Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:

Между тем в «Аэрофлоте» герой испытывает страх еще и перед своим начальником: «Хотя я склонен к панике и рвотам / И шеф еще пугает, обормот…» (АР-7118). А в «Диагнозе» его пугают методы врачей: «Но выстукивают тут — / Я едва живой остался / И, конечно, испугался: / Думал, до смерти забьют» (АР-11-50). Об этом же говорят пациенты Канатчиковой дачи (1977): «Нас всё время и пугают» (АР-8-37). Поэтому: «Им — успех, а нам — испуг» («У нас вчера с позавчера…», 1967).

Таким же «пугливым» лирический герой предстает в наброске «Я загадочный, как марс^^^^^…» (1972) и в посвящении к 60-летию Валентина Плучека «В Москву я вылетаю из Одессы…» (1969): «Я пугливый: чуть что — задрожу» (АР-2-102), «Я прилетел — меня не принимают. / Я даже струсил — думаю: беда!» /2; 311/. А в частушках «Подходи, народ, смелее…» (1974) сказано: «Вот царь-батюшка загнул — / Чуть не до смерти пугнул». Тут же вспоминается сцена в спектакле «Галилей», где ученик спрашивает: «Почему вы тогда сдались инквизиции? Почему вы отдали рукопись? У вас была вторая?». На что Галилей-Высоцкий отвечает: «Нет! Я испугался». Отсюда признание: «Я не люблю себя, когда я трушу» («Я не люблю», 1968).

В песне «Ошибка вышла» герой говорит:

«Подручный — бывший психопат — / Вязал мои запястья». А в «Аэрофлота» читаем: «У справочной транзитные изныли, / Ответ один: обледененье, снег… / В глазах другое: вас бы привязными /Ремнями — и немедленно, и всех!» (С4Т-1-287). В похожем контексте ремень упоминается в песне «Ошибка вышла»: «Кричу: “Начальник, не тужи, / Ведь ты всегда в зените, / Не надо вашей грубой лжи! / Ремень, он вот он — на, держи, / Хватайте и вяжите!”» /5; 381/.

В черновиках песни «Ошибка вышла» (1975 год) лирический герой осознавал возможность ареста: «А вдруг обманут и запрут / Навеки в желтый дом?» /5; 389/. К октябрю того же года относятся воспоминания актрисы Театра на Таганке Виктории Радунской, оказавшейся с Высоцким в одном самолете (театр летел на гастроли в Ростов-на-Дону). Тогда он написал целое стихотворение об этом полете, из которого Радунская запомнила последнюю строку: «Я на час сорок пять арестован» [2779] [2780] . Двумя годами ранее похожая тема разрабатывалась Александром Галичем: «В аэропорте “Шереметьево” / Он — как в Бутырках под замком» («Шел дождь, скрипело мироздание…», 1973), — что вновь напоминает черновик «Аэрофлота»: «В глазах другое: вас бы привязными / Ремнями — и немедленно, и всех!» (С4Т-1-287).

2779

Белорусские страницы-12. Владимир Высоцкий в воспоминаниях современников. Минск: ООО «Ковчег», 2004. С. 185.

2780

В рукописи песни «Ошибка вышла» у строки «Меня, ребята, не дурачь!» имеется вариант: «Нет, гражданин начальник врач, / Так дело не пойдет! / Меня латынью не дурачь — / Я в этом идиот» (РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 15об.). При этом восклицание «Так дело не пойдет\» напоминает реплику, с которой обратился сам Высоцкий к щёлковскому легкоатлету Геннадию Акимову в 1973 году, когда тот отмечал свое 40-летие: «Владимир Семенович тогда нагрянул с гастрольной вылазкой в наш ВНИИХСЗР, то есть химзавод. А после выступления как-то так получилось, что друзья Геннадия Арсеньевича уговорили певца поехать в гости к юбиляру. Там, за шумным праздничным столом, вперемешку с шампанским потекли тосты. Владимир Семенович на правах тамады предложил произнести речь хозяину. Тот стушевался и выпалил какой-то дежурный грузинский тост. Высоцкий встал и сказал: “Нет, Гена, так дело не пойдет. Л вот прослышал, что ты писучий парень. Даю тебе пять минут, пойди на кухню и что-нибудь черкани”. Тот выполнил просьбу поэта. Стихотворные строки тогда брызнули ладной рифмой» (цит. по: Суконцев Д. Забег Геннадия Акимова на семьдесят пять лет //.

