Есть ли сердца у призраков

Перед ней был выложенный камнем двор, расчищенный от снега; чуть дальше виднелось полусожжённое здание. Приглядевшись, Ариана разглядела в нём… трапезную? Так значит, она в подвалах кафедрального собора!

Дверь резко скрипнула, и она, не удержавшись, полетела вниз, больно ударившись о рукой о твёрдые плиты.

– Какие мы любопытные, - послышался насмешливый голос.

Кто как не Питер Гарднер собственной персоной мог прийти к несчастной узнице?

– Да, ты не ошиблась: мы под собором, - довольно сказал он.

Ариана, наконец, встала, потирая ушибленное запястье, и взглянула на него. Несмотря на то, что лицо Питера так и светилось удовольствием, он похудел и как-то осунулся с их последней встречи.

– И что же я делаю здесь?
– устало вздохнула она и вдруг осознала удивительную вещь: она разговаривает с Питером без всякого страха. Как со старым, но вредным знакомым, без прелюдий и намёков, просто говоря то, что думает.

– Готовишься к смерти, конечно, - ухмыльнулся он.

Она готовилась к ней последние три месяца, и всё-таки в сердце Арианы что-то кольнуло: тогда, в Колоколах, смерть была чем-то далёким, абстрактным; сейчас же она была реальна, как никогда. В ближайшую неделю её уже могло не стать.

– Что с моей семьёй?
– спросила она, опускаясь на мешок с сеном и чувствуя головокружение.

– О, она тоже схвачена, - улыбнулся Питер.
– Жаль, не все были в столице, однако не сомневайся: твоя мамочка и сестрички совсем скоро умрут. Как и Ричард, - протянул он.
– Кстати, откуда ты узнала? Неужели сам рассказал?

– Нет, - устало ответила Ариана, прикрывая глаза.
– И чего же ждать? Может, убьёшь меня сейчас?

– О нет, девочка моя, нет, - рассмеялся он, садясь на корточки перед принцессой и откидывая волосы со лба.
– Сегодня большой день. Все люди Этелиарса будут согнаны на кафедральную площадь. Я казню тебя и твою семейку у них на глазах. Ровно в десять вечера. Ты приглашена. Хотя нет, - прищурился он.
– Сначала их, потом - тебя. Чтобы ты смотрела, Осториан, как хлещет кровь из шеи твоей матери, когда её голова покатится по камням.

Пощёчина прозвучала в наступившей тишине звонко и даже весело. Питер приложил к горящей щеке руку, будто не веря в происходящее, и безумно засмеялся.

– За это я тебя и хочу, - сказал он, касаясь ладонью лица Арианы - она отпрянула, но он только громче засмеялся и встал.
– Я даю тебе время подумать до десяти. Моё предложение в силе.

– Мне не о чем думать. Позови ко мне священника, пожалуйста.

В это мгновение дверь открылась, и вошёл слуга с письмом. Питер, неохотно поднимаясь, открыл его.

А она проиграла.

Питер злобно смял бумагу с гербом Гарднеров, отбросив её в угол, и вышел. За ним вышел и слуга, заперев дверь.

Ариана верила, что если быть доброй и смелой, если любить и бороться до конца, то обязательно победишь. Но она, кажется, не делала злых дел; столько смелых поступков, как за эти месяцы, в своей жизни Ариана ещё не совершала. Она любила. Она боролась.

«Теория не работает», - подумала она, усмехаясь сквозь слёзы.

Но плакать было глупо: за окном занималось прекрасное, свежее утро. До казни ещё часов пятнадцать, а поплакать и пожалеть о своей короткой жизни она успеет и вечером. Она подняла письмо, что бросил Питер. В конце концов, жизнь почти закончена. Одним плохим поступком меньше, одним больше - не всё ли равно?

