"Фантастика 2025-15". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
– Ты что-то хотел сказать, турс? – Тобиас пытался произнести это ледяным тоном, но из-за носа фраза получилась гнусавой.
– Ты вздумал шутки шутить? Ты дал гейс, между прочим!
– Ки, Ки, прекрати! – попыталась вмешаться Локи, но турс не слушал.
– Ее нужно защищать, тебе ясно? Сам сдохни, но она должна вернуться домой целой и невредимой. Ты дал слово, ты должен… спасти хотя бы ее.
– Кажется, ты перекладываешь на меня какие-то свои комплексы, турс, – процедил Тобиас. – Я просто знал, что эта девочка справится сама. Кайлах не самый сильный боец, просто непривычный. Во имя великой Хели, ты как ее нянька или папаша…
– Ки! – заорала Локи, хватая его за руку, занесенную для второго удара, и заставляя обратить на себя внимание. – Успокойся. Все нормально.
Это отрезвило турса.
– Ты ранена.
– Пустяк. Нас ждут. Замолчи и садись в машину. – Как ни странно, но Ки
– Следи за словами, Тобиас.
– Это он вообще-то меня ударил! – В голосе хельхейм проскользнули нотки возмущения. – А если бы он мне нос сломал?
– Однажды я видела, как Ки не раздумывая, пока мы составляли планы, продырявил двух оконосцев. А до этого он всю жизнь провел на улицах Хеймдалля. Так что советую вести себя осторожнее.
– Он твой телохранитель? Садовник, горничная?
– Он мой друг, Тобиас. – Локи чувствовала усталость, злость и боль от раны. Спорить не хотелось. – А друг обычно заботится о своем друге.
– Это дружественное предупреждение? Заботишься обо мне? – язвительно цокнул Валецкий, пытаясь ее поддеть.
– Да, – не моргнув глазом просто ответила Локи, второй раз за день заставляя его удивленно замолчать.
– Эй, быстрее! – заорала Даану, открыв переднюю дверцу. – Хотите прямо в ручки полиции попасть? Или все же поедете с нами?
Путь сквозь ущелье в душном фургоне занял больше двух часов, так что красот и опасностей горной дороги Локи не оценила. Сидеть на полу между насупленными Ки и Тобиасом и подпрыгивать на кочках было невыносимо. Хорошо хоть Руис и Луис болтали без умолку, скрашивая неловкую атмосферу. Приоткрытая дверь фургона скрипела и хлопала, действуя на нервы, пыль из-под колес вилась за машиной шлейфом, снижая видимость. Слева, чуть выше шоссе, плотно обнимая гору, шли рельсы скоростного поезда.
Руку Локи замотала бинтом из машинной аптечки, любезно предложенной Руисом. Его она отличала от близнеца по усам и более аккуратной формы бородке. Луис же предпочитал, как он сам выразился, «дать волю растительности как истинный художник».
Когда машина остановилась, задремавшая Локи вцепилась в рукояти катаров и резко села, крякнув от боли. Руис и Луис уже вылезли и переговаривались с Даану и Эйлимом. Тобиас стоял возле машины и щурился от солнца. Локи выползла, разминая затекшую шею, и поняла причину остановки. Фургон встал на плоском участке, который кончался резким откосом. Шоссе огибало опасное место, ныряло вниз и заканчивалось возле здания вокзала и перегородившего конец ущелья пропускного пункта.
– Полагаю, документов у вас нет, – хмыкнул Эйлим. – Карантин уже сняли, но въезжающих все еще досматривают.
– Денег у нас нет, увы, – поспешно ввернула Локи.
– На том пути они вам не понадобятся. Здесь есть горная тропа, Даану по ней ходила, когда была маленькой.
Тобиас что-то забормотал про горную козочку, но Локи ударила его локтем под ребра.
– Спасибо, Эйлим.
– Не за что, асиня, – старик шутливо использовал старинную форму женского рода для обращения. – Будьте осторожны. Увидимся в городе.
Они постояли, подождали, пока мужчины усядутся в фургон, хлопнут дверьми и тронутся с места, обдав их фонтаном пыли.
Горная тропка узкой, едва ли метр шириной, змеей вилась вокруг горы и через густой кустарник уходила так, чтобы с трассы видно ее не было. Несмотря на вытоптанность, тропа то упрямо взбрыкивала, уходя вниз, под укрытие скалы, то взлетала над белыми мраморными отложениями. Солнце припекало, страшно хотелось пить, но Локи испытала необыкновенное чувство безмятежности, следуя за уверенной Даану. Сварта, повязав куртку на пояс и закрутив густые волосы в узел на затылке, смело перепрыгивала корни и камни. А в один момент совсем осмелела и, распахнув веер, позволила лианам перенести себя на вершину валуна с грубо вытесанными ступеньками. Оттуда она помогла всем, кроме Тобиаса, взобраться наверх. Пока хельхейм пыхтел на скользких ступеньках, Локи удивленно оглянулась, поняв, что они каким-то образом пришли. Тропа заканчивалась, и чуть ниже начинался город, утопающий в горе. Предстояло, конечно, спуститься по старой, но вполне прочной лестнице. Впрочем, осознание того, что они добрались до Цверги, это не портило. Сердце Локи радостно забилось, и она попыталась не лыбиться как дурочка. А вот Даану широко улыбалась, расправив плечи и будто сбросив с себя часть тяжелой ноши. Она выглядела почти беззаботно, почти на свои девятнадцать.
