"Фантастика 2024-39". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Благодарю вас, почтенные праны! Я — ваш должник на всю жизнь! — поклонился Ланс. — Я знаю, что вечно влипаю в какие-то истории. Чтобы я делал, если бы на пути мне не встречались достойные и благородные друзья. Иной раз мне кается, что Вседержитель для того и посылает мне их, чтобы показать — в людей нужно верить.
— Берегите себя, пран Ланс! — пран Жозу заключил мага-музыканта в крепкие объятия. — Когда мы будем нужны, вы просто подумайте о нас.
— Непременно. — Менестрель шагнул к лейтенанту. — Я очень благодарен вам за оказание помощи. Поверьте, я отказался не из-за гордыни…
— Пран Ланс, я ведь тоже не хотел вас обидеть… — Развёл руками модой человек.
— Вы и без того сделали для меня столько, что я боюсь злоупотребить вашим добрым расположением.
— Ну, как знаете. И всё же…
— А знаете, пран Вито, в моей державе купцы всегда оставляют в кошельке одну монетку, даже когда заключают самые,
— Не слышал… Хотя, может, и наших такой есть?
— Они говорят «на развод». Есть поверье, что в пустой кошелёк новые деньги прибывают не так охотно, как в тот, где на дне болтается хотя бы одна монетка.
— Любопытный обычай.
— Я отказался от вашей помощи, пран Вито, но не соблаговолите подарить мне одну монетку «на развод»?
— О! — Просиял офицер. — С радостью!
Он выудил из кошелька серебряную монету со скрещенными мечами, имеющую хождение в Трагере с начала правления нынешней династии великих князей, и протянул Лансу.
— Спасибо! — Менестрель подкинул денежку на ладони, поймал в воздухе и сунул в карман камзола, который подарил ему лейтенант Вито.
Они обнялись на прощание. Прочим морякам галеры-бастарды Ланс просто помахал рукой.
Доски причала слегка прогибались под тяжестью бредущего человека. Полдюжины собак увязались следом за Лансом, рассчитывая на угощение, но довольно скоро убедились, что поставили не на того, и вернулись к «Сильной» отслеживать любое движение щедрого подкомита.
Справа и слева от пристани тянулся галечный пляж зеленовато-серого цвета. На нём, словно выбросившиеся на отмель киты, обсыхали кверху килем рыбачьи лодки. Чуть дальше, развешанные на столбах, слегка шевелились на ветру сети. И ни души. Никого. Ланс помнил о привычке трагерцев спать после обеда, но никак не мог к этому привыкнуть. И дворяне, и купцы, и селяне… Все отдыхали после обеда. Ну, ладно, ещё рыбаки, которым приходится подниматься задолго до рассвета и выходить в море, невзирая на погоду и не принимая во внимание — праздник сегодня или нет. А остальные? Жизнь в трагерских городах и сёлах замирала после полудня и возобновлялась ближе к вечеру. Конечно, на моряков ленивый обычай не распространялся, а тем более, на военных моряков. Именно поэтому галера причалила в неудобное время. Опытные офицеры не стали сводить команду на берег, но и не отговаривали Ланса, зная порывистый нрав менестреля.
Сам городок расположился на возвышении. Защищала его стена в человеческий рост, сложенная из «дикого» камня, и пяток пушек. От причала до распахнутых настежь ворот вела утоптанная дорога. Если быть точным, то попросту тропа. С каждым шагом менестрель поднимал маленькое облачко пыли, которое ветер тут же сносил в сторону, оставляя белёсым налётом на репейнике и лопухах, которыми густо заросли обочины.
Он шагал и думал о том, обманул добрейшего прана Вито альт Габино, сказав, что не хочет принимать деньги из гордости. Нет, именно из гордости. Только не из гордыни, а именно из гордости, которая является, несомненно, положительной чертой. С того самого дня, как за первое выступление ему заплатили, Ланс альт Грегор гордился тем, что способен сам себя обеспечить. И никогда не просил денег даже у самых ближайших друзей. Ну, да Регнару и Коэлу даже в голову не могло прийти совать ему кошелёк. Любая помощь, но только не деньги. При этом сам менестрель раздавал заработанное золото легко и непринуждённо, давал щедрую милостыню нищим на паперти, любил угощать ближних и дальних знакомых.
Нельзя сказать, что за свою жизнь последний и единственный представитель Дома Багряной Розы никогда не испытывал нужды. Порой он попадал в опалу у правителей или глав Великих Домов. Иногда сам переставал сочинять музыку и отказывался от выступлений, поскольку никогда не повторялся. Тогда он уходил в наёмники, благо отбоя от желающих заполучить опытного бойца не было. Но никто и никогда не смог бы обоснованно заявить, что величайший менестрель двенадцати держав живёт за чей-то счёт.
А у чужих людей Ланс остерегался принимать любую помощь. Слишком уж часто выходило так, что за пустяковую услугу от него требовали едва ли не вассальной присяги. Помогут на медный грошик, а отдачи потребуют на десяток полновесный «лошадок». Вот потому многие люди, попадавшиеся магу-музыканту на пути, называли его чёрствым и бессердечным человеком, способным заботиться только о себе.
Он старался не разубеждать их. Таковые слухи способствовали его душевному покою и равновесию. Чем больше людей знали о его жёсткости и бездушии, тем меньше находилось желающих проверить слухи. Цепляться с просьбами и жалобами, уговаривать сделать для них что-то… А тем, кто в самом деле нуждается, можно помочь и не спросясь.