Ты совсем потерял голову от власти. Питер, пользоваться ей нужно с умом. Мне плевать, что за желание движет тобой, но я запрещаю тебе устраивать публичную казнь. Через неделю я приеду и во всём разберусь. Эта семья ещё нужна мне живой, но, зная твой характер, приказываю тебе: если хочешь убить их, сделай это хотя бы незаметно в застенках. Ты потеряешь голову, если не послушаешь меня, и не только ты, но и вся наша семья.

Мейсон Гарднер.

Как она хотела, чтобы он послушал отца. Но надеяться на это было так глупо, что Ариана и не пыталась. Она давно запомнила: когда твои надежды на лучшее рушатся, становится больно. Если не надеяться вообще, будет гораздо легче. Может быть, ей стоило придумать речь? Сказать что-нибудь такое, чтобы её потом помнили… Но ничего трогательного в голову не приходило, поэтому она просто закрыла глаза.

Она не стала хоть кем-то, и это было обидно. Мужчина не назвал её женой, ребёнок - матерью. Ариана не делала великих изобретений и не открывала новых стран; она была просто девочкой. За свою недолгую жизнь она не успела ничего, кроме как доставить матери кучу неприятностей, влюбиться и ударить Питера Гарднера по щеке.

Последнее радовало больше: пожалуй, это тянет на какое-то достижение. Ариана в жизни никого не била, но последние месяцы только и хотела, что дать Питеру по лицу. Если бы он растерялся, рассердился, то её цель была бы достигнута. Но Питер Гарднер засмеялся, и Ариана вышла проигравшей даже из этой битвы.

Он выигрывал по всем фронтам, а она проигрывала. Тоже по всем.

Ариана пыталась спрятаться за иронией, юмором, знанием жизни. Спрятать там жуткую мысль о том, что сегодня вечером ей отрубят голову. Спрятать панический ужас, подбирающийся к горлу тошнотой, и огромный комок невыплаканных слёз бессилия.

Но, к счастью, дверь снова открылась, и на пороге появился до боли знакомый ей человек - отец Алисандр, главный священник кафедрального собора.

Она надеялась, что он будет крестить её детей.

– Святой отец!
– воскликнула Ариана, вставая и понимая, что безумно рада видеть знакомое доброе лицо.

– Дочь моя, - улыбнулся он, крестя её и благословляя.
– Я не знал, что ты здесь.

– Я и сама этого не знала, - откликнулась она, вытаскивая из угла ещё один мешок.
– Садитесь, пожалуйста. А Вы здесь как оказались?

– Когда вчера утром на столицу напали, я служил в соборе. Здесь же меня и арестовали. Моя камера за стеной, - с улыбкой ответил священник.

– Я подумала, что перед смертью положено исповедаться, и попросила Питера позвать Вас. Простите, что побеспокоила, - вздохнула Ариана.

Он посмотрел на принцессу внимательно и серьёзно.

– Только я не знаю, с чего начать, святой отец. Меня не было здесь почти три месяца, и за это время я совершила очень, очень много дурного, - пробормотала она, чувствуя стыд.

– Что же ты успела натворить, дитя моё?
– добродушно рассмеялся отец Алисандр.

– Ну… - задумалась Ариана: чтобы припомнить всё, и часа не хватит, наверное.
– Я желала зла одному человеку. И я впадала в отчаяние. Я злилась, я даже ругалась!
– воскликнула она, припомнив «чёрт тебя подери», брошенное Ричарду во время родов Лилит.

– Это всё?

– Я… я не знаю, грех это или нет, - пробормотала Ариана.
– Я полюбила одного человека. Очень сильно.

– Были ли вы вместе?
– осторожно, но сурово спросил святой отец.

– Да, конечно, - растерянно ответила принцесса.
– Как я полюбила его, если бы он не был рядом со мной?

– Ты не понимаешь, дочь моя, я спрашиваю… - он задумался, а потом продолжил: - Помни, что моими устами говорит Господь, и поэтому отвечай честно и не смущайся: спали ли вы в одной постели?