"Фантастика 2025-15". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
– Полагаю, – Ал расположился на сундуке, остальные сидели на кроватях и стояли полукругом, – ты смог решить нашу проблему, босс. Кто они? – говорил он на том же ужасном пиджине, что и Кайлах, но с сильно упрощенной грамматикой.
– Мы вардены, – встряла Локи, потому что Ал упорно смотрел на Тобиаса.
– Вардены? И какой толк от варденов здесь, в Хели?
Вместо ответа Локи надела очки и для демонстрации приоткрыла Утгард так, чтобы на Ала пошел снег. «Дрозд» присвистнул и широко ухмыльнулся.
– Так, я понял, убирай дыру в потолке. Между прочим, Нилу тут спать!
– Эй! С чего это? – буркнул Шивер, тогда как Мартин и Морна захихикали. Видимо, Ала тут обожали.
– Тогда всем спать. Утром займемся работой. Я подежурю, отдыхайте.
Морна заявила, что ей нужно
Глава 8. Пес поглощает солнце, волк заглатывает луну
Каге снова снился каирн. Ему десять, он вымотан, ему страшно. Гробница узкая, сырая, темная. Ему холодно, босые пятки леденеют, в глазах все мутится от слез. Единственный источник света – слабая мигающая лампочка. Он считает периодичность мигания, чтобы не думать о том, что скрывается во тьме: сокращение предсердий, сокращение желудочков, пауза. Голова гудит, гудит лампочка.
Из подъемника тянет ледяной синей тьмой. Она осязаема, она подбирается к нему, съежившемуся у изукрашенной узорами двери, она ждет, словно падальщик. Болит рука, которую отец методично высек гибким прутом, ужасно ноют мышцы от тренировки, от холода у него начинают стучать зубы. Он обхватывает колени руками и рыдает: громко, надрывно завывая от ужаса. Тьма только этого и ждет. Она подбирается и хватает его за лодыжку.
Каге подскочил на койке, судорожно глотая воздух. Ему казалось, будто кто-то на него смотрит из сумрачного угла вагона. Гиафа напряженно зыркнул в темноту, пытаясь понять, где он. Колеса поезда стучат, за окном – раннее утро. Он расслабился, откинулся на подушку, размеренно дыша и утирая пот со лба. Серый свет озарил то, что накручено вокруг его левого запястья. Зеленый шейный платок. Его цвет окончательно прогнал остатки кошмара, Каге посмотрел на свою руку, нахмурился, сжал ее в кулак. Расклеиваться некогда. Работы еще много.
В углу зашевелился его тюремщик – Лорел, альв с отвратительным акцентом. Иногда Каге казалось, что он нормальный человек, но в тот же момент монах начинал говорить с самим собой или жутко улыбаться. В нем полно сочувствия к искалеченным птицам или раздавленным бабочкам и ни капли к людям. Он сидел у выхода из купе, обманчиво расслабленный в медитации, грязные косы затемняют лицо, но Каге знал: стоит ему шевельнуться, как альв тут же раскроет свои темные глаза, в которых не будет и следа сонливости. Брес развалился на соседней койке, свесив ноги в грязных сапожищах в проход, и похрапывал. Турс притворялся туповатым и хамоватым солдафоном, чтобы не брать на себя больше ответственности, чем нужно, но Каге уяснил, что он смекалистый, хитрый и проницательный. С Рейвен стратегия срабатывала, а ему больше и не требовалось. А вот сама сестра с Каге не общалась. Когда альв привел его к Рейвен, она равнодушно скользнула взглядом и занялась спешной эвакуацией своих бандитов и отцеплением большей части вагонов для скорости. Сейчас она сидела в кабине машиниста, который гнал поезд под дулом пистолета. Рейвен планировала бросить его возле Цверги, пройти границу под горами – по старым, мало кому известным шахтам сварта – и остановиться в Боудике. Там сделать крюк, обойти Хребет Дракона с востока и по Дороге Лепестков, старому муспельхеймскому тракту, попасть в Кромежник. Больше из Бреса вытянуть не удалось, и неизвестность пугала Каге так сильно, что ему снова начали сниться кошмары.
Он откинул одеяло и медленно сел, чувствуя на себе жуткий взгляд альва. Место они себе выбрали в первом классе, так что Гиафа мог позволить себе утренний душ. Без длинных волос шея ощущалась беззащитной, и Каге обзавелся дурацкой привычкой потирать ее, когда нервничал. То есть довольно часто. После умывания зеленый платок аккуратно вернулся на запястье.
