Enigma

– А потом?

– В двадцать шесть, Мак.

– Я должен пить эти таблетки, чтобы не умереть? – тихо спрашиваю я, сжимая кулаки.

– Да, Макколэй.

– Тогда я не хочу их пить, – закричал вдруг я, толкая в грудь Руфуса, вскинувшего на меня тревожный взгляд. – Зачем ты со мной это сделал? – отстраненным голосом спросил я, после вспышки неконтролируемого гнева.

– Я посвятил всю свою жизнь генной инженерии и робототехнике, Мак. Я работал над одним экспериментом…

– Над каким?

– Я не могу тебе открыть этот секрет, Макколэй, – ухмыльнулся отец. – Когда-нибудь ты о нем узнаешь. Ты особенный. Если все пройдет удачно, для человечества больше не будет болезней. Можно остановить даже умирание мозга, победить смерть, в какой-то мере.

– Я особенный, – повторил я, вскидывая на него взгляд. – Теперь ты будешь любить меня?

– Любовь очень неоднозначное чувство, мой мальчик. Давай продолжим наши уроки? – и он отвернулся, напоследок бросив на меня холодный взгляд, заковавший мои вены и сердце в ледяные оковы.

Глава 2

Кэндис

Мне пришлось хорошенько покопаться в облачной памяти, чтобы отыскать старое видео не самого лучшего качества, компрометирующее Карлайла. Включив его на пару секунд, я тут же его закрыла, не собираясь в красках вспоминать тот проклятый вечер, когда я испытала такой страх, что даже сейчас, спустя годы, у меня немеют ноги и руки, при мысли о том, что Мак действительно убивал девушек и ставил над ними какие-то эксперименты.

А вот какие, я понятия не имею. Разбирал на органы? Ставил опыты? Жуть какая. Тошнота подступает к горлу, и меня передергивает от ударной волны страха и отвращения.

Карлайл не оставил мне выбора. Я понимаю, что действую на эмоциях, но мое желание «ответить» ему немедля слишком сильное, чтобы успокоиться, и забыть о своей затее. Я не могу просто не вернуться, промолчать, проигнорировать нарушение моих личных границ, этого будет недостаточно, понимаете? Единственный вариант переиграть хищника, это показать ему, что у тебя тоже есть зубы.

Мне хорошо знакома подобная модель поведения, и что такое «абьюзивные отношения». Я была маленькой, когда оказалась в их капкане, но при желании… я смогу вспомнить все, до мелочей, а самое страшное – прочувствовать кожей тот ужас и ту боль, что пришлось перенести. Порой, я ловлю себя на мысли, что была недостаточно смела, в силу своего возраста, для того, чтобы дать достойный отпор нашим с Элиссон обидчикам, и позволяла им обращаться с нами, как с неугодными животными… меня – избивать, а Элли… ей досталось больше. Из-за меня.

В любом случае, прежде чем решиться на этот шаг, я должна подготовить «подушку безопасности» и намерена сделать это одним звонком Джеймсу.

– Джек, милый, я тебя отвлекаю? – на выдохе начинаю разговор я, отключив функцию голографсвязи.

– Немного, крошка. Но у меня найдется для тебя пара минут. Я чертовски соскучился. Что с твоим голосом? Что-то случилось? – то, с каким беспокойством звучит его голос это бесценно и убийственно одновременно. Словно лезвием по моей совести…

– Да так… наверное, немного приболела, – произношу первое, что пришло в голову.

– Или хочешь отмазаться от встречи с моими родителями, негодница? Я тебе задницу надеру, если это так, – глухо смеется он, и добавляет уже напряженно: – Выкладывай, Кэн. Я же чувствую, что что-то не так.

– В общем… Джей. Помнишь мою маму? Наверное, нет.

– О твоей маме? Никогда ее не видел. И моя о ней не рассказывала.

– Она живет в Канаде и сейчас ей нужна моя помощь, – без запинки вру я, оправдывая себя тем, что это ложь во благо. Черт, это же не считается мошенничеством? У нас с Джеймсом серьезные отношения, и мне очень неудобно просить у него денег, но выбора у меня нет.

– Мама… она больна. Руфус отправил ее на лечение, и сейчас, когда он умер… поток средств с его счета в клинику остановился. Других родственников у нас давно нет. А мои деньги заблокированы до моего совершеннолетия. В месяц я получаю лишь небольшую сумму, необходимую мне для жизни. И не могу снять столько, сколько нужно… – мой голос слегка дрожит, и я нервно кусаю губы, старясь представить сейчас выражение лица Джека.

– Сколько? – коротко спрашивает он, и все внутри меня сжимается в тугой ком, потому что я понимаю, что от его ответа зависит наша с мамой судьба.

– Сто двадцать тысяч долларов… каждый месяц.

Джек молчит примерно десять секунд, и каждая растягивается в мучительную вечность.

– Конечно, я дам тебе эти деньги. Копейки. Но при одном условии, Кэндис, – я вздрагиваю, до конца не понимая, можно ли мне уже прыгать от радости.

– Каком?

– Ты расскажешь о своей семье. О маме. И ты расскажешь мне, как так вышло, что тебе пришлось покинуть родную страну. Я так много о тебе не знаю… редко об этом задумываюсь, но, когда задумываюсь, меня это напрягает.

– Успокойтесь, мистер Параноик. Я ничего от вас не скрываю, – смеюсь я, с нежностью добавляя: – Со временем ты узнаешь все мои секреты.

– Очень на это надеюсь, Кэн.

– Не знаю, как мне тебя отблагодарить, – нервно накручиваю прядь волос на палец.

– Просто будь плохой девочкой, – чувственный шепот Джека, заставляет мою кожу покрыться мурашками.

– Буду. Я буду очень плохой девочкой, которая сделает тебе очень хорошо, – мурлыкая, обещаю я.

– Детка, я отправлю тебе чек. С ним идешь в банк. Я опаздываю на совещание, до скорого, – быстро заканчивает разговор Джеймс, и по звуку голосов я понимаю, что он меня не обманывает.

В отличие от меня, черт подери…

Глядя на файл со злополучным видео, испытываю новую волну испепеляющей злости, обжигающей легкие. Прекрасно понимая, что чем больше я медлю, тем сильнее начинаю сомневаться в правильности своего решения, я отправляю видео в соответствующие органы, с сопроводительным письмом, в котором намекаю на то, что мистера Карлайла и его резиденцию стоит обыскать на наличие «скелетов в шкафу». Конечно, для такого случая, мне понадобилось купить старый телефон, с которого можно анонимно отправить сообщение, и благополучно избавиться от него.