И звонкость погоды,И первый ледок,И след пешехода,И птичий следок,И белая крыша,И ветви за ней,И небо — все выше,Все выше — синей.И так все открытоС низин до высот —И то, что забыто,И то, что придет.И все, что от глазКрылось рощей большой,И все, что у васИ у нас за душой.А небо большое,Большое уже.…И что за душою.И что на душе…И, меченный метойНелегких годин,Ты с ясностью этойОдин на один.1956
«Из переулка сразу в сон…»
Из
переулка сразу в сонОсобняков, в роман старинныйИ к тишине на именины,Где каждый снами угощен.Из переулка сразу в тишьЕще торжественней и глубже,Где тает лист, где блещут лужи,Где каплет с порыжелых крыш.Я никогда не забывалО том, что ты меня любила,Но все, что здесь когда-то было,Все, что нам флюгер напевал,Я иначе именовал,Усталый, пыльный и вокзальный,Когда ты с нежностью печальнойПриблизилась: ты опоздал.Из переулка — сразу в путь.Твой переулок слишком дорог,В нем темных лип столетний шорохВсе так же просит: не забудь.Мы жили здесь без гроз, без слез,Средь ветхих стен — на слух, на ощупь.Однажды вышли мы на площадь,Нас ветер в стороны разнес.1956
«К нам приходят ночами…»
К нам приходят ночамиПушкин, Лермонтов, Блок.А у них за плечамиСтолько разных тревог.Столько собственных, личных,Русских и мировых,Деревенских, столичных,Стыдных, гордых, любых.Словно скинувши путы,Ты встаешь, распрямись.Ты в такие минутыТоже гений и князь.И часами глухимиНад безмолвием крышДолго, досветла, с нимиТы о чем говоришь?1956
«Когда стреляют в воздух на дуэли…»
Когда стреляют в воздух на дуэли,Отнюдь в обидах небо не винят.Но и не значит это, что на делеОдин из двух признал, что виноват.И удивив чужого секунданта,И напугав беспечно своего,Он, видя губы белые Баранта,Пугнул ворон.И больше ничего.Ведь еще ночью, путаясь в постели,Терзая лоб бессонной маетой,Он видел всю бесцельность этой цели,Как всю недостижимость главной, той.Заискиванье? Страх?Ни в коем разе.И что ему до этого юнца?Уж он сумел бы вбить ему в межглазьеКрутую каплю царского свинца.1956
«Машук оплыл — туман в округе…»
Машук оплыл — туман в округе,Остыли строки, стаял дым.А он молчал, почти в испугеПеред спокойствием своим.В который раз стихотвореньеПо швам от страсти не рвалось.Он думал: это постаренье!А это зрелостью звалось.Так вновь сдавалось вдохновеньеНа милость разума его.Он думал: это охлажденье.А это было мастерство.1956
«Кто золотой скрипичный ключик…»
Приближается звук…
А. Блок
Кто золотой скрипичный ключикНашел и выронил из рук,Уж тот, конечно, знает лучше,Что значат музыка и звук.Он побыл гением, невеждойСредь грамотеев.И емуСвет волшебства слетал на вежды,Как сон, не видный никому.И вот он падает, сдается.И ночи долгие подрядОн плачет, плачет… Но смеется,Когда об этом говорят.Он видел, как земля качалась,Выпрастываясь изо льда.Как из туманности рождаласьНеповторимая звезда.Он шел на звук, теряя гордость.Как чиж — в силки, как нищий — плох.Но он и брал его, не горбясь,И к людям нес его, как бог.Кто золотой скрипичный ключикНашел и выронил из рук,Уж тот, конечно, знает лучше,Что значат музыка и звук.Он этот ключ легко, как в детстве,Средь праха все-таки найдетИль сам его из сплавов бедствийНазло утратам откует.1957
«Россия средней полосы…»
Россия
средней полосы…Туман лугов и запах прелыйКопны, промокшей от росы.И карий глаз ромашки белой.И тропка узкая в кусты,В орешник уведет. А выйдешь,Такую сразу даль увидишь,Что встанешь, замирая, ты.Бескрайняя какая воля!Блестит изгиб Тверцы-реки.С размаху вширь простерлось поле,В нем тонут леса островки.Сужается, летит шоссе…Стоишь.И словно шире плечи.И крепче дух от этой встречиС землей во всей ее красе.А возле, на кусту в росе,Как часики, стучит кузнечик.Стояли цитрусы стеной,Стучали в крепкие ладошки,Но все всплывал передо мнойНепризнанный цветок картошки…1957
«Пишу поэму…»
Пишу поэму.Длятся дни,Мелькают годы.Пишу ее в кругу родни,В кругу природы.Пишу ее в кругу кругов,В кругу квадратов.В кругу друзей,В кругу враговСебя не спрятав.Пишу во сне и наяву,В пути, в полете.Она о том,Что я живу,Что вы живете.Что снег бывает в темнотеБелей, чем в свете.Что есть у нас заботы те,Но есть и эти.Пишу поэму,Как дышу,Пишу на темуИ не на тему.Но пишу.Пишу поэму.1957
Хлеб
Сорок второй.Поземка.Стужа.До города верста.Теплушка нашаЧуть похужеВагона для скота.Но лишь в пути узнав,Как дорогЕе худой уют,Закоченев,Приходим в город,Там, слышно, хлеб дают.В ларьке,По окна заметенном,Пимов о доски стук.— Откуда, хлопцы?— С эшелона. —И чей-то голос вдруг:— Ребят вперед пустите, братцы!Пусть первыми возьмут.Я слышал,Это ленинградцы.Ишь как мальчонка худ.А насБрала уже усталость,Все вымерзло в груди.И очередь Заволновалась:— Ребята, проходи!..— Да вы бы сразу попросили.— А сам-то, чай, ослеп? —Так было тесно в магазине,Так был он близко, хлеб.А продавщица обмахнулаПрилавок:— Ну так что ж? —И вот уж в воду обмакнулаБольшой и добрый нож.Угрюмы нары эшелона.Буханки горячи.А мы молчали,Сжав талоны.Мы были москвичи.Был зябокЖалкий мой нарядец.С ларька срывало жесть.— Нет, — я сказал, —Не ленинградец. —А как хотелось есть.1957
«Ничего, что вымокла дорога…»
Ничего, что вымокла дорога,Что друзья забыли обо мне,Что луна задумчиво и строгоНа меня глядит, застыв в окне.Это правда. В рощах листья тают,Сыплет дождь на поздние стога.День уже заметно убывает.Каждая минута дорога.1957
«Я люблю тебя — я думаю…»
Я люблю тебя — я думаю,Как устало перед сномТы расчесываешь волосыВ доме старом и пустом.Как стоишь ты возле зеркала,Глядя пристально в него.Что ты видишь в нем, серьезная,Кроме взгляда своего?Кроме взгляда, кроме облика,Кроме карты на стене,Кроме замершего дворикаВ незадернутом окне?Знаю старое гадание:Странно множащийся вид,Если пристальное зеркалоПрямо в зеркало глядит.Там в глуби порою видится,Кто сужден твоей судьбе.Я люблю тебя — я думаюО тебе и о себе.1957