Экспедиция «Велес»
Шрифт:
— Получается, что да, так и есть, — согласился Скрипач. — Ладно, поищем. И очень постараемся понять, в курсе ли об этом всём Тугаринов. Если в курсе, то, может быть, сумеем понять и цель того, что происходит.
Глава 9
Вторая попытка
«Хоровод»
— Задавай вопрос, путник.
— Честно говоря, у меня нет никакого желания продолжать эту игру, — сказал Ит. — После эпизода с утонувшей девушкой мне не хочется знать о том, что там было дальше.
— Неужели на фоне других событий жизнь девушки
— Любая жизнь является важной, — ответил Ит. Потом нахмурился, и посмотрел на сказительницу. Так, стоп. Что это такое сейчас было? Она что, задала ему, игроку, наводящий вопрос? Не игровой, когда система к тебе обращается с чем-то конкретным, а пространный, подразумевающий не один ответ, а несколько, вопрос? Обычно, когда «Хоровод» спрашивал о чем-то через юнитов, это выглядело следующим образом. В той же «Малахитнице», к примеру, девчонка-проводник могла спросить игрока, куда он желает пойти — через скалы, или в пещеру. В первом случае путь получался длиннее, но с бонусами в виде пары ларцов сокровищ, во втором — короче, и без бонусов. Или — это уже в случае «Чебурашки», где вопросы были посложнее — парень-почтальон, который систематически появлялся в квестах, мог спросить о более сложном выборе, предлагая пойти либо в кондитерскую, либо в театр, определяя, таким образом, дальнейшее продвижение по квесту и его направление. Более возвышенное, если речь шла о театре, и более приземленное, если о кондитерской. Но вопросы о важности жизни — нет, такого не было. Собственно, и быть не могло.
— Гибель девушки настолько потрясла тебя, что ты расхотел играть? — спросила сказительница.
— Я с самого начала не хотел играть, — честно признался Ит. — И гибель меня не потрясла, скорее, огорчила. Но…
— В других сказках участники событий тоже гибли, однако это не произвело на тебя такого тягостного впечатления, — сказительница прищурилась. — Почему сейчас ты обратил внимание на этот момент?
— Потому что в других сказках никого не приносили в жертву, — начал Ит, но осекся.
Приносили. Ещё как приносили, один только «Морозко» чего стоит. Да и в других сказках тоже встречались эпизоды, в которых ничего хорошего не происходило. Баба Яга жарит в печи взрослых и детей, Кащей казнит всех подряд, Змей Горыныч сжигает огнем, Соловей Разбойник грабит, словом, отрицательные персонажи отнюдь не бездействуют, и герои опасаются их не просто так. Малахитница, о которой он только что вспомнил, тоже существо отнюдь не безобидное, и не доброе, хотя и справедливое по-своему. Но очень по-своему, надо сказать.
— Я не знаю, — честно ответил Ит. — Хотя… может быть, меня задел цинизм и правителя, и пророка.
— А ещё? — спросила сказительница.
— Равнодушие к чужой жизни, и сам принцип жертвы. Девушка, которую утопили, не совершила ничего дурного, она вообще не имела отношения к ситуации, в которой оказалась. Она не знала ни про Тень, ни про то, что Тень преследует правителя, однако с ней расправились, причем страшным образом, — объяснил Ит. Объяснил, и подумал, что происходящее выглядит как полнейший бред. Он разговаривает с программой, пытаясь втолковать ей, что такое добро и зло, и почему убивать невинных нехорошо. — Скорее всего, поэтому мне не понравился эпизод с прудом и плотом.
— Ответ принят, — сказительница кивнула. — Задавай вопрос, путник.
— Ещё бы понять, в каком направлении должен быть этот вопрос, — вздохнул Ит. — Ну, хорошо. Допустим… ммм… пусть будет самое простое. Что сказал правитель пророку после неудачи?
— Правитель был разгневан, —
ответила сказительница. Свет вокруг начал меркнуть, и Ит понял, что спросил правильно: сейчас сказка снова перейдет в текстовый режим. Темнота, возникающие перед ним строки, и дублирующий эти строки меняющийся голос сказительницы.Так и произошло.
— Ты пустослов. И лжец. Ты не решил задачу, — правитель снова говорил сухими, короткими фразами, а в голосе его звучало тихое бешенство. — Он не отстал, он здесь. Всё так же неподвижен, всё те же десять мер нас отделяют. И что? Что думаешь ты делать дальше?
— Я… я пока не знаю, — после паузы произнес пророк. — Ну, то есть знаю, но ещё не точно. План был хорош, я сам в недоуменье. Он не сработал, но не по моей вине.
— По чьей же? — ехидно спросил правитель. — Я тебе доверил важнейшее задание, а ты…
— Тень мог понять не так.
— Да что ты. Что можно не понять, когда тебе в подарок дают такое? Нет, уж ты признай, что ты ошибся, — резко сказал правитель. — Нужен новый план. Есть мысли?
— Есть, — голос пророка стал более уверенным, видимо, он понял, что правитель не станет его наказывать, по крайней мере, он не сделает это сей же момент. — У Тени, вероятно, имеются друзья? Подобные ему, такие же. Возможно, они скорбят. Так вот, мы можем извести его коллег и тех, кто по сей день к нему неравнодушен.
— Извести? — переспросил правитель. — Не слишком? Может быть, нам поступит иначе будет лучше?
— О чём ты? — не понял пророк.
— Их можно извести, а можно низвести, — правитель задумался. — Но, кажется, идея появилась, которая в разы способна превзойти все прежние. Нет, изводить не лучше. И низводить не нужно.
— О чём ты? — не понял пророк.
— Забвение, — ответил правитель. — Тот, кто забыт, не страшен. Если я сделаю, чтобы его забыли, он истает, сотрётся, и, должно быть, пропадет. Что думаешь?
— Но как это возможно? — резонно спросил пророк.
— Издай указ, чтоб по твоим общинам распространили слух о том, что кара ждёт того, кто вспомнит, — сказал правитель решительно. — А я займусь друзьями. И посмотрим, что выйдет.
— Хорошо, — согласился пророк. — Да будет так.
— Ага, — сказал Ит. — То есть правитель начал действовать тоньше, я правильно понимаю? Он решил, что если уничтожить воспоминания о Тени, это уничтожит и саму Тень?
— Верно, — кивнула сказительница. — Именно так он и поступил. Указом правителя и усилиями пророка имя Тени запретили произносить где бы то ни было, и вскоре о Тени почти никто уже не говорил.
— Почти? — уточнил Ит.
— Почти. Ведь у Тени когда-то были друзья. Поэтому правитель призвал своего главного помощника, и сказал ему следующее…
— Его должны забыть.
— Так вроде бы забыли, — помощник говорил вкрадчиво, негромко, с почтением. — Веленье ваше соблюдают все, и про него никто не говорит.