Если в трилогии врачи «спешат, рубаху рвут», то и в «Аэрофлоте» возникнет близкая ситуация: «Я помню: нас копили в накопитель, / Я помню, как на мне порвали китель» /5; 563/, - хотя здесь это произошло «нечаянно». Данный мотив возникает также в «Разговоре в трамвае»: «Вон уже дыра с кулак на кителе» 15\ 497/. А строка «Я помню: нас копили в накопитель» явно напоминает песню «Мы взлетали, как утки..»(1975), где речь тоже шла о полете: «И в простор набивались мы до тесноты».

И в песне «Ошибка вышла», и в «Аэрофлоте» герой обращает внимание на красивую женщину — медсестру и стюардессу: «Сестра готовила укол, / Красивая сестра!» /5; 383/ = «А дело в том, что нас сопровождала / Красавица в блестящих сапогах» /5; 563/. Однако он не верит уговорам ни врача, ни стюардесс: «А он сказал мне: “Не пыли! / Мы, милый, просто завели / Историю болезни”. / Но не поверил я ему — / И слова не сказал» /5; 381/ = «Разведут стюардессы ля-ля, / Только я им не верю ничуть: / Почему безопасности для / Должен я сам себя пристегнуть?» (АР-7-118, 130).

И врачи, и Аэрофлот обращаются с лирическим героем, как с дураком: «Хотя для них я глуп и прост…» = «Зачем со мною, словно с обалдуем? / Вновь голосок по радио сказал: / “Товарищи, мы вам рекомендуем / Без промедленья ехать на вокзал!”» (АР-7-132); «“Меня, ребята, не дурачь!” — / Я перешел на крик» /5; 389/ = «Мы от его рассказа обалдели, / А здесь на час, нам головы дуря, / Все рейсы переносят за недели / Уже на тридцать третье декабря» (АР-7-106). Поэтому герой знает, что врачи вытащат из него душу, после чего ее «ужмут и прополощут», а Аэрофлот вымотает все нервы: «Бывает, пару дней помаринуют» (АР-7-122)1".

В обеих песнях стоит всеобщий хохот, и возникает сюрреальная ситуация: «Кругом полно веселых лиц <…> Всё разом хохотало. <..> А я — с мозгами набекрень — / Чудно протягивал ремень / Смешливым санитарам» /5; 382/ = «Всё чаще, всё чуднее объявленья, / Хохочут все на грани исступленья, / Хохочут скопом — от детей до мам» (АР-7-138). Различие же состоит в том, что в песне «Ошибка вышла» врачам угрожает лирический герой, а в «Аэрофлоте» — его друг, который, правда, наделяется чертами самого героя (например,

«привычностью»: «Я, гражданин начальник врач, / Ко многому привык!» /5; 389/ = «Друг мой новый, привычный летать…»; АР-7-142). При этом в ранней песне герой всячески пытается получить протокол, а в поздней его друг столь же решительно добивается того, чтобы ему показали запасной парашют:

1) «Но дайте протокол!» /5; 80/ = «Дать-подать мне сейчас парашют!» (АР-7120); «.. Но я как заору. / “Чего строчишь? А ну, покажь / Секретную муру!» /5; 78/ = «Друг орет: “Предъяви парашют!”» (АР-7-124).

2) «.. Но я как заору: / “Чего строчишь? А ну покажь / Секретную муру!” <.. > Я требовал и угрожал, / Молил и унижался» /5; 78, 80/ = «Он гнул винты у ИЛа-18 / И требовал немедля парашют» /5; 236/, «Объявили какой-то маршрут, / Но не наш. Друг орет: “Проучу! / Не предъявите мне парашют — / Я вам винт в рог бараний скручу!”» (АР-7-120) («заору» = «орет»; «требовал и угрожал» = «требовал… Я вам винт в рог бараний скручу!»). Причем если друг героя «гнул винты у ИЛа-18», то в ранней песне сам герой говорил: «Я гну своё — на нем держусь» [2781] [2782] .

2781

РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 11.

2782

РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 15.

