Fallout: Дорогой из желтого кирпича

– А я и не знаю, - ответил я, после чего открыл сумку и достал из нее лобастенького и достаточно крепкого щенка. Похоже, что он был из той породы, что до Великой Войны называлась бойцовыми, уж очень широкая у него была грудь и крепкие передние лапы. Взяв щенка в обе руки, я поднял его перед собой и заглянул под хвост, где обнаружил все, что было положено.
– Мальчик.

– Мальчик - это хорошо, - проговорил Авонэк.
– И крепкий, это тоже здорово. Ну, теперь все от тебя зависит, кого ты из него воспитаешь, тот и вырастет. А уж как воспитывать пса, мы тебя научим. Пойдемте назад, пока собаки не вернулись.

Спорить с дикарем я не стал, мне и самому хотелось как можно быстрее вернуться в спокойное и безопасное стойбище. Обратная дорого почти ничем не отличалась от прямой, разве что мы остановились один раз и Авонэк высыпал на наши следы пару горстей сушеной травы. Я уже знал, что это дикорастущий табак, но дикари предпочитали не курить его, а жевать. Как раз потому, что из-за курения портилось обоняние. А еще это растение начисто отбивало нюх собакам, так что место, где Авонэк рассыпал табак было крайней точкой, до которой дикие псы смогли бы пройти по нашему следу.

Щенок вел себя спокойно, не скулил, да и вообще, похоже, что его укачало, и он уснул. Хотя он ведь мелкий совсем, они в таком возрасте только и могут что спать, сосать мамку и гадить. Я до сих пор понятия не имел, как буду его выкармливать, но судя по тому, что дикари мне ничего не сказали, у них была какая-то технология. Поэтому я решил пока что не думать об этом. Что-то да получится, не дадут же ему умереть от голода. Дикари-то собак почитают.

***

Прошло еще полгода и за это время многое изменилось. Учебы стало только больше, но теперь дикари учили меня больше, чем я их. И учили они меня именно тому, что было важно: как вырастить и воспитать собаку.

Сначала мне пришлось выкармливать его с помощью смоченной молоком тряпицы. Я не был уверен, что браминье молоко пойдет на пользу собаке, но дикари меня успокоили, сказав, что все будет нормально. Мне пришлось сложить в своей палатке кучу тряпья, чтобы щенок мог зарываться в нее и не мерзнуть, но все равно мне частенько приходилось брать его с собой в постель, чтобы греть теплом своего тела, иначе он мог замерзнуть или заболеть.

Скоро у Джима, как я его назвал, открылись глаза, он научился делать первые, еще неуверенные шаги, поскуливать и даже издавать нечто похожее на лай.

Честно слово, я чувствовал себя, будто мать, следящая за ребенком. Во-первых, мне было совестно за то, что я забрал щенка от суки, которая его родила. Вряд ли я мог обеспечить ему лучший уход, чем его мать, но мне приходилось стараться изо всех сил.

А во-вторых, Джим мне действительно понравился, и я почувствовал к нему привязанность. Прошло так много времени с тех пор, как я чувствовал привязанность к другому живому существу, и я никогда не думал, что это будет этот небольшой ушастенький комочек шерсти.

Через какое-то время у щенка прорезались зубы, и я стал кормить его мелко нарубленным мясом кротокрыса, которых мы ловили в городе. Наверняка это был и обычный рацион для любой собаки Денвера, кротокрысы там водились в изобилии и собаки, естественно, душили их и ели. Мне объяснили, что очень важно рубить мясо как можно мельче, потому что нежный желудок щенка может не справиться с цельными кусками, и это может плохо закончиться. И я этим и занимался, стараясь, чтобы кусочки были не больше половины ногтя.

А потом Джим стал расти не по дням, а по часам. Из смешно и неловко переваливающегося на лапах недоразумения, он стал превращаться в маленького и очень активного проказника. Мне постоянно приходилось следить за ним, чтобы он не сбежал куда-нибудь и не накуролесил, не изгрыз какие-нибудь вещи и не сожрал чего лишнего, что могло пойти ему во вред. Забот прибавилось, еще и потому, что я начал дрессировать его, чему меня учил Сэни - один из самых старых и опытных жителей племени.

Учить щенка приходилось всему, что может пригодиться в жизни, но и делать это приходилось постепенно. Если сперва учеба больше была игрой, когда я бросал различные предметы, а Джим приносил их мне, то потом мне пришлось учить его приносить предметы, на которые я указывал. И это было не все.

Я учил его садиться и охранять, лежать, красться, подавать голос. Мне казалось, что научить всему этому собаку, у которой, очевидно, нет разума, невозможно, но Сэни подсказывал мне как это сделать, и следовал его наставлениям и все получалось. Сначала мне, конечно, приходилось подкармливать Джима кусочками вяленого кротокрыса, но потом уже было достаточно и обычной похвалы.

И я постепенно начал проникаться немудреной философией местных по поводу собак. Племя зависело от собак, псы помогали им охотиться, охранять стойбище и даже в войне. Без собак Битые Псы не смогли бы ничего противопоставить другим племенам, живущим в окрестностях Денвера и, скорее всего, они были бы очень быстро истреблены.

И пусть я и сам не собирался поклоняться собакам, но за полгода я кое-что понял. Верить в собак для дикарей было гораздо проще и привычнее, чем верить в какого-то далекого Бога. Собаки рядом, от них зависит жизнь племени.

К тому же я стал понимать, что собака - это самый верный друг. Он никогда не предаст тебя ради перспектив, которые предлагает работа на мафиозную семью, как поступил мой бывший лучший друг, и никогда не бросит тебя в беде. А даже если и уйдет, то только на тот свет. Либо защищая тебя, либо вместе с тобой. Джим стал именно таким моим другом.

Однако новые проблемы подошли оттуда, откуда я их совсем не ждал.

В тот день я сидел у себя в палатке и чистил пистолет. Набор для чистки оружия у меня с собой был, его мне дали мормоны, так же, как и научили ухаживать за Кольтом 1911. Сам бы я не факт, что разобрался бы с этим и нашел все нужные точки для смазки.

Винтовку мне чистить не приходилось, ведь я ни разу из нее не стрелял, а большую часть времени она вообще провалялась у меня в палатке, завернутая в тряпки, чтобы не пылилась почем зря. А вот из пистолета мне приходилось стрелять. Иногда по чересчур наглым кротокрысам, пару раз по радскорпионам. Но в основном все же на импровизированном стрельбище, которое мы построили на дальнем краю стойбища.

Так или иначе, но оружие я старался содержать в порядке, и заодно учил этому и дикарей. Из своего пистолета я стрелять никому из них не давал, мало ли, вдруг сломают. Вроде бы у Кольта простая и надежная конструкция, но с дикарями можно ожидать чего угодно, даже того, что они умудрятся испортить и этот пистолет. Поэтому и чистил его сам.

Я закончил наносить смазку на нужные места, собрал пистолет, взвел курок и утопил спуск. Пистолет сухо щёлкнул, и уже после этого я вставил магазин с семью тупоголовыми патронами сорок пятого калибра. Пистолет со взведенным курком я не носил, хотя это было абсолютно безопасно: во-первых, у Кольта был двойной предохранитель, во-вторых хлястик кобуры, сшитой специально под этот пистолет, прикрывал ударник. Слышал я, что ношение со взведенным курком может оказаться не очень полезным для пружин. А так достать пистолет и тут же взвести его, дернув на себя затворную раму давно уже было делом привычки, это движение было отработано на сотнях тренировок, начавшихся еще в Хабе.