Этот мир не выдержит меня. Том 5

Она вдруг клацнула зубами, из-за чего бедолага-дежурный чуть не скончался от разрыва сердца, и расхохоталась. Короткое тюремное заключение не смогло исправить взбалмошный характер девушки.

— Ты не отсидела даже дня, ведьма, — недовольно пропыхтел Фольки.

Северянин был крепко побит, похмелен и оттого мрачен. Мне даже показалось, что он не очень-то хотел выходить из камеры и предпочёл бы ещё денёк-другой поваляться на нарах. Впрочем, его желания никого особо не интересовали.

Меньше чем через пять минут я вышел их кордегардии в сопровождении бывших «узников совести», а ещё через четверть часа наш пополнившийся на двух человек отряд уже подходил к трактиру.

Незадействованные ни на каких работах бойцы, которых было меньше дюжины человек, увлечённо играли на улице в некое подобие волейбола, перебрасывая друг другу небольшой кожаный мяч. Наше появление они встретили восторженными, громогласными воплями.

Лэйла и Фольки не были всеобщими любимцами, но их освобождение стало сигналом для остальных — в случае чего, вас не бросят. И этот сигнал пришёлся людям по душе.

Ликования не продлились долго, однако Лэйла и Фольки получили свою минуту славы. И если девушка, вокруг которой собралась небольшая толпа, спешила поделиться «богатым» опытом камерной жизни, то северянин вниманию был совсем не рад. Он обложил всех трёхэтажным матом, потребовал пива, а когда получил отказ, растянулся на лавке прямо посреди трактирного зала.

Все, кто находился рядом, за исключением безразличного ко всему Фруас Суара, тут же отсели подальше. Как ни сложно догадаться, после пьянки, драки и тюрьмы пахнуть Фолки лучше не стал. Исходившие от него «ароматы» не могли перебить даже разбросанные повсюду связки полевых трав.

— Марк здесь? — спросил я у Висельника, который стоял в дверях трактира, с беспокойством поглядывая на улицу.

Здоровяк, нервно пригладив бороду, покачал головой. Он явно кого-то ждал, и я даже догадывался кого…

— Клоп ещё не вернулся? — я говорил нарочито спокойно.

— Нет, — выдохнул Висельник.

Всего одним коротким словом он сумел передать весь спектр эмоций: от тревоги за сына, бродившего не пойми где, до злости на самого себя, добровольно отдавшего собственного ребёнка на военную службу.

Я тоже волновался за Клопа. Оперативная работа — штука опасная, даже для равка. Однако озвучивать подобные мысли было бы верхом глупости, как и пытаться успокоить Висельника банальными фразами вроде «не переживай» и «всё будет хорошо». Обычно после такого люди начинают нервничать ещё больше.

Время неумолимо шло вперёд, день клонился к закату, но ни Клоп, ни Марк пока так и не объявились. Я не мог ждать их возвращения, сидя на одном месте — у меня просто не было права на такую роскошь, как отдых. До отбытия из города оставалось всего ничего, а сделать требовалось многое.

Я метался как белка в колесе, пытаясь превратить окружающий хаос в некое подобие порядка. Как гласит расхожая фраза, проблемы лучше решать по мере их поступления, но, когда под твоим руководством находятся десятки бойцов, эти самые проблемы сыплются без перерыва, сразу со всех сторон.

Оружие и доспехи, снаряжение и продовольствие, караулы и строевые смотры — это лишь малая часть из того, что требовало внимания. Младшие командиры сбивались с ног, исполняя мои распоряжения, а я ругал и хвалил, спорил и соглашался, кричал до хрипоты и даже разбил пару носов… В общем, был плотно занят тем, что на языке армейской службы расплывчато называют «работой с личным составом».

Когда начало темнеть, я отправился в цех ювелиров и часовых дел мастеров, чтобы забрать фитильный замок для ружья. Предчувствие подсказывало, что вместо нормального механизма я получу кривую поделку, однако чутьё подвело меня. Вредный дедуля — глава и по совместительству единственный член этой славной организации — справился с задачей более чем достойно.

Замок выглядел надёжно, даже изящно. Металлическая пластина благородно поблёскивала в свете свечей, по изогнутому рычагу — главному элементу конструкции — бежала вязь гравировки, а зажим для фитиля был выполнен в виде крошечной крабьей клешни. Мило, ничего не скажешь.

Встреча с дедком не заняла много времени. Он не горел желанием общаться со мной, а я так устал от постоянной болтовни, что был бесконечно рад этому обстоятельству. Три обещанных дуката перекочевали из моего кошелька в узкую ладонь старика, и мы тут же расстались чертовски довольные друг другом.

Чтобы превратить имевшийся у меня «конструктор», состоявший из ложа, ствола и замка, в полноценное оружие пришлось потратить ещё час времени и двенадцать серебряных монет. Ровно столько стоили услуги кузнеца, который помог мне в этом нелёгком деле, и полтора метра хлопкового фитиля, вываренного в щёлоке.

Напоследок я заскочил к Барталомее, у которой взял немного пороха, и подошёл к трактиру уже в полной темноте, но зато во всеоружии. Мне не терпелось провести натурные испытания, однако устраивать пальбу в городе было не очень правильно. Мои эксперименты могли заметить случайные люди, и ружьё, которое сейчас воспринималось окружающими как странная стальная палка, вмиг стало бы объектом всеобщего интереса.

— Разведчик вернулся, — хмуро сообщил Висельник, как только я зашёл в зал. — Он ждёт тебя наверху.

Наконец-то. Марк удачно пропустил всю «движуху», пока выполнял моё поручение в замке, и, надеюсь, он потратил столько времени не напрасно. От его успеха зависело очень многое, если не сказать — всё…

Я кивнул, взял фонарь — на втором этаже было темно, хоть глаз коли, и зажав ружьё под мышкой, поднялся по лестнице.

Марк ждал меня в одной из освободившихся комнат. Теперь, когда мы избавились от всего барахла, здесь стало настолько просторно, что даже появилось лёгкое эхо.

— Зачем это? — спросил разведчик, подбросив вверх связку подсохшей травы, которую держал в руке. — Решил торговать сеном?

Марк выглядел совершенно обычно — слегка уставший, немного напряжённый, чуточку ехидный. Он сидел прямо на полу, поджав ноги. Справа от него стоял почти погасший фонарь, а слева лежал кинжал в ножнах.

— Надеялся лишить Фольки его главного оружия, — усмехнулся я, а затем, не выпуская разведчика из вида, захлопнул дверь и задвинул засов. — Но полевые цветы оказались бессильны перед его вонью.

— Ты решил сразиться с непобедимым врагом и проиграл, — рассмеялся Марк. — Закономерный результат.

За открытым на распашку окном виднелся ночной город — тёмный, практически лишённый огней. Только луна старательно заливала крыши домов бледным светом, и в этом свете мне удалось разглядеть кое-что необычное.

С трудом, почти случайно, я увидел худую фигуру, висевшую прямо на ставнях. Фигура буквально сливалась с окружающим пространством, и Марк даже не подозревал, что мы с ним уже не одни.