В черновиках песни «Ошибка вышла» предстает «с похмелья» лирический герой, а в «Аэрофлоте» — его друг: «Стоял я голый, как сокол, / [Слегка дрожа с утра] Похмельный со вчера»201 = «Друг с похмелья дрожит, баламут» (АР-7-143). При этом в черновиках первой песни баламутом называет себя сам герой: «И раньше был я баламут, / Мне ёрничать не внове!» /5; 391/, - так же как и в песне «Две судьбы»: «Не везло мне, обормоту, / И тащило баламута / по течению» /5; 467/.

Если в «Аэрофлоте» друг героя дрожит, то и сам герой в песне «Ошибка вышла» «дрожал всем существом своим». Кроме того, здесь он характеризует свои действия следующим образом: «Я, обнаглев, на стол кошу» /5; 374/, - а в «Аэрофлоте» так же ведет себя его друг: «Друг мой смел, хоть и глазом косит» (АР-7-125).

Во второй серии медицинской трилогии — песне «Диагноз» — лирический герой говорит врачу: «Доктор, мы здесь — с глазу на глаз», — а в черновиках «Аэрофлота» он также оказывается один на один со своим начальником: «Хотя бы сплюнул: все же люди — братья, /Мы ж с глазу на глаз…» (АР-7-118).

Если в «Диагнозе» в кабинете врача висят портреты светил науки (то бишь — «отцов-основателей» марксизма-ленинизма), то в «Аэрофлоте» начальник героя сидит под портретом Ленина: «Но кресло у него — под Ильичом» (АР-7-118). В другом варианте — под портретом Брежнева: «Стоит под Леонидом Ильичом» (АР-7-126).

Наконец, в трилогии власть представлена в образе нечисти: «Все рыжую чертовку ждут / С волосяным кнутом. <.. > Шабаш калился и лысел…», — а в «Аэрофлоте» герой называет своего начальника чертом: «Уверен черт, что я для предприятья / Ну хоть куда, хоть как и хоть на чем» (АР-7-118).

***

Теперь сопоставим с «Аэрофлотом» песню «Мишка Шифман» (1972).

Про Мишку сказано, что он «гут же впал в экстаз / После литра выпитой», а герой-рассказчик «Аэрофлота» говорит о себе: «Я хоть литру могу, не моргнув» (АР-7-119), — так же как и другой авторский двойник: «Может быть, выпив пол-литру, / Некий художник от бед / Встретил чужую палитру / И посторонний мольберт» («Про любовь в эпоху Возрождения», 1969) [2783] [2784] .

2783

Как вспоминал альпинист Анатолий Смирнов: «.. мы с ним довольно часто заходили друг к другу в гости и совместно (то есть вдвоем) выпивали. Выпивали по-крупному: от литра на брата и более» {Смирнов А. Несколько дней в июле 1970-го… // О Владимире Высоцком. М.: «Мединкур»; ГКЦМ «Дом Высоцкого», 1995. С. 139). Этот же мотив встречается в рассказе «Имею право быть космонавтом» (Москва, у А. Синявского, осень — зима 1963) и в «Милицейском протоколе»: «Во мне шестьсот-то сидит всё время, каждый день — я просто шестьсот принимаю. И каждый день, когда у меня шестьсот грамм сидит, я чувствую, что я могу быть космонавтом», «Тогда в нас было семьсот на рыло».

2784

О «крутости» друзей героя мы уже говорили на примере Михаила Шемякина: «Он крупного помола был, / Крутого был замеса» (с. 468 — 469), — показав при этом, что поэт наделяет друзей своими собственными чертами. Поэтому «крутыми» оказываются не только Мишка Шифман или Михаил Шемякин, но и сам лирический герой: «Я терт и бит, и нравом крут» («Ошибка вышла», 1976). Да и напарник героя в «.Дорожной истории» (1972) тоже назван крутым: «И волком смотрит — он вообще бывает крут». Однако этот эпитет может применяться и к властям, подвергающим лирического героя пыткам: «Берут они не круто ли?!» («Гербарий», 1976), «Принялись за молодца / Круто да забористо» («Разбойничья», 1975; черновик /5; 361/), «Но главный — терпелив и крут, / Плечо стянул жгутом» («Ошибка вышла», 1976; черновик /5; 391/), «Все наготове — главный крут» (там же /5; 395/).

Поделиться с друзьями: