Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика

заслуга, что он первый снова выдвинул вышеуказанное различие между

обыденным и философским сознанием. Кант, однако, остановился еще

на полпути, поскольку он понимал явление лишь в субъективном

смысле и вне его фиксировал абстрактную сущность как недоступную

нашему познанию вещь в себе. На самом же деле быть лишь явлением, —

это собственная природа самого непосредственного предметного мира,

и, познавая его как явление, мы, следовательно, познаем вместе с тем

сущность, которая не остается скрытой за явлением или по ту

сторону его, а именно тем–то и проявляет себя сущностью, что она его

низводит на степень явления. — Нельзя, впрочем, ставить в вину

наивному, непредубежденному сознанию то, что оно в своем стремлении к

целостности не успокаивается на утверждении субъективного

идеализма, что мы имеем дело исключительно лишь с явлениями.

Однако с этим наивным сознанием легко приключается та беда, что,

берясь за спасение объективности познания, оно возвращается к

абстрактной непосредственности и без дальнейших околичностей

принимает ее за истинное и действительное. Фихте в своем небольшом

произведении под заглавием: «Ясное как солнечный день изложение

широкой публике подлинной сущности новейшей философии; опыт

принудить читателя к пониманию», рассмотрел в популярной форме

антагонизм между субъективным идеализмом и непосредственным

сознанием; в форме диалога между автором и читателем он старается

показать правомерность субъективно идеалистической точки зрения.

В этом диалоге читатель жалуется на то, что ему, читателю, никак не

удается стать на точку зрения автора, и высказывает то безотрадное

223

настроение, которое внушает ему мысль о том, что окружающие его

вещи представляют собою не действительные вещи, а только

явления. Мы, несомненно, не можем пенять на читателя за эту скорбь,

поскольку от него требуют, чтобы он считал себя заключенным в

безысходном кругу одних лишь субъективных представлений.

Впрочем, если не принимать во внимание чисто субъективного понимания

явления, то мы должны будем сказать, что у нас есть все основания

быть довольными тем, что в лице окружающих нас вещей мы имеем

дело только с явлениями, а не с прочными и самостоятельными

существованиями, так как в последнем случае мы, как телесно, так и

духовно, умерли бы с голоду.

а. Мир явлений.

§ 132.

Являющееся существует таким образом, что его устойчивое

существование непосредственно снимается и последнее есть лишь один

из моментов самой формы. Форма содержит внутри себя устойчивое

существование, или материю, как одно из своих определений.

Являющееся, таким образом, имеет свое основание в материи как в своей

сущности, своей рефлексии внутри себя, противоположной своей

непосредственности, но тем самым являющееся имеет свое основание

только в другой определенности формы. Это его основание есть также

являющееся, и явление, таким образом, движется вперед в

бесконечном опосредствовании устойчивого существования формой, и,

следовательно, также и неустойчивым существованием. Это бесконечное

опосредствование есть вместе с тем некоторое единство соотношения

с собою, и существование развертывается в целостность и мир

явлений, в мир рефлектированной конечности.

b. Содержание и форма.

§ 133.

Внеположность мира явлений есть целостность и вся содержится

в своем соотношении с собою. Соотношение явления с собою, таким

образом, вполне определено, имеет форму внутри самого себя, и, так

как оно обладает ею в этой тожественности, то оно обладает ею как

существенным устойчивым существованием. Таким образом форма есть

содержание, а в своей развитой определенности она есть закон явле-

224

ний. В форму же, как нерефлектированную внутрь себя, входит

отрицательный момент явления, несамостоятельное и изменчивое, — она

есть равнодушная, внешняя форма.

Примечание. При рассмотрении противоположности между

формой и содержанием существенно важно не упускать из виду, что

содержание не бесформенно, а форма одновременно и содержится в

самом содержании и представляет собою нечто внешнее ему. Мы

здесь имеем удвоение формы: во–первых, она, как рефлектированная

внутрь себя, есть содержание; во–вторых, она, как

нерефлектированная внутрь себя, есть внешнее, безразличное для содержания

существование. В себе здесь дано абсолютное отношение между формой и

содержанием, а именно, переход их друг в друга, так что

содержание есть не что иное, как переход формы в содержание, и форма есть

не что иное, как переход содержания в форму. Этот переход

представляет собою одно из важнейших определений. Но он полагается

впервые в абсолютном отношении.

Прибавление. Форма и содержание представляют собою пару

определений, которыми рефлектирующий рассудок часто пользуется, и

пользуется именно преимущественно так, что содержание рассматривается

им как существенное и самостоятельное, а форма, напротив, как

несущественное и несамостоятельное. Против такого представления следует,

однако, заметить, что на самом деле оба одинаково существенны и что

нет бесформенного содержания, точно так же как нет бесформенного

вещества; отличаются же они (содержание и вещество, или материя)

друг от друга тем, что вещество, хотя оно в себе не лишено формы,

однако в своем наличном бытии доказывает себя равнодушным к ней;

напротив, содержание, как таковое, есть то, что оно есть, лишь

благодаря тому, что оно содержит в себе развитую форму. Мы находим