Этот мир не выдержит меня. Том 5

Выдержка из «Полного Всеимперского Бестиария» за авторством

Магистра алхимии и смежных наук Барталомеи Зиг,

Пятое издание, дополненное и переработанное.

«Чушь, бред и совершенно беспочвенные домыслы взбалмошной девки, которой впору думать лишь о платьях, украшениях и причёсках, а не о благородном искусстве постижения истины, сиречь науке!»

Из рецензии на «Полный Всеимперский Бестиарий»,

подписанной кривыми, едва читаемыми буквами «Ф» и «С».

* * *

Человек без лица всё говорил и говорил, превознося возможности Риты и удивляясь моей глупости. Как бы крепок ни был перевёртыш, но даже ему требовалось выплеснуть накопившееся напряжение. Что же, пусть лучше это произойдёт вот так — исключительно на словах, нежели выльется в какой-нибудь не очень рациональный поступок.

Я слушал бесконечное ворчание моего собеседника, а сам продолжал «качать» ситуацию. Факты так крепко цеплялись друг за друга, что казались чем-то монолитным, практически неразрушимым, но я знал: стоит лишь потянуть за правильную «ниточку», как весь «клубок» неизбежно размотается сам собой.

Первородные… Могущественные сущности, когда-то правившие этим миром, однако утратившие свою власть, а вместе с ней и жизни, с появлением магии. Большой рассказал мне о Самуме, который сумел-таки избежать гибели, человек без лица — о Лиллит, подарившей силу Рите и её соплеменницам, но, уверен, в этой славной когорте слегка «протухших» богов имелись и другие имена.

Первородные были достаточно плодовиты, раз их «детишки» до сих пор гуляли по планете. Думаю, все те существа, чьи сверхъестественные силы не имели никакого отношения к магии, вели свою родословную от одного из них. Айнуры, заблудившиеся в тумане Гиблого леса, почти вымершие сирены… А ещё, вероятно, перевёртыши.

Доказать эту смелую теорию я, разумеется, не мог, но готов поспорить, человек без лица тоже являлся далёким потомком сгинувших богов. Слишком уж интересными способностями он обладал, чтобы их можно было объяснить одной только эволюцией.

— Закончил? — спросил я, когда перевёртыш, наконец, выдохся и завершил свою тираду.

Мой собеседник помолчал мгновение, а затем коротко кивнул. Он так увлёкся, описывая глубину той бездны, на дне которой находились умственные способности человека, не осознающего опасность Риты, что у него просто не осталось слов.

— Забудь о девчонке, — спокойно сказал я. — Она подождёт.

Услышав, что я снова назвал Риту девчонкой, человек без лица недовольно поморщился, но начинать очередную отповедь не стал. Вместо этого он задрал подбородок и, чеканя каждое слово, гордо произнёс:

— Имперский наместник — орудие в руках Императора. И только Императору принадлежит его разум. Императору! А не вылезшей не пойми из какой дыры сирене…

— «Орудие Императора» и до появления Риты справлялось со своими обязанностями из рук вон плохо, — слегка пожав плечами, возразил я. — Не думаю, что девчонка сможет сильно испортить ту «гениальную» управленческую стратегию, которой руководствовался вил Кьер. Ты не хуже меня знаешь, что портить там просто нечего.

Конфликт с сиреной, под крылышком которой обосновался целый властитель металла — это развлечение на любителя. И я бы очень хотел его избежать. По крайней мере до тех пор, пока не разберусь с Вороном.

Пусть мне удалось здорово потрепать ему нервы — сперва неосознанно, когда освободил Риту, а затем уже и вполне сознательно, когда сделал всё, чтобы книга Фруас Суара не оказалась в его руках — но расслабляться ещё рано.

Мы с Вороном заканчивали одни и те же «университеты», и он наверняка предусмотрел варианты действий на случай возможных неудач. Нас не зря учили, что без запасного плана даже в туалет ходить лишний раз не стоит, а уж о более серьёзных мероприятиях, когда на кону стоит жизнь, и говорить нечего.

Так что окончательно зачислить Ворона в списки проигравших, можно будет только после того, как он отправится на тот свет. Иначе никак, учитывая его кровожадные планы в отношении Эльзы и Тори.

Пока Ворон жив, девчатам угрожает опасность, а значит, моему бывшему коллеге придётся умереть. Снова. И на этот раз, надеюсь, насовсем.

— Ты не понимаешь… — устало выдохнул мой собеседник.

— Нет, это ты не понимаешь, — я качнул головой. — Ты удивительно мало знаешь для того, кто носит гордое звание «Всеведущего», и оттого неправильно расставляешь приоритеты. Ты смотришь на искры, которые мелькают перед твоим носом, но рискуешь не заметить пожар, который вот-вот спалит здесь всё к коттаровой матери.

— Очень красноречиво, Феликс, — перевёртыш криво усмехнулся. — Ты открываешься передо мной со всё новых сторон! Пожар, если я правильно понял твою метафору, — это Ворон? Мне не терпится узнать, чем же он так опасен…

Человек без лица пристально смотрел на меня. От моего ответа зависело многое — это читалось в его напряжённом взгляде. Я выждал секунду, а затем спокойно, словно речь шла о чём-то совершенно несущественном, произнёс:

— Ворон спелся с Вольными баронами и готовит вторжение на территорию Империи.

Как известно, лучшая ложь — это полуправда. Я не знал, какие договорённости были у Ворона с эмиссарами Вольных баронств, но ничто не мешало мне представить их в выгодном для себя свете.

Сообщать перевёртышу об истинном замысле Ворона и о «призме», которую требовалось перехватить, я не собирался. Во-первых, мой собеседник был совсем не тем человеком, перед которым стоило открывать все карты. Во-вторых, я имел дело с прагматиком — по-другому просто не могло быть, восторженному мечтателю ни за что не дослужиться до таких высот — и как прагматика, участие в деле Вольных баронств должно было заинтересовать его куда больше, нежели гипотетические устремления моего бывшего коллеги.

Так и получилось. Глаза человека без лица расширились от удивления. Не скажу, что мои слова произвели эффект разорвавшейся бомбы, однако в воздухе повисло хорошо заметное напряжение.

— Невозможно! — резко выдохнул перевёртыш. — Мои агенты — и по ту, и по эту сторону границы — не могли пропустить…

— Твои агенты зря едят свой хлеб, — я перебил собеседника, а затем холодно добавил: — Или они сменили хозяина… Иначе ты бы знал, что недавно границу пересёк весьма интересный караван, вместе с которым на территорию курфюршества зашли два баронских гвардейца.

Человек без лица резко выдохнул — так, словно получил неожиданный удар под дых. Он побледнел, а его и без того круглые глаза стали похожи на маленькие блюдца.

— За последние седмицы со стороны Вольных баронств приходил только караван барона Риордана, — кожа на щеках перевёртыша от волнения начала оплывать, словно нагретый огнём воск, однако ему удалось быстро стабилизировать собственный облик. — В подорожных грамотах было указано, что караван везёт ремесленные товары на продажу. Повозки дважды досмотрели по всем правилам: сначала «нюхачи», а затем тройка старших мастеров… И никто не обнаружил ничего подозрительного.