Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

И в «Аэрофлоте», и в песне «Про двух громилов» герои основательно напиваются: «Мы пьем седьмую за день» = «Пьют отвар из чаги». После этого Пров и Николай начинают терроризировать жителей села: «Ну-ка кто попробуй вылезь — / Вмиг разделаюсь с врагом!». А друг героя в «Аэрофлоте» угрожает самому Аэрофлоту: «Не предъявите мне парашют — / Я вам винт в рог бараний скручу!» (АР-7-120). В обоих случаях герои демонстрируют молодечество, богатырскую удаль, характерную и для самого поэта.

В черновиках «Аэрофлота» друг героя просит его прикрыть: «Друг мой словно сидит на гвозде: / “Слышь, браток, ты меня чуть прикрой» (АР-7-138). А в песне «Про двух громилов» оба брата также прикрывают друг друга: «Эй, братан, гляди — ватага, — С кольями, да слышь ли <.. > Николай, печась о брате, / Первый натиск отражал. <…> Пров оттяпал ползабора / Для спасенья брата». Поэтому неслучайно оба называют друг друга братьями (в «Аэрофлоте» герой, описывая знакомство со своим другом, говорит: «В аэропорте время коротаю, / Еще с одним таким же побратим»).

Если «Пров укрылся в хате / И оттуда громко ржал» /3; 97/, то так же будет вести себя и друг героя в «Аэрофлоте»: «Он ржал: “Меня считают идиотом, / Но я всегда лечу Аэрофлотом”» /5; 560/. Да и сам герой в черновиках «Моих похорон» размышляет: «Ну почему, к примеру, не заржу — / Их не напугаю?!». А в стихотворении «Общаюсь с тишиной я…» он скажет: «Смеюсь до неприличия».

Интересно, что если в стихотворении «Мы живем в большом селе Большие Вилы…» Николай «гнул дула на танке», то в «Аэрофлоте» герой занимается перегонкой бульдозеров: «Я сразу побежал сдавать билеты, / А мне: “Лети! Ни пуха, ни пера! / На поезде? Ты шутишь? — скоро лето, / И родине нужны бульдозера”» (АР-7-108).

В похожей маске выступал лирический герой в «Песне Рябого» (1968) и в «Дорожной истории» (1972): «На реке ль на озере / Работал на бульдозере, / Весь в комбинезоне и в пыли», «И за Урал машины стал перегонять».

В 1971 году пишутся «Мои похорона», где в представлены во многом те же мотивы, что и в «Аэрофлоте»: «Что мне снится — вот те на» (АР-3-38) = «Всё в тумане везде, вот те на» (АР-7-118, 124); «Страшный сон очень смелого человека» /3; 322/ = «Я в страхе ожидаю объявленья» (АР-7-110); «5 'гроб воткнули кое-как» (АР-3-38) = «Я помню, нас копили в накопитель <.. > Нас слишком для отсека, / Как в сундуке Гобсека» (АР-7-116), «Но когда нас воткнут в самолет, / Ты проси запасной парашют» (АР-7-140); «Да куда же, черт, вы?!» = «Но знает черт, что я для предприятья…»; «Умудренный кровосос <…> хрипло произнес / Речь про полнокровие» (АР-3-38) = «Вдруг кто-то просипело: / “Рижане! Шли б вы, братцы, по домам”» (АР-7-110); «Да где уж мне, ледащему, болящему…» (АР-3-40) = «И так я склонен к панике и рвотам» (АР-7-122); «Сплю во сне, а вурдалак / Со стаканом носится» (АР-3-38) = «Может, сплю? Нет, не сплю — наяву / Вон напротив бузит террорист» (АР-7-136); «Яду капнули в вино, / Ну а мы набросились» = «Новый день мы — с сухого вина» (АР-7124); «Почему же я лежу, / Дурака валяю? / Ну почему, к примеру, не заржу, / Их не напугаю?» = «Посадку объявили, что ли, я бы / Чуть полежал, часок не подымай!» (АР-7-114), «(Он ржал — меня считают идиотом) Считайте меня полным идиотом» (АР-7-110) («я лежу» = «я бы чуть полежал»; «Дурака валяю» = «полным идиотом»; «не заржу» = «ржал»); «Всё втискивал, бля, всовывал <.. > А если кто пронзит артерию, / Мне это сна грозит потерею <.. > Высунули жалы <.. > Мои любимые знакомые» [2770] , «В гроб воткнули, больно!» (АР-13-36) = «Еще бы не бояться мне полетов, / Когда начальник мой Е.Б.Изотов / Всегда в больное колет, как игла…» («бля» = «Е.Б.И.»; «пронзит… Мне… жалы» = «мне… колет, как игла»; «Мои любимые знакомые» = «начальник мой»; «больно» = «больное»). Да и «самый сильный вурдалак» в черновиках назван «начальником»: «Самый главный вурдалак…» (АР-13-36).

