Эвис: Неоднозначный выбор

А там продолжалось кровавое действо — помощники палача выволакивали на помост жертву за жертвой, глашатай «знакомил» с ней народ и передавал в руки судьи и палача. Только вот с каждым следующим вором или убийцей списки прегрешений становились все длиннее и длиннее, ибо тех, кто был близок к верхушкам гильдий, мы допрашивали куда добросовестнее всякой шушеры. В результате толпа неистовствовала все сильнее и сильнее. И в какой-то момент ее напор стал настолько силен, что двойная цепочка из Королевских стражников, отгораживавших эшафот от народа, начала ощутимо прогибаться. Тут глашатай подал голос. Но уже в другом ключе:

— Я понимаю, что каждому из вас хочется помочь палачам, но если вы не подадитесь назад, то самых ублюдочных тварей увезут в Башню Теней и удавят в тишине и спокойствии.

Толпа мгновенно отшатнулась. И даже попятилась, что позволило стражникам перевести дух.

— Спасибо! — ухмыльнулся глашатай, и «пригласил» на помост очередного обвиняемого…

…Когда в «загоне» осталось всего два человека — Генор ар Ниер и Чох Паскуда, я встал, вышел из королевской ложи, спустился вниз и неторопливо двинулся к эшафоту. Буквально через десяток секунд за моей спиной почувствовалось сознание Сангора.

Стоило нам подойти к лестнице, ведущей на помост, как в толпе раздались шепотки:

— Смотрите, Нейл Повелитель Ненастья и Сангор Дровосек!

Глашатай, увидев нас, нисколько не удивился — видимо, успел прочитать пару строк, подчеркнутых красными чернилами. Поэтому поклонился нам в пояс и, как ни в чем не бывало, перечислил прегрешения Паскуды. Когда судья приговорил главу гильдии убийц к смерти через колесование, а палач привел приговор в исполнение, тут же пригласил на помост последнего обвиняемого. И вскинул над головой руку, призывая толпу к молчанию. Над площадью мгновенно воцарилась мертвая тишина.

— Это — Генор ар Ниер… — рявкнул я на весь Верхний город. — Человек, заказавший и оплативший убийство моей советницы, члена моей семьи и ближайшей подруги Тинатин ар Эвис по прозвищу Гроза. Я мог бы вызвать его на поединок и зарубить, но брезгую — человек, умеющий лишь злословить и мстить кому-то чужими руками, не достоин смерти в честном бою. Поэтому он умрет так же, как те, кто крали ваше добро и убивали ваших родных и близких, то есть, на эшафоте…

Судья тут же огласил приговор, палач взмахнул топором и с силой опустил его на шею приговоренного. А я выставил в сторону ладонь, дождался касания тяжелого древка древнего ритуального копья, которое в нее вложил Сангор, вскинул оружие над головой и рявкнул на всю площадь:

— Возмездие свершилось! Я удовлетворен. ПОКА УДОВЛЕТВОРЕН…

А когда толпа ошеломленно затихла, услышав странное дополнение к хорошо известной ритуальной фразе, добавил еще пару предложений:

— Да, война с гильдиями воров и убийц закончена, но лишь потому, что в Лайвене их почти не осталось. Появятся — и Ненастье повторится снова, ибо я злопамятен и не умею прощать о-о-очень многое…

…Домой вернулись поздно, так как большую часть пути не столько ехали, сколько принимали соболезнования, выслушивали благодарности от тех, кто, наконец, смог почувствовать себя отомщенным, и так далее. Поэтому Аника вылетела из кареты еще до того, как Оден распахнул створки ворот, и сразу же унеслась на кухню готовить ужин. Остальные слуги путано, многословно, но искренне поблагодарили меня за предоставленную возможность поприсутствовать на казни и почувствовать себя настоящими Эвисами, и тоже рванули заниматься делами — расседлывать и обихаживать лошадей, греть воду для омовений, отмывать большую баню и так далее. А вассалы, испытывавшие те же эмоции, что и домочадцы, одной благодарностью не ограничились — спросили, когда мы поедем потрошить тайники.

