть факты, и все они не в пользу осужденного.

– А я предупреждал тебя, Бьерн. Не давай уложить себя на лопатки, - выплюнул, будто предательство произошло здесь и сейчас.
– Стража! Увести. Возможно, де Моублэйн с ним заодно.

Он успел раскидать троих. Рванулся, отшвыривая от себя стоявших поблизости, но цепь была сделана надежно, не подпуская его к главной угрозе.

– Не убивать! – эхом грянул уже ненавистный голос, а потом мир взорвался головной болью, и сознание окутала тьма.

***

Всю дорогу Валерия репетировала предстоящую аудиенцию с королем. Разобрала сотни вариантов диалогов и разговорных поворотов, и вполне подготовилась к допросу с пристрастием, на котором, если надо, созналась бы, что прошлую свою жизнь не помнит от слова совсем. Смирилась с мыслью об испытании камнем истины, и ее почти не волновал тот факт, что за это нужно «платить». Она вычитала это не так давно, опять взявшись за безнадежный поиск информации о происхождении ключколец и кристаллов. Платить не деньгами – здоровьем, но как и что отнимал камень – на все эта вездесущая «воля Творца». В общем, хотела ломиться во дворец прямо в дорожном платье, но на ночь глядя ее бы никто не пустил дальше первых ворот.

Пришлось согласиться ехать в особняк, однако и там поджидал сюрприз.

Вилена де Нотберг - мать Бьерна - черным стервятником оккупировала диван в холле. Пила чай, как у себя дома, и даже не встала, приветствуя невестку.

– Вы быстро собрались, дорогая Аллелия.

Невозможно было понять – похвала это иди сарказм. Мазнув по ней ледяным взглядом, Вилена сделала крохотный глоточек чая. Дорис и Мари топтались за спиной, от них фонило недовольством, и отнюдь не из-за усталости от почти бессонного путешествия.

– Для визитов позднее время, не находите? – послав к демону приветственные расшаркивания, Валерия демонстративно зевнула.

Фиаско – Вилена даже с места не двинулась.

– Приберегите свое красноречие для короля. У Вас завтра аудиенция.

Брови сами поползли вверх. Аудиенция?! Но… Как?! Сначала ведь нужно попасть на запись… Валерия, конечно, в первую очередь рассчитывала на скандалы и споры, но чтобы вот так? Раз – и примут… Без всякой волокиты?

– Сегодня я все-таки поймала угря, определенного секретарем к Его Величеству, и заставила его подписать вот это.

Женщина вытащила из сумочки-мешочка запечатанный конверт.

Забыв о неприязни Валерия поспешила взять коричневый кусочек бумаги. Хрустнула сургучная печать, и голографическая наклейка радужными бликами заиграла в свете масляных ламп.

Витиеватый почерк приглашал посетить государя сразу после завтрака.

– Это… мне?

Нет, невозможно поверить! Сейчас должны быть претензии, нравоучения, или… или что-то вроде «Ну я же говорила!», но приглашение… Для нее?! Фарфоровая чашка звякнула о подставку.

– Для Вас, милочка, - Вилена поднялась, с явным намереньем покинуть особняк. Смерила ее своим фирменным взглядом, словно обдумывая, а не совершила ли ошибку, но конверт из рук ошеломленной Валерии не выдернула.

– Спасибо, - благодарность звучала неловко. Валерия не питала теплых чувств к матери Бьерна, но этот поступок… Как реагировать на него? И почему эта женщина вдруг обеспокоилась о сыне? Репутация? Деньги? Не материнская же любовь…

– Не стоит, - поджала губы Вилена, - Бьерн – мой сын. Возможно, он совершенно лишен большинства достойных качеств, но виновным в преступлении быть не может. На суде я буду свидетельствовать в его пользу. Доброго вечера.

Хлопок двери разбудил мигрень. В висках противно ныло, и ощущение происходящего вокруг хаоса клевало острыми вспышками боли. Куртизанка, которая сама решила напроситься в помощницы, свекровь с неожиданно проснувшейся совестью, король пустивший стрелу в спину, и веся эта дикая ситуация с арестом… А она, как песчинка, которую швыряет из стороны в сторону. И до истерики хочется закрыть лицо руками и крепко-крепко зажмуриться, надеясь, что кошмар закончится, и она проснется в кольце больших рук, от нежных поцелуев и урчащего «Моя Леррри»

– Госпожа, завтра рано вставать, - тронула за рукав Дорис, - не знаю уж, как лэрди удалось достать приглашение, но им надо воспользоваться.

– И сама бы справилась, - вяло возразила Валерия. Сил не осталось вовсе. Полтора суток без отдыха, еда и сон - все на ходу. Лошадей меняли на постоялых дворах, а Слав и двое других стражников, присоединившихся к ним, правили по очереди.

– А как же, - вздохнула Дорис, - через несколько дней, а то и больше.

Спорить Валерия не стала. Счет шел на часы, и чем быстрее она выяснит у Георга, что за блажь взбрела в королевскую голову, тем лучше для Бьерна.