2770

Москва, у К. Мустафиди, 07.01.1972.

Кроме того, в концовке «Моих похорон» герой боится проснуться и увидеть вампиров наяву: «Я во сне перетерплю — / Я во сне воинственный!», — а в одном из вариантов концовки «Аэрофлота» он боится лететь на самолете, поскольку возможна авария: «.. всегда задержка рейса, — / Хоть день, а всё же лишний проживешь» [2771] ^{[2772] [2773] [2774]} .

2771

Париж, студия М. Шемякина, декабрь 1979.

2772

В основной редакции сказано: «Ни поесть, ни распить, ни курнуть», — что напоминает ситуацию в «Марафоне» (1971): «Мне есть нельзя, мне пить нельзя».

2773

Сравним еще: «Есть дают одно дерьмо / для диеты» («Отпишите мне в Сибирь…», 1971).

2774

Вариант исполнения: Мытищи, НИИ овощного хозяйства, 05.04.1972.

Наблюдаются даже переклички «Аэрофлота» с «Честью шахматной короны» (1972), где герой предстает в образе силача, напугавшего своего противника: «Обнажил я бицепс ненароком, / Даже снял для верности пиджак». Поэтому в «Аэрофлоте» он скажет: «Умею и спугнуть, и обаять я» (АР-7-126). И в обоих случаях, оказываясь в критической ситуации, герой прибегает к секретному оружию: «Ничего! Коль он и вправду ловок, / Применю последний ход конем» (АР-9-166) = «Я — как последний козырь: / Глядь, лазер за бульдозер. / Ах, сколько же я реализовал!» (АР-7-130).

Вот еще некоторые сходства: «Пью пять дней за коней» /3; 384/ = «Мы пьем седьмую за день» /5; 235/; «Но во время матча пить нельзя» = «Дак еще не дают распивать»^ (АР-7-126); «Я голодный, посудите сами» /3; 391/ = «Я уж поголодал в пацанах» (АР-7-123); «Здесь на завтрак подают омлет»¹92 /3; 391/ = «Я яйцо с майонезом, вина» (АР-7-124); «Я решаю всё орлом и решкой: / Бить ли в челюсть или лучше пешкой?» (АР-9-171) = «Решаю враз — была ли не была» (АР-7-140); «Эх, спасибо заводскому другу» = «Мой друг — он дока, старый оборонщик» (АР-7-113); «Наугад, как ночью по тайге <.. > Не мычу, не телюсь, весь — как вата» = «Всё в тумане везде, вот те на» (АР-7-124); «В первый раз должно мне повезти» = «Нет, мне везет — опять не вылетаю» (АР-7-124); «В первый раз всегда должно везти» (АР-9-170) = «Но мне всегда везет с Аэрофлотом: / Он часто не везет, а повезет» (АР-7-130); «Да и сам дурак я дураком» /3; 383/ = «Частенько я бываю обалдуем» (АР-7-123); «Я его убью идиотизмом, / Повторяя все его ходы» /3; 382/ = «Считайте меня полным идиотом» /5; 237/; «Чтой-то мне знакомое… Так-так!» = «Вдруг чтой-то зашипело: / “Рижане! Шли б вы, братцы, по домам”» (АР-7-110); «Я привык к прорывам на работе / И к запарке в месяц и в квартал» /3; 382/ = «Умею обольстить и обаять я, / Но я не достигал, а доставал / Для дома, то есть, значит, предприятья, / Когда квартал, зарез или завал» (АР-7-126); «И одна надежда на аврал» /3; 382/ = «Незаменим, когда всегда аврал» (АР-7-126); «А мне сказали в нашем спортотделе: / “Вот прекрасно — ты и полетишь!”»^³ = «А мне: “Лети! Ни пуха, ни пера!”» (АР-7-108).

