"Фантастика 2024-39". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Нет, благодарю вас.
— Зря. — Женщина взяла у него из рук мочалку и снова начала намыливать её. — Так что вы там говорили об импровизации?
— Я говорил, что она лишь кажется таковой со стороны. Я не смог бы на ходу сочинять музыку… Вернее, смог бы, но никто и никогда не стал бы называть меня великим Лансом алт Грегором. Моя музыка зарождается не в тот миг, когда я подхожу к скрипке или ксилофону, а гораздо раньше. Возникает, как смутное ощущение, вызревает в душе, а во время выступления выплёскивается. Но создание музыки… Это как рождение ребёнка. Он же не рождается на следующий день после зачатия?
— Конечно, нет.
— Вот и моя музыка. Может, кто-то способен вторить на ходу, но я должен, прежде всего,
— О, да!
— Для этого мне нужно хотя бы какое-то время быть наедине с собой. Именно тогда происходит подлинный акт творения, когда сокровенное…
— Успокойтесь, пран Ланс! — Дар-Вилла брызнула ему в лицо водой. — Можете распинаться перед молоденькими пранами из аркайлской провинции, которые будут, глядя на вас, хлопать огромными ресницами и выкатывать голубые глазищи размером с золотую «лошадку». А передо мной не надо. Лучше послушайте, что я вам скажу…
— И что же вы мне скажете?
— Вас создали те восторженные зрители, которым понравилось ваше второе и третье выступление. Именно они убедили вас, что вы — великий и неповторимый. На самом деле, в этом мире существует множество магов-музыкантов, которые талантливее вас, которые сильнее вас, наконец, скромнее вас. Взять того же Регнара. Просто у него нет той самоуверенности, которая ведёт вас по жизни. И не только в музыке. В фехтовании тоже. Я видела вашу манеру и способна оценить уровень мастерства — вы очень посредственный фехтовальщик. А молва сделал из вас знаменитого бретёра. Почему?
— Может быть, потому, что я до сих пор жив, несмотря на несколько десятков дуэлей? — ответил Ланс, чувствуя, что начинает закипать.
Сейчас лучше всего — встать и уйти, оставив шпионку наедине с её сарказмом. Но ведь под водой он голый, и менестрель не мог заставить себя показаться перед женщиной. Дурацкое воспитание! Но другого, к сожалению, у него не было. Теперь сиди, слушай тут…
— Да, вы побеждали на дуэлях, — с ядовитой улыбкой продолжала Дар-Вилла, не забывая тереть себя мочалкой. — Но задайте себе вопрос — вам когда-либо противостояли подлинные мастера клинка? Вы едва справились с юным Ак-Карром тер Веррон. А ведь мальчишка только учился фехтовать и дуэль с вами была для него первой…
— И последней.
— Почему вы так радуетесь, совершив убийство?
— Я дрался честно, в отличие от него.
— Если вам удобнее в это верить, верьте — что с вами поделаешь? Но от этого всё сказанное мной не перестаёт быть правдой. Вас убедили, что вы — великий музыкант, вас убедили, что вы — прекрасный дуэлянт… Скажу больше, вас убедили, что вы — непревзойдённый любовник!
— Что за чушь вы несёте?! Когда я такое заявлял?
— Вслух, возможно, и никогда, но вы ведёте себя соответствующим образом. Вы вернулись в Аркайл, полагая, что Реналла, сомлев, падёт к вашим ногам. Ну, ещё бы! Провинциальной девчушке уделили внимание сам альт Грегор! Но оказалось, что она вас мало празднует. Вышла замуж, не намерена изменять мужу с вами… И вообще — вы ей не интересны ни как музыкант, ни как бретёр, ни как любовник. И тогда вы начали чудить…
— Вовсе не поэтому.
— А почему? Погода вас в Аркайле не устроила? Или смерть герцога Лазаля подкосила?
— Да при чём тут это?
— Ваш гнев только усиливает мою уверенность в собственной правоте. — Браккарка подняла вверх указательный палец. В дверь постучали. — Войдите!
«Час от часу не легче!» — мысленно возмутился Ланс, наблюдая, как в наполненную паром комнату шагнули две служанки. Одна несла сложенные полотенца, вторая — одежду. Следом за ним появился коренастый и невысокий для уроженца островов мужчина со свёртком под мышкой.
