Энциклопедия Хулиганствующего Ортодокса

Вчера мы хоронили двух марксистов,

Мы их не накрывали кумачом,

Один из них был правым уклонистом,

Другой, как оказалось, ни при чем.

И перед тем, как навсегда скончаться,

Вам завещал последние слова:

Просил он вас во всем тут разобраться

И тихо вскрикнул: "Сталин - голова!"

Вся грудь у вас в наградах, вся в медалях,

И волос от заботы поседел:

Ведь вы семь раз из ссылок убегали,

А я, дурак, ни разу не сумел

Вчера в Москве открылся "Дом подарков",

И вся страна хвалу возносит вам,

А здесь, в тайге, читает нам Петрарку

Фартовый парень Оська Мандельштам.

Живите ж тыщу лет, товарищ Сталин,

И пусть в тайге придется сдохнуть мне,

Я верю: будет много чугуна и стали

На душу населения в стране.

* * *

Великие злодеи бывали не лишены остроумия. Армен Джигарханян со слов генерала Баграмяна рассказал следующую историю:

Ближе к концу войны войска Прибалтийского фронта, которыми командовал генерал Баграмян, прорвали оборону гитлеровцев и впервые за все военные годы вышли на берег Балтийского моря. Иван Христофорович вошел в сапогах в морскую воду и приказал: "Ну-ка дайте пустую бутылку!" Ему тотчас дали посудину, генерал набрал в нее воды и скомандовал: "Мой самолет, связного офицера! Пусть доставит эту бутылку товарищу Сталину и доложит: "Генерал Баграмян посылает вам воду Балтики!"

Бутылку запечатали, самолет взлетел. Пока он добирался до Москвы, фашисты отбросили войска Прибалтийского фронта от морского берега, и это сразу стало по прямому проводу известно Ставке. Не знал об этом лишь офицер связи, летевший в Москву. Он, пройдя соответствующий кордон, вступил в кабинет Сталина со словами: "Генерал Баграмян посылает воду Балтики!"

Верховный главнокомандующий, не торопясь, ответил: "Хорошо. Молодец. Вези обратно и скажи: пусть выльет там, где взял".

* * *

Собралось очередное застолье Сталина со своими соратниками. Как всегда, (Талин исполнял роль тамады и, как всегда, сам предложил тему для беседы. На этот раз было решено обсудить, что такое счастье. Орджоникидзе сказал, что для него счастье - это работать для блага социализма; Киров сказал, что для него счастье - в любви к партии, в преданности Сталину, Тухачевский определил счастье как любовь к женщине... Сталин подумал и сказал:

– Счастье - это иметь врага... Всю жизнь преследовать его, настигнуть и уничтожить, а затем выпить бокал хорошего грузинского вина.

Этот анекдот рассказывал мне как исторический факт замечательный человек, талантливейший историк и литературовед Натан Яковлевич Эйдельман.

* * *

... Когда кремлевскими стенами

Живой от жизни огражден,

Как грозный дух он был над нами,

Иных не знали мы имен.

Гадали, как еще восславить

Его в столице и селе.

Тут ни убавить,

Ни прибавить,

Так это было на земле...

Так это было: четверть века

Призывом к бою и труду

Звучало имя человека

Со словом Родина в ряду.

Оно не знало меньшей меры,

Уже вступая в те права,

Что у людей глубокой веры

Имеет имя божества.

И было попросту привычно,

Что он сквозь трубочный дымок

Все в мире видел самолично

И всем заведовал, как бог,

Что простирались эти руки

До всех на свете главных дел

Всех производств,

Любой науки,

Морских глубин и звездных тел;

И всех свершений счет несметный

Был предуказан - что к чему,

И даже славою посмертной

Герой обязан был ему...

И те, что рядом шли вначале,

Подполье знали и тюрьму,

И брали власть, и воевали,

Сходили в тень по одному,

Кто в тень, кто в сон, - тот список длинен,

В разряд досрочных стариков.

Уже не баловал Калинин

Кремлевским чаем ходоков...

А те и вовсе под запретом,

А тех и нет уже давно.

И где каким висеть портретам

Впредь на века заведено...

Так на земле он жил и правил,

Держа бразды крутой рукой.

И кто при нем его не славил,

Не возносил

Найдись такой!

Не зря, должно быть, сын востока,

Он до конца являл черты

Своей крутой, своей жестокой

Неправоты.

И правоты.

Но кто из нас годится в судьи

Решать, кто прав, кто виноват?

О людях речь идет, а люди

Богов не сами ли творят?

Не мы ль, певцы почетной темы,

Мир извещавшие спроста,

Что и о нем самом поэмы

Нам лично он вложил в уста?

Не те ли все, что в чинном зале,

И рта открыть ему не дав,

Уже, вставая, восклицали:

"Ура! Он снова будет прав... "?

Мы звали - станем ли лукавить?

Его отцом в стране-семье.

Тут ни убавить,

Ни прибавить,

Так это было на земле.

То был отец, чье только слово,

Чьей только брови малый знак

Закон.

Исполни долг суровый

И что не так,

Скажи, что так...

О том не пели наши оды,

Что в час лихой, закон презрев,

Он мог на целые народы

Обрушить свой верховный гнев...

А что подчас такие бури

Судьбе одной могли послать,

Во всей доподлинной натуре

Тебе об этом лучше знать.

Но в испытаньях нашей доли

Была, однако, дорога

Та непреклонность отчей воли,

С какою мы на ратном поле

В час горький встретили врага...

И под Москвой, и на Урале

В труде, лишеньях и борьбе

Мы этой воле доверяли

Никак не меньше, чем себе.

Мы с нею шли, чтоб мир избавить,

Чтоб жизнь от смерти отстоять,

Тут ни убавить,

Ни прибавить,

Ты помнишь все, отчизна-мать.

Ему, кто все, казалось, видал,

Наметив курс грядущим дням,

Мы все обязаны победой,

Как ею он обязан нам...

А. Т. Твардовский

* * *

Приходит к Сталину Поскребышев и начинает жаловаться на маршала Рокоссовского, что тот ведет аморальный образ жизни: имеет жену, а в любовницах у него Валентина Серова, и т.д., и т.п.