Не зря же Коэл и Регнар выговаривали ему порой за умение влипать в неприятные истории. Скажем, зачем он полез
драться с унсальцами, кода они пытались прищемить хвост Дар-Вилле? Наверняка пран Никилл альт Ворез из Дома Жёлтой Ласточки — глава тайного сыска Унсалы — затаил на него обиду. Ведь в этих шпионских играх как нужно? Или не встревать, или не оставлять свидетелей. Иначе аукнется. Не сейчас, так через год, пять, десять… Если, конечно, Ланс альт Грегор столько проживёт. С его-то умением находить неприятности на свою… голову. Особенно сейчас.Без шпаги альт Грегор ощущал себя голым и незащищённым. Конечно, ему дали кинжал, который менестрель спрятал за голенище, и абордажный тесак. А вот шпага — не то оружие, чтобы где-то завалялась лишняя. Шпага — олицетворение чести благородного прана, с ней просто так не расстаются. Ланс, самом собой, владел простейшими приёмами фехтования на тесаках, но понимал, что польза от них может быть в рубке на заполненной людьми палубе или в пьяной драке. С тесаком ему не выиграть не то что дуэли, а поединка один на один с любым человеком, имеющим самый малый опыт. Но отказываться он не стал — предстояла долгая и трудная дорога в Аркайл, где ни один клинок не будет лишним.
В воротах города Ланс не заметил ни единого стражника. Да уж… Дисциплина у местных оставляла желать лучшего. Впрочем, он хорошо помнил трагерское разгильдяйство ещё по прошлым годам, когда служил в эскадре адмирала Жильона альт Рамиреза. Оставалось надеяться, что в ближайшее время никто не нападёт на Эр-Кабечу, иначе городу придётся туго.
Внешне поселение ничем не отличалось от десятков виденных Лансом в Трагере, Кевинале, Вирулии. Да, собственно, и южный Аркайл строился так же. Основание домов из камня, густо побеленного, чтобы не давать стенам прогреваться, второй и третий этажи — фахверк. Унсальское слово, обозначающее стену, собранную из деревянных балок, между которыми закладывали, как правило, глину, смешанную с соломой, давно распространилось по всему северному материку, как и сам способ строительства. Дёшево, надёжно, красиво. На южном материке и на островах строили по-другому. Ланс для себя объяснял эти отличия привычкой людей к определённому укладу и доступностью того или иного материала. Вот на Голлоане, например, растёт дерево, ствол которого пустотел внутри, но очень прочен. Путешественники утверждали, что из него там делают всё — начиная от посуды и домашней утвари и заканчивая оружием и крепостными стенами. Ну, и жилища, разумеется, тоже. Сам Ланс с трудом представлял, как такие дома не валит ветер, но проверить пока возможности не было. Из всех двенадцати держав он не посетил пока что Райхем и Голлоан, но и не слишком жалел об этом, вспоминая рассказы о страшной жаре райхемских степей и напитках из кислого молока, которые бытовали у тамошних дикарей вместо вина, а на остров — родину узкоглазых темнокожих бойцов — из-за живности, населяющей его же, наравне с самими голлоанцами. Ведь всем известно, что ядовитые жабы, смертельно опасные комары, отравленные бабочки, зубастые черви, гигантские многоножки, колючие жуки и прочие твари, не говоря уже о змеях, шершнях и клещах-кровососах, водятся исключительно в дождевых лесах Голлоана. Ланс не испытывал желания сводить с ними близкое знакомство. Уж лучше встретиться с чёрным медведем в Карросских горах, чем с саженной ящерицей, из пасти которой каплет яд. А теперь, после общения с Пунгом и Вонгом у менестреля исчезло даже желание слышать что-либо о Голлоане.
Нависающие над улицей верхние этажи домов давали достаточно тени, несмотря на то, что солнце стояло в зените. Под стенами лежали собаки с вываленными розовыми языками. Дышали жадно и тяжело. Вряд ли горячий воздух помогал им охладиться. Если здесь так жарко в начале осени, то что же делается в разгар лета? Наверное, тогда все собаки Трагеры становятся морскими собаками — в воде хоть немного прохладнее.
Больше никого живого на улицах не было. Коты наверняка прятались в погребах, голуби и воробьи укрывались от солнца под козырьками крыш и на чердаках. А коровам и козам днём положено пастись в поле, а не слоняться по городу. Люди, само собой, отдыхали. Кто-то дремал у себя дома, кто-то неспешно болтал, попивая кислое слабенькое вино с виноградников Роя-Герра — до них отсюда рукой подать — в харчевнях.
Ещё одно преимущество узких улочек — в них всегда гуляет ветер. Воздух втягивается в тесное пространство между домами, как в печную трубу, создавая сквозняк. Он обдувает прохожего и приносит пусть малую, но свежесть.
Всё бы хорошо, но сквозняки Эр-Кабечи невыносимо воняли рыбой.
Выросший в землях, расположенных далеко от моря, менестрель с детства не слишком восхищался ароматами даров моря, а уж после приключения на Айа-Багаане, когда ему пришлось прятаться в корзине с килькой, заработал стойкое отвращение к рыбной вони. Лансу казалось, что он отмывался несколько дней, настолько слизь вместе с запахом впиталась в его кожу и волосы. С тех пор селёдка, килька и анчоусы стали его злейшими врагами.