— Завтра! — ответил я. — А сегодня выспимся…

Парни кивнули и сразу же разбежались по владению — двое умчались переодеваться, дабы заступить на посты, десять человек отправились проверять, не наведывались ли к нам незваные гости, а Тамор и Ларри, попав в цепкие ручки близняшек, ушли на осмотр перелома и укусов.

Переходить на остров, чтобы ополоснуться, не было ни сил, ни желания. Мыться дома — возможности, так как в бане суетился Оден, поэтому я поднялся в спальню, разделся и натянул на себя домашние штаны. Потом вышел в гостиную, видимо, чтобы не мешать девочкам, упал в первое попавшееся кресло и прикрыл глаза. Вроде бы, на пару мгновений. Но когда снова их открыл и начал соображать, то обнаружил, что укрыт одеялом, вокруг — глубокая ночь, а обитатели дома давно спят.

Отпив ягодного взвара из кубка, оставленного кем-то очень заботливым на табурете, приставленном к креслу, я сходил справить нужду, а когда вернулся в покои, прошел в спальню и оглядел спящих девочек, понял, что их шесть, а не семь. И, подключившись к камерам, нашел беглянку на любимом месте — во владениях Амси, на верхней площадке вышки для прыжков в воду. Сообразив, что Дайна лежит на спине, закинув одну руку под голову, и невидящим взглядом смотрит на звезды, рванул к ней, ибо прекрасно знал, что туда она забирается только тогда, когда ей очень плохо.

За то время, которое понадобилось мне для того, чтобы спуститься в баню, открыть тайник и перейти на остров, «кобылица» даже не пошевелилась. Само собой, я встревожился еще сильнее, прислушался к ее эмоциям и облегченно перевел дух, почувствовав, что ничего страшнее светлой грусти в них нет. Поэтому спокойно прошел по помосту, соединяющему берег и нижнюю площадку, поднялся по лестнице, прилег рядом с девушкой на бок и заметил рядом с ней бутылку вина:

— С чем прощаемся?

— С прошлым… — ответила она, почувствовала, что этот ответ меня не удовлетворил, и постаралась объяснить поподробнее: — Доказывая тебе, что публичная смерть от арбалетного болта и последующая месть гильдиям убийц и наемников — лучший выход из сложившейся ситуации, я была уверена, что с легкостью справлюсь с любыми последствиями этой идеи. И справлялась, пока находилась рядом с тобой и днем, и ночью. А тут, в Лайвене, выяснилось, что любой выезд в город без тебя превращается в кошмар — я все время жду щелчка тетивы арбалета, удара в спину и хруста, с которым болт рвет мое тело. И этот страх настолько силен, что я постоянно вслушиваюсь в уличный шум и чуть ли не каждые десять секунд проверяю, не показался ли у меня из груди окровавленный наконечник.

Я представил себе такое ожидание и помрачнел. А Дайна, уловив отголоски моих мыслей, перебралась поближе и успокаивающе провела ладошкой по моему предплечью:

— Сегодня вечером, когда ты задремал в кресле, я ушла во вторую спальню, заснула и увидела кошмар. Тот самый, в котором Сардж вбивает болт мне в спину. Проснувшись в холодном поту, немного поколебалась, а затем рванула к Амси и попросила сгладить эти воспоминания. Пока объясняла, что именно надо убрать, поняла, что мне мешает не только это…

После этих слов девушка сделала еще один глоток прямо из горлышка, отставила бутылку в сторону и невидящим взглядом уставилась в темноту:

— Убирать неприятные воспоминания полностью не захотела — побоялась, что утрата приличной части прошлого скажется на моем отношении к тебе и к нашим девочкам. Поэтому я все еще помню и жизнь с Готтом, и ночь в Медвежьем Урочище, и свою «смерть», но очень-очень смутно, так, словно смотрю на них сквозь густой туман. А все, что ты сделал для нас с Алькой, наоборот, намного ярче, чем раньше.