— Сапоги оставьте! — Воскликнул менестрель, обращаясь к решительно настроенным служанкам.
Одна из них удивлённо покосилась на Ланса и, не сказав не слова, поменяла его старую одежду на лавке на новую.
Потом проделал то же самое с нарядом Дар-Виллы. Вторая в это время подошла с полотенцами к лохани.Без всякого стеснения шпионка выбралась из воды, позволив накинуть на себя мохнатую ткань.
— Оставляю вас наедине с цирюльником, пран Ланс, — проворковала она. — У вас борода, как у отшельника. Нельзя с такой на аудиенцию, его величество может не так понять.
В это время коренастый браккарец развернул тряпицу, явив целый набор бритв, ножниц, расчёсок и как-то совершенно непонятных инструментов.
— Вас проводят, — продолжала Дар-Вилла, одеваясь. — А я хочу сказать, пока не забыла. Ваша беда в том, пран Ланс, что вы привыкли к поклонению, считаете, что вами все должны восхищаться, а когда не находите привычного отклика в сердцах окружающих, начинаете злиться. А когда вы злитесь, то совершаете необдуманные поступки и можете наговорить глупостей, о которых потом пожалеете. Помните, что никто в этом мире вам ничего не должен. Не ждите, что все будут вокруг вас плясать, как крестьяне вокруг весеннего столба, разукрашенного ленточками. И тогда вам сразу станет легче переносить тяготы жизни на бренной земле. Запомните! Никто. Ничего. Не. Должен.
С этими словами, не давая менестрелю даже набрать воздуха в грудь для отповеди, шпионка удалилась.
— Как будем бороду подрезать, почтенный пран? — Поинтересовался цирюльник, набирая немного воды в плоскую тарелку и подбрасывая на ладони брусок мыла.
Глава 7, ч. 1
Рано утром, по всегдашней привычке, Ланс вскочил с кровати и потянулся до хруста суставов. А ведь вчерашний день удался, несмотря на дурные предчувствия! Ему даже захотелось запеть — благо, никто не услышит. Обычно, знаменитый менестрель не рисковал радовать окружающих вокалом — со слухом-то у него было всё в порядке, а вот голос подводил, поэтому попытка спеть могла стоить ему славы великого музыканта. Но, оставшись наедине с самим собою, частенько давал волю тайным желаниям, в частности, пел до одури. Особенно, когда народа поблизости не наблюдалось хотя бы в полулиге. К сожалению, он не мог быть уверенным, что во дворце браккарского короля настолько безлюдно. Даже если учесть, что ему выделили отдельную комнату и приказали прислуге ходить за ним, как за младшим братом его величества.
Отдельная комната!
После житья-бытья в палатках среди наёмников прана Жерона альт Деррена. После путешествия с ночёвками на постоялых дворах, где приходилось доплачивать не то, что за уединение, а за тюфяк, более-менее набитый соломой. После подземелья герцогского замка, которое он делил с разбойниками и убийцами. И наконец, после каюты «Лунного гонщика», где его соседкой была Дар-Вилла тер Нериза. Кстати, это последний месяц, пока скоростная каракка мчалась по волнам двух океанов и трёх морей, показался Лансу с одной стороны самым спокойным — ни забот, ни хлопот, ешь, спи, читай да гуляй по верхней палубе. Но ведь тоскливо — это раз, а во-вторых, как ни пытайся уединиться на корабле, ничего не получится. Ведь там даже нужду приходится справлять на гальюне, а матросы в это время могут драить палубу, карабкаться по вантам, просто слоняться без дела или забрасывать снасти в волны, надеясь выдернуть рыбку к ужину или завтраку.
Вчера вечером его величество Ак-Орр распорядился поселить менестреля в отдельной комнате. В комнате с окном, через которое врывались свежий ветер с гор и утреннее солнце. В комнате с кроватью, застеленной чистой простынёю и укрытой меховым одеялом — ночи на Браккаре даже летом не баловали жарой. В комнате с комодом и вешалкой, хотя из одежды у Ланса было лишь то, что на нём, а из прочих вещей — книга Дар-Шенна из Дома Синей Каракатицы по прозвищу Злой Язык. В комнате, где в углу на высоком табурете стояли медный таз и фаянсовый кувшин для умывания!