В обоих случаях вся надежда — на лирического героя, который должен отстоять «честь шахматной короны» и пригнать для своего предприятия бульдозеры (пожалуй, единственное формальное различие — это отношение героя к приметам: «Есть примета — вот я и рискую» — «Не верю я приметам — да чего там»; АР-7-134). Поэтому в «Аэрофлоте» он занимается «тренировками»: «Тренируюсь уже на земле, / Туго-натуго пояс стянув», — что вновь повторяет ситуацию из шахматной дилогии, где у героя перед матчем был «месяц интенсивных тренировок» /3; 388/.

Точно так же его отправляли в командировку в «Поездке в город» (1969) и в «Инструкции перед поездкой за рубеж» (1974): «В столицу меня снарядила», «И в загранкомандировку от завода угодил». Причем в шахматной дилогии герой работает на заводе («Эх, спасибо заводскому другу»), так же как в «Инструкции перед поездкой»: «До свиданья, цех кузнечный…». А в «Аэрофлоте» он работает на «предприятью» Во всех этих случаях мы имеем дело с маской рабочего-пролетария.

В черновиках «Аэрофлота» герой берет в полет книгу: «Взял книгу — всё же долгий перелет» /5; 558/, - повторяя действия одного из двух главных героев «Детской поэмы», где тема двойничества представлена во всей полноте: «Просто Ваня не сказал, / Что с собой он книгу взял — / И ракета была перегружена».

Представляет интерес также одинаковая рифма «караул — Барнаул» в черновиках «Аэрофлота» и в песне «Летела жизнь» (обе — 1978): «И сразу отпустило, полегчало, / Вот радио опять заверещало, / А вслед раздались вопли “Караул!” / Затеяли интригу / Летящие на Ригу — / Их самолет угнали в Барнаул» (АР-7-113) = «Воспоминанья только потревожь я — / Всегда одно: “На помощь! Караул!” / Вот бьют чеченов немцы из Поволжья, / А место битвы — город Барнаул». И эти же крики упоминались в «.Двух судьбах» (1977): «Мне о помощи кричали, о спасении» = «А вслед раздались вопли “Караул!”», «Всегда одно: “На помощь! Караул!”».

Еще больше совпадений имеется между «Аэрофлотом» и трилогией «История болезни» (1976).

В черновиках обоих произведений высказывается ироническая благодарность врачам и Аэрофлоту: «Ах, как я их благодарю, / Взяв лучший из жгутов…»/5; 378/ = «Поклон особый всем его наземным службам» (АР-7-114).

Такая же ирония присутствует в следующих цитатах: «Я вдруг подумал: “Боже мой, / Мне, видимо, не лгут. — / Быть может, правда я больной? / А здесь — поберегут…”» /5; 382/, «Мой доктор перешел на ты: / “Уйми дурную дрожь, / Здесь отдохнешь от суеты / И дождик переждешь!”» /5; 375/ = «Обмана нет — всё выгодно, надежно, / И можно отдохнуть, и выпить можно» /5; 562/.