Этот мир не выдержит меня. Том 5

— Мне уже доводилось слышать подобные вещи, — я пожал плечами. — В первый раз было страшно, а на пятый стало смешно.

— Я не пытаюсь напугать тебя, Феликс, — возразил человека без лица, — всего лишь хочу предостеречь от ошибки. Всеведущих не победить — ни тебе, ни кому-либо другому.

— Всеведущие? — издевательски хмыкнул я. — Так вы себя называете?

— Знаю, звучит слишком высокопарно, — будто извиняясь произнёс мой собеседник. — Но название придумывал не я… Оно появилось в те времена, когда люди были куда более склонны к поэзии.

— И чем занимается ваш клуб по интересам? — спросил я. — Ну, кроме попыток убить меня — с этим у вас как-то не заладилось.

— Мы служим Империи, — человека без лица пропустил колкость мимо ушей. — Мы оберегаем её покой, оставаясь в тени. Скрытность — наше оружие, тайна — наша броня, знание — наша сила. Мы глаза Империи, мы её сердце, и мы же её разящий клинок — спорить с нами глупо, а сопротивляться бессмысленно. Мы непобедимы, как непобедима сама Империя, и никогда не прощаем её врагов.

Интересно. Получается, мы с перевёртышем практически коллеги, ведь я тоже когда-то оберегал покой целой «Империи». Правда, делал это не столь пафосно.

— Отпусти меня, Феликс, — нагло потребовал мой собеседник. — Отпусти и тебе зачтётся.

Забавно. Человек без лица, скованный цепью и распластанный на грязном полу, ощущал себя хозяином положения и даже пытался «прогнуть» меня. Весьма самоуверенное поведение.

— Что тебе и твоей империи от меня нужно? — спокойно спросил я.

— Подчинись! Подчинись, и ты узнаешь всё, что тебе положено знать!

Я смотрел в пустые белые глаза перевёртыша и видел своё будущее. Стоило сдаться, проявить слабину и всё — меня сперва используют, а затем сомнут и выбросят как отработанный материал, не забыв сопроводить весь процесс очередной высокопарной речью. Подписываться на такое было бы верхом глупости.

Перевёртыш тоже изучал меня. Он не боялся ни смерти, ни пыток — почти фанатичная убеждённость в собственной правоте лишала его практически всех слабостей. По крайней мере, сам он думал именно так и потому был уверен в своей победе.

— Скрытность, тайна и знание, говоришь? — медленно спросил я, запустив пальцы в висевший на поясе кошелёк.

— Наше оружие, наша броня и наша сила, — подтвердил человека без лица. — Подчинись, иначе узришь наш…

Я вытянул руку вперёд, и перевёртыш вдруг замолчал, будто бы подавившись словами. От его былой уверенности не осталось и следа — её победил маленький зеленоватый комочек, лежавший на моей ладони.

«Хвоя» напугала человека без лица сильнее смерти.

Глава 17

— Знаешь, что это? — спросил я, хотя ответ был очевиден.

Реакция человека без лица оказалась красноречивее любых слов. Он молчал, не спуская пристального взгляда с зелёного комочка, лежавшего на моей ладони.

— Это «хвоя», — пояснил я, хотя никакие пояснения не требовались, а затем спокойно, будто бы речь шла о чём-то совершенно незначительном, добавил: — Сейчас я засуну её в твою пасть, и все тайны, все знания «Всеведущих», заключённые в твоей голове, станут достоянием «пальцев». Слышал про таких?

Серое лицо перевёртыша, и без того похожее на пластиковую маску, будто бы окаменело. Даже несмотря на пленение, он думал, что уже победил в нашей «партии», и мой ход стал для него полной неожиданностью.

— Конечно, слышал, — я сам ответил на свой собственный вопрос: — Ведь именно ты отправил их по моему следу.

Белые глаза человека без лица оставались холодными и бесстрастными, однако за их «молочной» пустотой ощущалась напряжённая работа мысли. Мой оппонент судорожно размышлял о том, что делать дальше.

Он не боялся умереть, но перспектива «слить» — пусть даже не по своей воле — тайны «Всеведущих» была куда хуже смерти. Одно дело доблестно погибнуть, выполняя задание партии и правительства, и совсем другое — стать причиной грандиозной утечки совершенно секретных сведений. После такого ждать от коллег торжественных речей над могилкой точно не стоит. Да и траурная фотография на стенде «Они пали за Родину» появится очень вряд ли…

Впрочем, впадать в отчаяние человек без лица тоже не собирался. Ему понадобилась всего секунда, чтобы смириться с новыми обстоятельствами и, выработав тактику дальнейших действий, сразу приступить к её реализации. Соображал он очень быстро.

Серая кожа перевёртыша «потекла», словно нагретый воск, а уже в следующее мгновение его облик изменился до неузнаваемости. Теперь, вместо странного существа, на полу лежал молодой мужчина лет двадцати пяти — тридцати. Симпатичный, но не смазливый, худощавый, но не тощий, простой, но не заурядный.

Всё правильно. Хороший разведчик и должен быть таким. Не снобом-красавчиком, который попивает мартини и чуть что сразу хватается за пистолет, а обычным свойским парнем, способным найти подход к любому.

— Мы плохо начали наше знакомство, Феликс… — перевёртыш располагающе улыбнулся.

— Закончится оно тоже не очень, — спокойно сообщил я. — По крайней мере, для тебя.

— Мы не враги! — будто бы с возмущением выдохнул мой собеседник, слегка округлив глаза. — Наоборот! Мы можем стать друзьями, а дружба со «Всеведущими» — это совсем не то, от чего стоит отказываться, Феликс!

Цепь не давала перевёртышу подкрепить слова жестами, но он и без того был чрезвычайно убедителен. Ни грамма фальши, только чистая, концентрированная искренность — в интонациях, в мимике, во взгляде… Такому актёрскому мастерству мог позавидовать даже блиставший на театральных подмостках Сабалей.

Впрочем, ничего удивительного. Страшно представить, в скольких «спектаклях» пришлось «отыграть» человеку без лица. И наказание за плохо исполненную роль в них вряд ли ограничивалось десятком гнилых помидоров, брошенных на сцену возмущёнными зрителями.

— Мы не враги, — вкрадчиво повторил перевёртыш, чтобы закрепить эту мысль в моём сознании. — И мы можем стать друзьями…

Я криво усмехнулся. Таких друзей, как гласила известная поговорка, лучше отвести в музей, ухватив покрепче за причинное место.