"Фантастика 2024-39". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
А ещё! На вбитом в стену колышке висела шпага в ножнах. Король Ак-Орр, кроме всего прочего, приказал дать Лансу оружие. Дворянин должен иметь возможность постоять за свою честь, сказал его величество.
Быстро натянув старые, почти родные, сапоги и брюки, новые, но подобранные точно по размеру, альт Грегор вытащил шпагу из ножен. В Аркайле праны привыкли пользоваться более узкими шпагами — с облегчённым оружием скорость движений растёт, а точность уколов повышается. А здешнее оружие оказалось более тяжёлыми — почти два с половиной пальца у гарды. Это даже неплохо. Ланс очень привык к своей старинной тяжёлой шпаге и, вольно или невольно, в бою всегда подстраивался под её вес. Кроме того, ширина клинка позволяла рубить почти как абордажным тесаком, а так же смело парировать рубящие удары. Выполнив несколько выпадов, батманов и защит, менестрель убедился, что браккарсоке оружие не уступает его привычному клинку, но, тем не
Признаться по правде, альт Грегор никак не ожидал подобного отношения к себе, полагая, что, если он ненавидит Браккарское королевство, то и островитяне должны платить ему той же монетой. Да ещё Дар-Вилла подлила масла в огонь дурацкими разговорами. Кто её за язык тянул? Хотя, скорее всего, беседу эту шпионка задумала очень давно и только дожидалась удобного мгновения, чтобы застать менестреля врасплох. Человек, сидящий голышом в горячей воде, беззащитен не только перед вооружённым противником, но и перед всяким, кто вздумает вызвать его на откровенность.
Ну, и наговорили они, конечно, друг другу всякого.
Ланс жалел, что не удалось отшутиться или просто промолчать. Но, обдумывая слова шпионки, продолжал мысленно спорить с ней. Нет, это же надо придумать такое обвинение! Он, Ланс альт Грегор, считает, что все ему должны! Почему-то ему всю жизнь казалось, что дела обстоят с точностью до наоборот. Куда ни повернись, куда ни кинь взгляд, везде находятся люди, которые утверждают, что это он им обязан до гробовой доски. Пусть, конечно, они никогда не скажут это вслух, но ведут себя так, что пропадают последние сомнения. Всем он нужен, все рассчитывают на его помощь, всем нужна его протекция при дворе то великого герцога, то великого князя, а когда и короля. Праны, которые могли хотя бы мимолётно утверждать, что удостоены приятельских отношений со знаменитым менестрелем, тут же начинали его теребить, донимая приглашениями на пирушки. Складывалось впечатление, что они рисуются друг перед другом — ага, мне удалось пригласить альт Грегора, а тебе нет! И попробуй только отказаться, начинаются обиды, высотой затмевающие горы Карроса, а глубиной превосходящие Браккарские проливы. Как же тут не спиться? Одно время Ланс начал понимать, что не может жить без стакана вина с утра и сумел побороть дурное пристрастие лишь усилием воли и походом на очередную войну. Дворяне постарше обхаживали его, чтобы выведать какую-нибудь придворную интригу, которая позволила бы сделать вывод, какой Великий Дом сейчас ближе всех к власти и чего ожидать для Домов победнее. Их жёны едва ли не охотились за менестрелем, вбив себе в головы, что он — жених, завидный другим на удивление. И потом снова начинались обиды, стоило только выказать пренебрежение молоденькой простушкой из провинции. А оказать внимание — ещё хуже. Тут же тебя ославят охотником за юбками и злостным растлителем, если только не жениться. Но поскольку особого желания жениться у менестреля не было, то и ширилась молва во всех двенадцати державах о его необычайно развратном нраве. Откуда-то появлялись друзья детства и знакомцы по музыкальной академии, однополчане, участвовавшие с ним во множестве сражений и отпрыски Домов, которые в старину поддерживали Дом Багряной Розы. Как-то он задумался и посчитал, что мог составить несколько вполне боеспособных батальонов[1] из тех, кто набивался ему в друзья, или же основать средней руки городок, где были бы представлены все сословия.
«Ланс альт Грегор, мы ждём вас сегодня вечеров в особняке на улице Радости! Не забудьте прихватить скрипки и ксилофон!»
«Ланс аль Грегор, будем счастливы видеть вас на свадьбе нашей любимой дочери!»
«Ланс альт Грегор, идите сюда!»
«Ланс альт Грегор, идите туда!»
«Наплюйте на себя и свою жизнь и уделите время нам!»
«Нет, нам!»
Конечно, платили ему сторицей — восторгом, восхищением, любовью, толпами на выступлениях, бурными аплодисментами. Красотки и дурнушки выстраивались к нему в очередь исключительно для того, чтобы потом хвастать перед подругами. Безусые юнцы и седые праны предлагали выпить, старались показаться в обществе рядом с великим альт Грегором, доходило даже до того, что с ним заводили ссоры, а после показывали шрам — это отметина знаменитой шпаги Ланса альт Грегора!
