Эвис: Неоднозначный выбор

Воли в моем голосе было предостаточно, поэтому мужчина немедленно заговорил. И начал вываливать на нас столько информации, что мне пришлось послать Дэйва за пером и бумагой. Само собой, лишь для видимости, ибо к моим услугам был комм, потолочная камера и память сразу двух искинов…

…«Пел» Скользкий до конца первой стражи, не замолкая ни на мгновение. А когда иссяк, я вышел из бани, оглядел домочадцев, так и сидящих перед входом, и хмуро поинтересовался:

— Может кто-нибудь нарисовать лицо человека по имеющемуся описанию?

Дайна огляделась по сторонам, «поколебалась», а затем решительно встала:

— Если больше некому, то попробую я…

Талант Тины к рисованию, о котором мне говорила Амси еще зимой, реальные изображения из базы данных СНК, появляющиеся в окне ТК бывшей советницы, и «подсказки» Скользкого Жерка дали результат — из-под пера Дайны выходили портрет за портретом. Пусть грубых и примитивных, но вполне узнаваемых. А оборотная сторона листков тут же покрывалась перечислением особых примет, привычек, любимых мест и так далее.

Этой частью работы занималась Стеша. Конечно же, не просто так — единственная из моих женщин, имевшая доступ к базе данных СНК, она добавляла к информации, озвученной Голосом главы гильдии воров, ту, которую ранее собрали дроны Сарджа. При этом исправляла ошибки, неточности и так далее.

Знал Жерк многое и многих, противиться моей воле не мог, поэтому закончив с рассказами о гильдии убийц, перешел к гильдии воров. И стал рассказывать не только про ее членов, места их сборов и проживания, но и об известных ему ограблениях. С указанием заказчиков, если таковые были, а также исполнителей и жертв. В процессе рассказа наговорил себе четвертований на десять, а когда выболтал и это, не замолк, а принялся терзать свою память, выискивая в ней хоть что-то не озвученное.

Такое, воистину безумное, желание сотрудничать никого не удивляло: мои женщины не раз и не два пробовали действие воли на себе, и знали, как она работает. А вассалы были искренне уверены, что Скользкого до смерти напугало слово «Эвис», и страшно гордились тем, что являются членами моего рода! Что очень радовало, ибо корректировать их сознания мне, откровенно говоря, не хотелось.

Ближе к концу третьей стражи пришлось переложить бремя допроса на плечи Сангора и Стеши, так как к нам в гости приехала Дора. Как ни странно, то, что эта женщина «моими стараниями» постарела лет на десять, никак не задело. Вероятнее всего потому, что я точно знал, что со здоровьем у нее все в полном порядке.

Я пообщался с ней часа полтора, заодно и позавтракав, потом сообщил, что уже занимаюсь поисками виновных, сослался на отсутствие свободного времени и вернулся к Жерку, проигнорировав вопросы излишне любопытной родственницы и оставив ее под присмотром Майры и Альки.

Во второй половине дня пришлось отрываться от вора еще дважды. Сначала для того, чтобы пообщаться с приехавшим в гости Магнусом и пообедать, а затем — на короткую, но достаточно тяжелую беседу с Ларкой, внезапно подключившуюся к личному каналу и попросившую уделить ей немного времени.

— Нейл, вы перестали мне доверять? — спросила девушка, когда я поднялся на второй этаж и пригласил ее в кабинет.

— Нет… — усевшись в кресло, ответил я. — Мы тебе доверяем так же, как раньше.

— Тогда почему вы меня постоянно усыпляете и блокируете доступ к оперативному каналу?

— Потому, что любим.

— Прости? — опешила она.

— Мы тебя бережем от лишней крови, чужой или своей боли и грязных подробностей настоящей жизни!

— Зачем?!

— Я не хочу, чтобы ты пропускала через свою душу всю ту грязь, в которой мне приходится копаться. Я берегу твою подростковую наивность, умение радоваться мелочам, веру в счастливое будущее и восторженный взгляд на мир, то есть, все то, что так приятно слышать в твоей душе!

— Я хочу делить с вами абсолютно все! И радость, и боль, и сча— …

— Лан, если у тебя появится возможность оградить меня от какой-либо своей боли, ты это сделаешь или дашь мне возможность ею упиться?

Девушка отрицательно помотала головой:

— Ты говоришь не о том. Вот посмотри, сейчас я полностью открыта, то есть, ты читаешь мельчайшие оттенки моих чувств. Зато я тебя не слышу, хотя, вроде бы, должна. И точно так же глохну почти всегда, когда заговариваю о Тине, ее смерти или темах, имеющих к этому хоть какое-то отношение!

— Вывод ты сделала правильный… — вздохнул я. — Все именно так, как ты сказала. И твоя «глухота» — следствие моего прямого приказа. Так надо, Лан. Очень надо! И когда я тебе все расскажу, ты убедишься, что я был прав. Поэтому потерпи еще немножечко, хорошо?

Лилия сглотнула подступивший к горлу комок и тихо спросила:

— То есть, вы закрываетесь не потому, что перестали мне доверять?

— Нет. Мы вынуждены. И очень из-за этого переживаем…

Девушка очень хотела верить моим словам, но все равно сомневалась. Поэтому я набросил на ее сознание петельку и дал возможность услышать свои эмоции:

— Мы любим и уважаем тебя даже больше, чем раньше. И, если бы не настоятельная необходимость, не закрывались бы. Слышишь?

Почувствовав, что я говорю именно то, что думаю, Лана чуть не заплакала от облегчения, но сдержала всплеск эмоций и виновато вздохнула:

— Спасибо. И… извини, что я оторвала тебя от важных дел…

…Возиться с портретами и надписями на их обороте Дайна со Стешей закончили ближе к закату. Скользкого Жерка сразу же удавили, вынесли на Пепельную Пустошь и прикопали, а я, зачем-то пересчитав рисунки, задумчиво потер многострадальную переносицу и вышел из бани во двор, к вассалам и домочадцам:

— Нам объявили войну. Кто — не знаю. Глава Ночного приказа, хорошо известный вам арр Витсир утверждает, что арбалет, из которого была застрелена Тина, был изготовлен здесь, в Лайвене. И что, скорее всего, в нее стрелял кто-то из верхушки гильдии убийц. На этих листках… — я продемонстрировал рисунки Дайны, — … портреты тех, кто мог взять такой заказ, и кто выбился в верхушку гильдии, лишая жизни наших с вами соотечественников. Я собираюсь взять с них кровью за кровь и болью за боль. И мне нужна ваша помощь.