Когда они спустились на городские улицы, оживился Ки – это была его стихия. Каким-то образом высокий и смуглый турс совершенно не выделялся среди низкорослых и рыжеволосых сварта. Он мгновенно
копировал походки, акценты, мимику, становился частью города, жулил с шулеровским шармом так, что и в дешевом пабе, и в великосветской гостиной его бы приняли за своего.Народу на улицах было полно. Цверги готовился к самому важному празднику в году. За семь дней до Сола, первого июня, сварта праздновали Ослепление Дану. По старым мифам Всеотец Огм даровал сварта руны, чтобы понимать суть вещей, его старший сын Керн научил сварта горному и инженерному делу, жена Керна Биргит, дочь лесного тумана и руны жизни, покровительствовала врачеванию, драме и поэзии, а младшая дочь Огма Дану принесла людям правосудие. Дану осталась единственной из первого культа, кого все еще активно почитали, несмотря на все старания Церкви Девятиединства. Существовала легенда, согласно которой юная Дану спустилась из горного дворца своего отца-странника, старика Огма, чтобы поближе взглянуть на людей. Тогда сварта только учились писать руны и осваивали первые инструменты, которые дал им Керн.
На вершине горы, из дворца, жизнь кажется пестрой и веселой, но побывав неузнанной в самом центре города, Дану познала ужас беззакония. На ней было платье из лунного света и плащ из сумрачной росы, в рыжих волосах ее сияли звезды-рубины, на груди висел ключ от дворца отца ее, Огма, а в зрачках мерцали алмазы, которые сотворил из рун ее отец. Сначала Дану лишилась плаща: его попросил торговец диковинками за удивительную жужжащую шкатулку. Жаль Дану было отдавать плащ, который соткали ее подруги, но подумала, что стоит оно того. Когда шкатулка сломалась, только богиня отошла, торговца и след простыл, а в коробочке оказались пчелы. Стоило Дану открыть ее, как они тут же разлетелись.
Попечалилась Дану и зашла перекусить в постоялом дворе. За рубины добрая женщина угостила ее булочками. Когда Дану зашла в кухню, чтобы поблагодарить хозяйку, то увидела, что тесто она месит из муки, поеденной мышами, и воды из свиной поилки. Хотела было возмутиться богиня, но хозяйка позвала мужа и братьев, и те поколотили Дану, порвали платье из лунного света, отобрали ключ и вышвырнули в холод.
Плачущая и замерзшая богиня без ключа не могла попасть домой, во дворец, но помнила, что возле дворца Огма живет привратник. Босую, в порванном платье, заплаканную девушку он даже на порог не пустил. Высмеял и сказал, что если она богиня, то пусть заплатит, и ее проводят и дадут правосудия, которого она хочет. «Да будет так», – тихо сказала Дану и попросила нож. Ножом она вынула алмазы из глаз и швырнула их к ногам человека. Свет их был таким ярким, что старик Огм заметил это с высокой башни и спустился вниз. С гневом и ужасом он увидел свою дочь грязной, побитой и с кровавыми ранами вместо глаз. «Кто сделал это?» – взревел Огм. «Торговец диковинками. Хозяйка таверны. Ее муж и братья. И привратник, – бесцветным голосом ответила Дану. – Пока я была зрячей, я была слепа, отец. Лишь потеряв глаза, я прозрела. Я буду их судить и воздам по заслугам». И, прикрывая одной рукой глаза, второй она указала на дрожащего от ужаса привратника. Так в Цверги пришел порядок, и появился первый свод законов. Все это буднично рассказала сварта, указывая на переливчатые куски ткани, свешивающиеся с подоконников, гирлянды и людей в масках с кровавыми подтеками под глазами.
Внизу, у подножия горы, располагались чадящие смогом рабочие районы, выдолбленные прямо в скале и уходящие вниз на добрые десятки метров, словно норы грызунов. Район и называли Крысятником. Контрабандисты, черный рынок оружия (наверняка изготовленного в «Цваральге» или Хеймдалле), подпольные концерны лингвистов-недоучек, которые выцарапывали неправильные руны на духовниках, нелегальные иммигранты из Хели и турсы, оставшиеся без клана, ютились в каменных бараках без вентиляции и хирели от несмертельной, но болезненной каменной кори. Даану сказала, что от нее на теле появлялись серые гнойные волдыри и, если не лечить, они лопались и превращались в язвочки, которые долго не заживали. Переносили заразу подземные клопы, не выносящие свет солнца. Бедные районы часто закрывали на карантин, делали бесплатные прививки, но это не помогало, потому что болезнь изгонялась только солнцем. Полиция в Крысятнике была не властна, а вот агентов «Ока» сновало в каменных лабиринтах достаточно. Любая миловидная старушка, торгующая пряжей, или соседский мальчонка могли оказаться доносчиками. Торговые районы с цветастыми приземистыми домиками облепляли второй уровень горы и железную дорогу, которая шла дальше по пути Модгуд к Хели. Торговали всем на свете, но самый большой спрос был на рунозаклинания. Крупный проспект сдавался под лингвистические лаборатории. Там бакалавры из Каэр-Огмского университета драли деньги с глупых туристов, нанося на духовники три самые частые и бесполезные руны на удачу, на деньги и на любовь.