Он не знал, почему его сохранил.Гиафа взглянул своему отражению в глаза, медитативно вздохнул и попробовал потянуться к Утгарду. С минуту он пялился в зеркало, чувствуя себя идиотом и от этого начиная злиться. Бесполезно. Без катаны и Локи это было невозможно. Утгард находился рядом, в паре ударов сердца, и бесконечно далеко. Каге скрипнул зубами от ярости, отвел руку для удара и разбил свое зеркальное осунувшееся лицо. Только увидев, как оно исказилось в тенете трещин, и испытывая боль в разбитой руке, он отпустил гнев. Промыв рану водой из-под крана, он даже не потрудился ее чем-то перевязать.
Вернувшись на место, снова лег на койку, закрыл глаза и со злорадством прислушивался, как Брес, пошедший умываться следом, ругается на турском за разбитое зеркало. Руку дергало от боли, и Каге это нравилось.
– Что ты там устроил, малыш? – Брес все еще ворчал. – И как мне бриться прикажешь?
– «Настоящий воин бреется, глядя на свое отражение в мертвых зрачках поверженного врага», – процитировал Каге из трактата Шуан Цапли «О пользе воинской добродетели», не размыкая век.
– Сейчас один заумный щенок отравится убирать разбитое стекло из ванной! – зарычал Брес.
Каге промолчал.
– Ты оглох?
– Нет, я прекрасно слышу, – равнодушно констатировал Каге.
Вместо ответа Брес поднял Каге за грудки. Гиафа даже почувствовал, что его ноги на секунду оторвались от пола. Недовольно разлепив глаза, он уставился в покрасневшее от гнева лицо своего тюремщика. Его белки налились кровью, а жилка на виске яростно пульсировала.
– Пошел. Убрал. За. Собой. Малыш, – четко прорычал он, брызжа слюной. Пульс Каге на секунду ускорился, но страх прошел так же быстро, как и возник. Кажется, он разучился чувствовать что-то помимо злости и раздражения.
– Не. Пойду, – отчеканил он не моргая.
А вот теперь Брес заставил Каге подняться на цыпочки и, кажется, это могло продолжаться долго, если бы не тихий насмешливый голос Лорела:
– Он смеется. Ти поддаться, турс.
Брес медленно разжал кулаки, выпуская футболку Каге из рук. Гиафа сел на кровать и самодовольно откинулся на стену, вытянув длинные ноги в проход. Турс вышел из купе, хлопнув раздвижной дверью так, что даже Лорел вздрогнул.
– Кофе? – поинтересовался альв, чуть ухмыляясь.
– Не откажусь.
В вагоне-ресторане расположились приближенные Рейвен. Девчонка из «Воронов» хмуро ковыряла ложкой в остывающей каше, с неприязнью наблюдая, как бритый наголо мускулистый представитель «Псов Кулана» хлебает пиво и царапает непристойности на бархатной скатерти острым кинжалом. Его лицо было размалевано синей краской, куска левой мочки недоставало, а в правой сверкала женская сережка с крупным камнем. Светло-голубые, почти прозрачные глаза неприятно бегали, как у помешанного. Одет непримечательно, в теплую маскировочную форму, только на поясе бряцает перевязь с пришитыми разноцветными нитками монетами. Он назвался просто «кун» – пес со старого турского, – и Каге не думал, что это его настоящее имя. Кун не был простым головорезом, он подчинялся Рейвен по приказу вождя клана, заключившего с Иргиафой некий договор, содержание которого Каге собирался выяснить. Турс вел себя агрессивно и неуравновешенно, открыто оскорблял Бреса и вытаскивал нож при любом удобном случае, но Каге его раскусил. Турс как отличный актер играл для Рейвен роль союзника-варвара, а она охотно велась на игру.
Завидев их, Кун растянул рот в глупой услужливой улыбке и демонстративно спрятал нож. Альва он не то чтобы сторонился, но предпочитал с ним не взаимодействовать. Каге посчитал, что монаха турс попросту побаивается.
– Ваше ас-асгардничество. – Кун глумливо поклонился, обнажая золотой зуб и сверкая на черепе татуировкой кусающей свой хвост змеи. Миста зачерпнула каши и снова опустила ложку. Видимо, кусок в горло не лез. Видок у нее был такой себе после общения с Рейвен.
Каге промолчал и сел напротив, принимая из рук альва тарелку с кашей и чашку. Готовили оконосцы скудно, но сытно, жаловаться не приходилось. Крепчайший кофе альв варил сам, из своих запасов, не доверяя местной гадости, и ворчал, когда Каге разбавлял его сливками.