Ещё один дракон
Шрифт:
— Замороженное молоко с зелеными яблоками и мятой. Как и положено в день растений. Ты же сам говорил, что тянет на молоко и фрукты. Ешь.
— Молоко? Вот это твердое и холодное?
— Так замороженное же. Никогда не пробовал? — искренне изумилась Ориола, выковыривая из своего шарика яблоки, а после звонко рассмеялась, наблюдая за растерянным оборотнем. — Жалкое зрелище, даже такую ерунду не знает.
Арю посмотрел на племянницу так выразительно, что звонкий смех мгновенно затих. Заметно смутившийся Хатч украдкой улыбнулся хозяину.
— Он живет на самом краю мира, в отдалении от крупных городов. Ничего удивительного, если ему до этого не выпадало возможности попробовать каких-то
Ориола моментально вспыхнула. Отложив свою палочку, резко встала и, метнув на дядюшку яростный взгляд, стрелой вылетела из закусочной. Только дверь хлопнула, да служанка растерянно глянула вслед.
— Ориола! — испуганно окликнул Хатч, собравшись было кинуться следом. Но всё же сел обратно на скамью, укоризненно глянув на Арю, вздохнул, возвращаясь к замороженному молоку. — Тебе не кажется, что это вышло грубо? Даже жестоко.
— Детей нужно воспитывать, — невозмутимо ответил Арю, отмахнувшись.
— Знаю я твое воспитание, — тише пробормотал Хатч, опуская взгляд. — Сначала… воспитываешь, как шкодливого детеныша, а потом и вовсе бросаешь. Отличная закалка характера.
— Но ты и был шкодливым детенышем, — пожал плечами Арю. — И она тоже. Если она не уважает свою мать, вбивать в нее воспитание придется мне. У дамы императорского дворца должны быть безупречные манеры.
— А у ребенка должно быть нормальное детство. Ей и без тебя учителей хватает, не мучай. Мне показалось, что Ориола была рада видеть тебя, а ты с ней так грубо.
— Как и со всеми.
— Именно. Разве не стоит иногда быть ласковее с теми, кто тебя любит?
— Менять себя ради неженок?
Хатч вздохнул, отворачиваясь и отодвигая миску с остатками десерта. Желание и настроение доедать окончательно пропало. И без замороженного молока стало как-то холодно на душе. Он всё никак не мог понять мысли и чувства Арю по поводу всего происходящего. Теперь, когда маг окончательно поверил в то, что яйцо есть, растет и ждет своего часа, похоже, он испугался. И Хатч уже не представлял, чего ждать после возвращения из Эдерна.
— Знаешь, есть большая разница, — сказал он наконец, немного успокоившись. — Я увязался за тобой сам. Понимал, выбирая тебя хозяином, чем мне это грозит. Ориола тебя не выбирала…
Арю только хмыкнул. Но и не возразил ничего.
— И я уже побаиваюсь, что моя наивность и глупость испортят жизнь не только тебе, но и — больше того — дракону, которого еще даже нет. Моя мать была чудесной, смогу ли я так же заботиться о ребенке, если останусь один?
— Уже уходить от меня собрался?
Арю откинулся на стену, лениво оглядывая шумных посетителей закусочной. Праздники продолжались, так что толпы веселящихся горожан никуда не делись и в этом городе, только, как и положено для четвертого дня праздничной недели, повязали на косы зеленые ленты, ленты четвертого цвета радуги. У Арю лежала без дела такая же в сумке, Хатч предлагал помочь, проворчав что-то про растрепанного мага, но Арю и в этот раз взбрыкнул, отказавшись, не дав
даже прикоснуться к волосам. Не удивительно, что дракон снова успел почувствовать себя брошенным.— Когда ты пообещал, что больше не оставишь, я ни капли тебе не поверил, я наученный. Знаю, как легко ты даешь громкие обещания, которые после не сдерживаешь. Но глупое сердце всё равно отозвалось. Порадовалось. Значит, скучал, если так сказал. Значит, рад был встрече.
Арю улыбнулся.
— Только, хм. — Хатч недовольно прищурил глаза. — Я никогда не был шкодливым, это тебе было проще так утверждать, сваливая свои ошибки и неумение на мою несуществующую непоседливость.
***
Едва успев проснуться, Субару с Куиной с воодушевлением принялись за пятый праздничный день. День воды освежал разгулявшийся народ. Утром бодрил купанием в прохладной речной или озерной, вечером — расслаблял и очищал горячими ваннами да парными комнатами. И два мага ответственно выполняли все положенные традиции, подвязав волосы голубыми лентами, обновив одежки и дожидаясь обязательных угощений из речных рачков, пойманных ранним утром, еще до купания.
А Махиро с самого утра сидел в снятой комнате. В ее центре стояло большое блюдо, что он выпросил у Сайи, по темной глине были разбросаны белоснежные рисовые зернышки. Разлегшись рядом на полу, маг осторожно перебирал зернышки, касался каждого пальцем и прислушивался к ощущениям, затаив дыхание и прикрыв глаза. Тишину в комнате нарушало только пение птиц за окном, внутри же всё замерло в ожидании. Комната наблюдала. Одна рисинка, вторая, третья, десятая. Когда дело дошло до шестого десятка, Махиро открыл глаза, вдохнув резко и глубоко. Зернышко легло в ладонь с теплом, совсем не так, как остальные.
Даже шагов в коридорах гостиницы больше не слышалось. Махиро выпрямился, поджимая ноги под себя и задумчиво глядя на рисинку. Крохотное круглобокое зернышко выглядело так же, как все другие на блюде, ничем не привлекало внимания. Но маг с надеждой улыбался самыми уголками губ. Накрыв рисинку второй ладонью, Махиро вновь закрыл глаза.
Его шепот сплетался с шуршанием ветра в листве сада, с журчанием вод в реке, с шелестом травы в лесу. Никто бы не разобрал слов, будь рядом. Мягкое свечение магии между ладонями быстро пропало, Махиро аккуратно положил испускающее теплый свет зерно на пол. Оно шевелилось и росло на глазах. За считанные секунды крохотная рисинка разрослась до кокона размером с неплохую тыкву. Махиро поджал губы. Еще через пару мгновений перед ним, приветственно кланяясь, стоял аккуратный рисовый человечек. Он походил на белую фигурку из рисового теста, казался мягким и сладким, как булочка. Только живо переступал с ножки на ножку, складывал ручки на пухлом животе, с любопытством оглядывался по сторонам, вертя безликой головой.
— Здравствуй, ивираихи, — устало улыбнулся маг, протягивая руки ожившему. Тот осмотрел открытые ладони, коснулся пальца одной рукой, пробуя, и вскарабкался, дрыгая ногами. Ивираихи, рисовые духи, в большинстве своем были миролюбивы, с радостью заводили дружбу с людьми и домашними животными, соглашались помогать в хозяйстве. Но жили обычно всего несколько дней, после превращаясь в самую обычную белую пыль. Живи они дольше, люди бы часто просили магов создать им такого помощника и приятеля, Махиро, первым придумавший заклинание для оживления рисовых зерен, призыва скрытых в их глубинах душ, мог бы прославиться и войти в историю магии. Да и здорово заработать. Но пока он просто призывал каждый день по одной душе, создавал по одному ивираихи и отдавал их кому-нибудь. Как недолговечный сувенир. Ему самому от горстки риса, хранившейся во фляге, нужно было совсем иное.