Эльфийская ночь

– И проявить свою знаменитую проницательность в личных беседах со всеми, кого сочтёшь потенциально опасными?

– А. Вернее всего.

– Так вот, благородный Твур. Даже самый мудрый герой не в состоянии не смыкать глаз круглые сутки. Поэтому тебе потребуется ещё один спобо... сотрудник.

Самый мудрый герой протестующе округлил рот - увы, не любил комендант новых лиц, не доверял.

– Твур, - жёстко сказал сударь капитан.

– Пусть лучше враги убьют кого-то другого, чем тебя.

Герой, поражённый перспективой, предпочёл рот захлопнуть.

– Ридра будет сопровождать тебя, но держаться на дистанции. Его задача - отслеживать у подозреваемых проявления страха, недовольства, агрессии. На твоём фоне обычного солдата никто и не заметит.

Не заметить огненно-рыжего Ридру на фоне, правду молвить, довольно невзрачного, в одежде вечно предпочитавшего серые тона Твура... впрочем, Кави, разумеется, не стал вмешиваться в беседу.

– Твур, - духоподъёмным голосом произнёс Немец, - ты комендант столицы величайшей империи. Фактически, третье лицо этой самой величайшей империи. Без твоего руководства я не справлюсь, мы все не справимся. Задача ясна? Приступай.

– Зачем Вы так, сударь капитан?
– неловко спросил Кави.
– Твур молод, но далеко не дурак. Он разгадает суть Вашей престидижитации, и разгадает весьма скоро.

– Лихой парень, - в заметном рассеянье согласился Немец, - пусть разгадывает. Я особо-то и не скрываю.

– Тогда зачем?..

Сударь капитан вздохнул, но, по всей очевидности, счёл право эльфа на понимание ситуации достаточно весомым.

– Твур сопляк, - негромко, но убеждённо и убедительно сказал он, - такой же, как ты. Да, блин, как все вы тут. Нетинебудет, блин, пропащие мальчишки... Не вздумай обижаться.

Кави встряхнул ушами, показывая, что нет - и не думает. Ему, разумеется, было немного обидно.

С другой же стороны... в словах сударя капитана сейчас звучало столь много искренной раздумчивой тоски, что проще было прислушаться, нежели попытаться сию тоску "не заметить".

– Я не к тому говорю, чтоб высказать и успокоиться. Взрослеть - придётся. И человеком становиться тоже придётся.

– Я чистокровный эльф.

– Неважно, - отмахнулся сударь капитан.

– Эльф, шмельф... хоть гнум с рогами.

– Из разумных рас рога бывают только у драконов, - осторожно заметил Кави.

– Драконы хищники?

– О да. О да!..

– Тогда это не рога, рога бывают только у травоядных. Да не суть. Главное - человеком стать всё равно придётся. Взрослым человеком. Именно тебе, эльф. Больше некому.

– Я не понимаю Вас, сударь капитан, - признался Кави. Ему было совершенно ясно, что Немец не высказывает и малой доли тех мыслей, которые, очевидно, давно уж кипят в умной плешивеющей его голове. Эльф впервые всерьёз задумался о том страшном духовном напряжении, в коем должен бы пребывать пришелец из иного, - пусть и такого страшного!
– мира, придя в Вишву.

– Поднапрягись. Думаешь, слов из книжек нахватался - и всё, взрослый человек? Ну, эльф, эльф!.. не тряси ушами-то. Ладно. Чёрт с тобой, цветочная душа. А Твур... что Твур.

Кави молчал.

– Комендант - должность декоративная, - сказал сударь капитан.
– Император, Лорд-Хранитель... при вашей концентрации командования в Нагаре комендант особо-то ни к чему. Надо бы, кстати, принцип единоначалия у вас тут внедрить...

Спутники неспешно подъезжали к "избе-читальне". Встречные солдаты и гвардейцы приветствовали сударя капитана радостными взмахами рук. Немец доброжелательно отвечал на салюты.

– Отец у Твура - предыдущий комендант?

– Точно так, сударь капитан.

– Парень молодой. Не дурак. Ищет, чем заняться... ну, вот я ему занятие и подкинул. Судя по твоим рассказам - в будущем станет неплохим контриком. Нехай учится.

– А как же Ридра?

– Ложная цель.

– Позвольте?..

– Рыжий, честный... влюблённый. Ну, допустим. Таскается всюду за Твуром, но как бы сам по себе. И присматривается. Ну?

– Ах вот оно что! Но как же в таком случае...

– Сеня.

– Сена?

Сударь капитан с большой иронией посмотрел на эльфа.

– Большой, тупой... влюблённый. Ну, допустим.

– Достойный Сена отнюдь не туп, - сказал Кави, досадуя на столь внезапную неблагожелательность Немца по отношению к действительно достойному человеку.