Было время, когда менестрель наслаждался известностью, цедил её словно дорогое бурдильонское вино, упивался успехом у женщин. Но месяцы сменялись месяцами, а годы годами и пришло понимание, что редко кто ищет его общества ради него самого. Большинство видели лишь себя рядом с альт Грегором и упивались собственным величием. Ему рассказывали о своих
успехах или, напротив, неудачах, взахлёб изливали душу, а его слов никто не слышал, а если слышал, то не запоминал. Ланс альт Грегор жалуется на жизнь? Какая чушь! Разве ему есть на что жаловаться?! Деньги, слава, победы, женщины, друзья… Всё достойно зависти. А если он пытается поведать о сомнениях, то просто притворяется, кокетничает, чтобы привлечь ещё больше внимания. Хотя куда уж больше?Он устал быть человеком для всех, но не для себя. Всегда на виду, любой твой поступок обсуждается, сплетни ширятся и растут. В простонародье бытовало мнение — если ты икнул, то тебя кто-то вспомнил. Ланс недоумевал — если это правда, то почему он до сих пор не умер от икоты? Иной раз накатывала такая тоска, что хотелось послать всех и всё к болотным демонам и уехать доживать остаток дней в избушке посреди дремучих лесов у подножья Карроса. Или поселиться на необитаемом острове. Или прибиться к кочевникам Райхема и не брать с собой музыкальных инструментов. Просто чтобы отдохнуть от излишнего внимания и чтобы окружающие прекратили дёргать, распоряжаясь его жизнью, как своей. Но всякий раз здравый смысл пересиливал. Ведь на самом деле настоящий музыкант, привыкший купаться в славе, выступать перед большими скоплениями людей, принимать знаки внимания и всеобщее восхищение, зачахнет вдали от обжиты мест. Завянет, как цветок, вырванный с корнем из жирного чернозёма и поставленный в вазу. Да и привычка, если честно. Ну, и просто приятно быть в водовороте событий, если уж совсем честно. Пока усталость не накатит окончательно.
Но никогда он не навязывал людям своей воли, своих желаний, своего видения мира.
Никогда!
И гордился этим.
Просил тех, кто изводил его нравоучениями, отцепиться и уважать его личность, его порывы, его ошибки, в конце концов.
Разве не может человек жить, не подавляя и не подчиняя других? Зачем это вообще нужно — я люблю окорок с поджаристой корочкой, значит те, кто предпочитают мясо с кровью, глупцы, а то и враги. Почему нельзя пить и есть за одним столом, и при этом не цепляться к соседу — возьмите обязательно этот соус и если вы скажете, что это плохо… В худшем случае дуэль, а в лучшем — обида. Почему нельзя просто оставить в покое другого человека?
Лансу казалось, что он всю жизнь исповедовал принцип невмешательства в жизнь других людей. А вот по мнению Дар-Виллы выходило, что он навязывает окружающим своё видение мира, считает, что он чем-то ему обязаны и прожить не может ни дня, чтобы не поиздеваться над кем-то? Неужели так он выглядит со стороны? Странно всё это и удивительно? Или шпионка нарочно наврала с три короба, чтобы вывести менестреля из состояния душевного равновесия? Ну, перед аудиенцией у короля? Если так, то с какой целью, чего она хотела добиться? Или уже добилась всего, чего хотела?
Когда цирюльник укоротил бороду Лансу, десяток раз выставив перед носом менестреля запотевшее зеркало, подбрил щёки и шею, придав творению рук своих окончательный вид, подстриг торчащие в разные стороны волоски на бровях и удалился, альт Грегор наконец-то завладел мочалкой и с каким-то остервенением вымылся. Будто пытался снять с себя ту напраслину, что возвела на него Дар-Вилла. Потом он вытерся и переоделся в оставленную служанками одежду. Белая льняная сорочка с узкими манжетами была в самый раз, чёрные брюки — слегка свободноваты, но благодаря тиснёному на здешний манер ремню держались и не падали. А вот короткий чёрный камзол немного жал в плечах. Попробовав застегнуть «зербинки» и так и эдак, Ланс решил оставить три верхних расстёгнутыми. Получилось необычно, как и пристало знаменитому музыканту, который всегда старался выделиться из толпы. Ну, хоть самую малость.
Чистая одежда даровала вымытому телу давно забытые ощущения.
Ланс долго сушил полотенцем и расчёсывал волосы, но, в конце концов, отчаялся и завязал хвост как есть. Камзол и рубашка на спине тотчас промокли.
«Ну, и кто же поведёт меня к королю?» — подумал менестрель и на всякий случай громко откашлялся.
В тот же миг скрипнула дверь и на пороге появился браккарский гвардеец в ярко-синей сюркотте. На его рукаве красовался вышитый бронзовой нитью бант. Значит, чин ниже лейтенантского, но, всё-таки не рядовой, что было бы совсем уж унизительно для гостя такого ранга, как известный всему миру маг-музыкант.
— Прошу вас, пран, следовать за мной, — поклонился гвардеец.
Они двинулись по запутанным коридорам, к которых Ланс и не пытался разобраться. Похоже, замок короля Ак-Орра раза в два превосходил по площади обиталище герцогов из Дома Чёрного Единорога, но строился не сразу, а с промежутками в несколько десятков лет. Иначе как объяснить разную кладку на стенах и отличие архитектурных стилей дверных и оконных проёмов, ниш и пилястров? Тем не менее, поблуждав по узким ходам, они снова оказались в длинной анфиладе, кажется, той самой, по которой вела менестреля Дар-Вилла.